Глава ПЕРВАЯ
Против природы не попрешь…
Маленький черный пудель с раскрытой пастью и высунутым языком весело семенил мохнатыми лапами по тропинке, часто останавливаясь и оглядываясь назад. Дождавшись хозяина и выразив по этому поводу радость, он тут же снова пускался вперед, как и все другие собаки, что-то постоянно вынюхивая по ходу движения.
Пуделю было жарко. Да и что удивительного, если в середине мая вот уже больше недели стояла такая по-летнему жаркая погода, и даже к вечеру, несмотря на то, что солнечный шар, все дальше и дальше уходя на запад, неумолимо скатывался к горизонту, было исключительно безветренно и тепло.
Неожиданно метрах в десяти впереди пуделя на тропинке показалась здоровенная собака породы ротвейлер, а за ним и хозяин четвероногого - грузный мужчина лет сорока с сигаретой во рту и красным лоснящимся лицом. Ротвейлер, завидев встречную пару остановился и, слегка зарычав, повернул к хозяину голову, ожидая его команды. По неровной походке и движениям толстяка было заметно и невооруженным глазом, что он был здорово навеселе. В левой руке его дрягался свернутый поводок.
Увидев идущих навстречу, грузный гражданин начальственного вида притормозил, сделал глубокую затяжку и, икнув и с шумом выпустив из себя струю дыма, громко произнес:
Слышь, мужик, ты бы… прихватил своего барана да и отвалил бы куда-нибудь подальше отсюда. А не то мой танк, - при этом слове по лицу говорившего пробежала довольная усмешка, - ненароком раздавит твоего хилого котенка. И хочешь, не хочешь, землячок, а придется заказывать поминки. Я ведь не ошибаюсь, Лорд? - скорчив гримасу, обозначавшую подобие улыбки, обратился он уже к ротвейлеру.
Тот в подтверждение слов хозяина тут же оскалил свои страшные зубы и, опустив голову, злобно зарычал.
Но, странное дело, ни окрик подвыпившего здоровяка, ни грозное поведение его пса ни на пуделя, ни на его хозяина не произвели ни малейшего впечатления, и они все так же, не спеша, продолжали продвигаться навстречу.
От подобного нахальства у толстяка брови полезли вверх, рот приоткрылся, а на вспотевшей физиономии обозначилось недоумение, тут же переросшее в гнев.
Слышь, мужик, ты, по-мойму, меня не понял? - сделав ударение на последнем слоге, налег на голосовые связки здоровяк и, смачно сплюнув себе под ноги, продолжал: - Ну, ты че (непечатное выражение), глухонемой или с очень большим приветом? - покрутил он пальцем в районе уха. - Так мы тебя щас (очень непечатное выражение) и твоего кудрявого козленка от этой беды враз излечим…
Ротвейлер от нетерпения и дикой злобы уже еле сдерживался, чтобы не кинуться на противника, и, оглашая окружающее пространство страшным хрипом и рычанием, с остервенением раскидывал лапами землю.
О, мадонна, ну почему же глухонемой? - приятным баритоном проговорил миролюбивый хозяин пуделя с каким-то нерусским акцентом. - И тугоухостью пока что еще не страдаю, но просто не вижу повода для беспокойства, - отпарировал он, приветливо улыбнувшись. - А вот вы, гражданин, похоже, излишне разволновались.
Толстяк буквально остолбенел.
Уй, ну натурально, я не могу на него! Так, значит, воркуешь, что нет повода, и я напрасно разволновался?! - Его рожа стала лиловой, а глаза буквально округлились. - Ну ты, дуремар буреломович (совершенно непечатное выражение), даешь! Да он вас обоих в один миг порвет на куски, - кивнул он в сторону разъяренного пса. - О твоем пудинге я уж не говорю… - ткнул он толстым пальцем воздух перед собой. - Ты че, разве не видишь? Да это же просто зверь! Мужик, извини, но я попытался предупредить…
Оппонент здоровяка вскинул кустистые брови и сделал удивленным лицо.
Скажите, уважаемый, а почему вы полагаете, что в этот чудный весенний вечер пренепременно должна свершиться такая трагедия?
Трагедия? - взвыл, передразнивая оппонента, толстяк. - Как хочешь, так и толкуй. Ха-а… Ну наконец-то допер. А я о чем целый час здесь долдоню (крайне непечатное выражение)? Это природа, смекаешь, а против природы, чудило, уж никак не попрешь. В этих самых, как их там, черт бы побрал… во вспомнил - в генах от рожденья в нем это зверство и дикость запрятаны… Ну как в льве или там крокодиле. Ну, ухватил?
Неужели все так печально и неотвратимо? - глядя равнодушно на задыхающегося от злобы ротвейлера, не унимался бесшабашный оппонент, пощипывая рукой свой правый густой бакенбард. - А что, уважаемый, в самом деле совсем недурная идейка. - И в глазах его заплясали озорные огоньки. - Что проще? Давайте возьмем да и проверим. Страсть как люблю эксперименты. Можно сказать, что всякие разные эксперименты - это просто моя слабость. Роберто! - враз оживившись, окликнул он кудрявого пуделя. - Природа природой, а воспитание - дело важнейшее. В данном случае склонен предположить, что небольшая проверка делу не повредит…
Пудель, понимающе взглянув на хозяина и повиляв коротеньким хвостом, тут же принял стойку и впился глазами в ротвейлера.
Ну, мужик (исключительно непечатное выражение), - набычившись, в сердцах бросил под ноги окурок здоровяк, - хрен с твоим зайцем, тогда держи покрепче штаны… Лорд, - рявкнул он хрипло ротвейлеру, - взять!!!
Тот только того и ждал. Он, как пружина, сорвался с места и полетел прямо на пуделя. Однако в следующее мгновение хозяин Лорда не сразу и понял, что же в сущности произошло, потому как пудель приоткрыл свою пасть, но вместо слабенького тявканья окрестности огласились ужасным львиным рычанием, от которого рванувший было вперед ротвейлер неожиданно подпрыгнул высоко вверх, нервно метнулся в сторону и, страшно заголосив, словно его придавили в воротах, кинулся со всех ног наутек. Толстяк тоже дрогнул в коленях, вытаращил изумленные глаза и враз побелел, как полотно. Он увидел, а возможно, ему показалось от страха, что глаза пуделя полыхнули красным огнем, а затем уже явственно различил ужасную львиную пасть с чудовищными клыками, но дальше ничего не смог рассмотреть, потому как его косолапые крепкие ноги тут же сорвались с места и с надрывным возгласом: «Ой, мама! Ё-мое!!!» отчаянно бросили тучное тело, куда глаза глядят. Послышался треск ломаемого кустарника, и буквально через какие-то мгновения насмерть перепуганные хозяин с собакой скрылись из поля зрения.
Молодец, Роберто! - похвалил обладатель густых бакенбардов пуделя. - Как любит выражаться мессир, от слова до дела чаще всего пролегает громадная дистанция, и мы лишний раз только что в этом с тобой убедились. Можно сказать, им просто не повезло. Да и в этом нет ничего удивительного, - усмехнулся, прищурившись, он, - они почему-то не очень почтительны к числу тринадцать, а сегодня, к твоему сведению, как раз и есть тринадцатое… мая. Бывают же в жизни совпадения! - Он бросил взгляд на клонившееся к горизонту солнце. - Но надо, приятель, спешить, нас впереди ожидает еще одна интересная встреча. Так что давай, пошли…
Пудель, подпрыгнув на месте, встал на задние лапы, радостно взвизгнув, энергично помахал передними, как бы подтверждая сказанное, и тут же снова пустился вперед по тропинке.
Но, надо прямо заявить, что никто другой из людей, находившихся в это предвечернее время в парке, никаких львиных рычаний ровным счетом не слыхивал, а потому, понятное дело, и никакого даже намека на беспокойство или тревогу и не испытывал. Да и сами понимаете, какие львы, какие рычания могут послышаться или наблюдаться в рукотворном парке, раскинувшемся в пойме реки за тысячи километров от знойной саванны! Это же полный бред! Или уж в крайнем случае дикая галлюцинация на почве… Ну сами знаете, на почве чего. И что на все на это, многоуважаемые читатели, можно сказать. Конечно же, абсолютно верно: пить надо меньше да присматривать за своим драгоценным здоровьицем как следует. А не то и еще черт знает что однажды нечаянно померещится. Расслабляться иногда, как советуют строгие врачи или там заумные психиатры, это вот можно, а злоупотреблять - ну ни в коем случае! И нечего сваливать на менталитет или там вековые традиции. Глупость все это, лазейка для собственной слабости и бесхарактерности. Мера, мера во всем нужна, сограждане милые, и здравомыслящая голова, особенно у мужчин - управителей. Иначе… Но об этом потом.
Так вот в этом самом районе парка наблюдалась, как бы выразились истинные ценители природы, исключительная тишь и благодать. Деревья радовали глаз сочной листвой, щебетали весело птицы, а среди свежей травы уже ярко желтели вездесущие одуванчики. Правда, метрах в двухстах от злополучного места раздавались бойкие выкрики и удары по мячу. В ту самую сторону как раз и направился хладнокровный гражданин со своим маленьким черным пуделем.
Нетрудно догадаться, что на поляне среди деревьев, стараниями любителей кожаного мяча превращенной в футбольное поле, кипели спортивные страсти. Голые до пояса мальчишки отчаянно сражались против одетых. В каждой команде было ровно по четыре полевых игрока, а пятые стояли на воротах. Еще один вихрастый рыжеволосый паренек исполнял роль строгого арбитра. Его красная майка с синими трусами неотступно следовали за быстро перемещавшимися игроками, а непримиримый и властный свисток требовал неукоснительного соблюдения правил игры. На краю поляны за ходом жаркой баталии наблюдало шесть-семь активных болельщиков, двое из которых были девочками.
Среди игроков полуодетой команды своим азартом и умением выделялся высокий, приятный юноша, с густыми, зачесанными назад волосами. Было видно, что своей игрой он больше других товарищей по команде доставлял неприятности противнику. Попадая к нему, мяч тут же становился послушным, словно прилипал к ногам. Он делал резкие и замысловатые финты, с легкостью обыгрывая противника и продвигаясь к его воротам, но чаще всего бил не сам, а старался вывести на удар партнеров. Игра у него получалась, и даже, похоже, доставляла удовольствие.
Вот мяч после точного паса снова очутился у него. Сделав тут же рывок в одну сторону, а затем, резко сменив направление, парень обыграл сразу двух защитников и, выйдя на удобную позицию, лишь на мгновение замедлил движение и поискал глазами товарищей. И тут же из-за спины услышал крик:
Лешка, бей сам!
Юноша мгновенно сделал еще один рывок, переложил мяч под правую ногу и, мельком глянув на вратаря, хлестко ударил по воротам.
От сильного удара мяч, как пушечное ядро, оторвался от земли и стремительно полетел прямо в левую, незащищенную вратарем половину, но перед самыми воротами, встретив препятствие в виде вытянутой руки защитника и стукнувшись о преграду, изменил траекторию полета и просвистел метра на полтора выше перекладины.
Незамедлительно раздался судейский свисток.
Игра рукой. Пенальти!
Ну и что, что рука? - азартно кинулась оборонявшаяся команда к судье. - Неумышленная игра. Рука неигровая. Какой там пенальти?! Ты чего, Жеха?
Рука была не прижата. Неважно, что не нарочно. По правилам все равно назначается одиннадцатиметровый, - убежденно произнес рыжеволосый мальчишка, обращаясь к протестующим.
Спор на некоторое время затянулся. Играющие команды сгрудились вокруг арбитра, горячо доказывая каждый свою правоту. Со стороны болельщиков послышались свист и иронично - возмущенные выкрики, требующие отправить судью на мыло, которые пересыпались смехом и едкими шутками. Особенно старались девчонки. Их голоса высокими нотами разлетались над поляной. Было видно, что они явно болели за претендентов на пенальти. После некоторого замешательства и азартных обсуждений возникшую дискуссию удалось разрешить.
Да ладно, ребята, пусть бьют. Правила есть правила. Женька прав, рука была не прижата, - печально вздохнув, согласился один из оборонявшихся, с потным, раскрасневшимся от быстрой игры лицом.
Ввиду меньшего размера ворот мяч установили на расстоянии девяти шагов, и обе команды с надеждой на благоприятный для них исход отошли от роковой отметки, ожидая пробития штрафного.
К мячу подошел автор последнего удара, в результате которого был назначен пенальти, Алексей. Поправив мяч, он отошел на пару шагов назад и, взглянув на волновавшегося в воротах вратаря, уверенно нанес удар. На этот раз серый обшарпанный шар послушно оторвался от земли и угодил почти в самую девятку, в правый от вратаря верхний угол ворот. Вратарь же метнулся в другую сторону ворот и, осознав всю обреченность ситуации, виновато опустил голову.
Гол!!! - радостно закричали игроки одной команды, поздравляя автора штрафного.
Ура!!! - захлопала в ладоши часть болельщиков, а девочки бросились обнимать друг друга. Судья дал свисток, зафиксировав взятие ворот, объявил счет «четыре: два» и показал рукой на центр поля.
Такие не берутся! - проводив мяч взглядом, заключил один из игроков проштрафившейся команды.
Это уж точно, - согласился другой. - Такую плюху и сам Яшин наверняка бы не вытащил. Удар у Алешки поставлен, ничего не скажешь.
Шу-ми-лов мо-ло-дец! - начали скандировать девчонки, а игроки направились к центру поля для продолжения игры.
Удар выполнен, конечно, неплохо, но приличный вратарь вполне бы мог до него и дотянуться… Да, безусловно, - неожиданно раздался негромкий мужской голос, и игроки обеих команд, удивленно повернув головы на дерзкую реплику, тут же увидели неизвестного гражданина, в стареньком клетчатом пиджаке, темно-синих вельветовых джинсах и черной рубашке, который, прислонившись спиной к дереву, наблюдал за ходом игры. У ног его вертелся небольшой черный пудель, и, по всей вероятности, последние слова неизвестного были адресованы как будто ему, потому что никого другого рядом не наблюдалось.
Пес тут же поднял симпатичную мордочку и пару раз тихонечко тявкнул, как бы подтверждая только что сказанное ему.
И тут надо обратить внимание на то, что хотя этот самый гражданин и говорил довольно негромко, но, странное дело, его слова почему-то были услышаны исключительно всеми, кто находился поблизости.
В другой бы ситуации подобное замечание, само собой разумеется, могло бы быть воспринято с должным пониманием, но уж явно не сейчас…
Да, несомненно, подобное замечание неизвестного гражданина шло явно вразрез со свершившимся фактом, когда мастерски выполненный штрафной удар вызывал одновременно естественное и понятное чувство досады у проигрывающей стороны и в то же время восхищение и тайную зависть у всех присутствующих на поле.
Игра есть игра, но деление на противоборствующие стороны было условным. А если выразиться точнее, то зависело от временной воли жребия, когда один из компании, держа в руке тонкий прутик, указывал то на одного, то на другого товарища, а отвернувшийся в другую сторону Женька Комаров, заранее согласившийся на роль жреца спортивной Фемиды, делил однокурсников на голых и одетых. В другой раз все могло поменяться. Но неизменным оставалась твердая уверенность мальчишек, основанная на личном опыте и самооценке, что у Алексея Шумилова был редкий талант к игре в кожаный мяч. До Лешки, как тут не пыжься, им всем было далековато. Никто лучше его не делал финты, не подавал угловые, не бил штрафные, а уж тем более одиннадцатиметровые удары. Короче говоря, он все делал лучше и быстрее других. Он был уверенным дирижером, видел поле, казалось, затылком и не зря был избран капитаном футбольной команды второкурсников, в немалой степени благодаря чему команда стала чемпионом университета, обыграв в финале с разгромным счетом «пять: два» сборную пятого курса. Четыре мяча из пяти были забиты Алешкой. Это было громким событием. По правде говоря, ему бы сейчас играть в команде мастеров, а он, видишь ли, по негласной семейной традиции готовился стать инженером. Дела с учебой шли не так блестяще, как на футбольном поле, и это, несомненно, могло быть объектом для критики, но уж точно не за игру и, само собой разумеется, не за только что забитый пенальти. Мяч на языке болельщиков был «мертвым», и каждому было понятно, что нечего здесь и обсуждать. А тут: здравствуйте, пожалуйста, какие редкие ценители футбола! Какие тонкие замечания! Да поставить бы тебя самого в ворота и пробить хоть сотню одиннадцатиметровых… с полузакрытыми глазами. Посмотрели бы мы на результат!
Один из ребят побеждающей команды смахнул тыльной стороной руки пот со лба и, усмехнувшись, уверенно заявил неизвестному:
Извините, но такие мячи не берутся! Абсолютно! Да любой даст вам голову на отсечение. Это же ясно, как днем. Это же… аксиома.
Неизвестный тут же равнодушно отпарировал:
Видите ли, вполне с вами согласиться не могу по той простой причине, что не берутся они только теми, кто их попросту взять не может. Вот и все. И зачем же обобщать. Вы же знаете, что нет даже правил без исключения. А вы хотите так рисковать своей юной головой. Да и товарищей своих подталкиваете на то же самое. И совершенно напрасно. Нельзя же по любому незначительному поводу совать свой мыслительный аппарат под лезвие топора. Дорогой мой, я смотрю, вы ею совсем не дорожите. А вдруг тяп и… поминай, как звали.
В речи говорившего порой улавливался какой-то небольшой иностранный акцент, совсем неприметный в начале общения потому, что глаголы и прилагательные употреблялись без искажения времени, лица и числа, а фразы строились совершенно правильно, как это делают все местные жители, имеющие достаточное образование и опыт.
Ребята заулыбались, а парнишка, несколько смутившись, проговорил:
Ну, я, конечно же, не собирался в буквальном смысле подставлять свою голову под топор. Вы же прекрасно понимаете, что это так, к слову. Но готов и дальше поспорить, что такие мячи не берутся. - Он обвел взглядом сгрудившихся вокруг ребят, читая на их лицах полное согласие. - А вы сами, случайно, не имели отношения к футболу? Или, может быть, вы в прошлом были супервратарем? Тогда, возможно, пожелаете лично попробовать и испытать на себе? Другого способа, чтобы разрешить наши разногласия, я не вижу. - В его последней фразе звучали ирония и явный вызов.
Остальные ребята тут загалдели, поддерживая товарища.
Незнакомец оторвался от дерева, понимающе улыбнулся, пощипал свой правый густой бакенбард и совершенно серьезно ответил:
Нет, к этой замечательной игре непосредственного отношения не имею… Но вот попробовать… пожалуй, да. А вернее всего, определенно да. - При этом ни тени сомнения не промелькнуло на его смуглом и выразительном лице.
Пудель сделал прыжок вперед и, пригнувшись к земле, несколько раз энергично потявкал.
Такой поворот для игроков обеих команд, пожалуй, был неожиданным.
Молодой человек, вы, надеюсь, не против? - обратился неизвестный к Алексею Шумилову.
Да нет же, конечно, - ответил тот, наступив при этом ногой на мяч, - но, честно говоря, мне как-то даже неудобно. Если бы вы в прошлом хотя бы играли в футбол и имели бы приличный вратарский стаж… А так считаю эту затею лишь пустой тратой времени. Может быть, вам покажется нескромным, но в себе я вполне уверен. С девяти метров в эти ворота… Это же очевидно, что шансов у вас маловато.
А в это же самое время ребята переговаривались между собой.
Самоубийца! - фыркнул Женька Комаров, исполнявший роль арбитра. - Коллеги, я уже предчувствую интересное зрелище с полным фиаско любителя критики. Вот увидите!
И ничего интересного в этом нет, - вклинился в разговор еще один игрок из команды «голых», - обыкновенный вратарь «дырка», каких тысячи, тем более, что и в футбол-то никогда не играл. В таком возрасте надо показывать свое мастерство в кругу ветеранов, которые сейчас и по полю-то передвигаются почти что пешком. Если, конечно же, что-то еще осталось в пороховницах. Так что Лешке, я думаю, не придется вкладываться в полную силу, можно пробить и потихоньку, главное - попасть в створ ворот. - Он обвел взглядом ребят. - Нет, парни, просто так даже неинтересно и смотреть на позор старшего поколения. Слушай, Валерка, - обратился он, понизив голос, к товарищу, затеявшему с неизвестным дискуссию, - предложи-ка ему поспорить на что-нибудь. Может быть, хоть пользу какую удастся извлечь, а то ведь вы же знаете - на универские стипендии не разгонишься.
О, мадонна, если поверить теории вероятности, то какие-то шансы имеются всегда, - уверенным тоном отпарировал на слова Алексея упрямый незнакомец. - А вот насколько и у кого они велики или малы, это уж вопрос спорный, - словно подслушав шепот ребят, хитро прищурился он.
Он хотел еще что-то произнести, но тут же услышал в свой адрес:
Вы сказали: «вопрос спорный». Не означает ли это, что вы хотите еще и поспорить на результат? - торопливо выпалил автор дискуссии, кого ребята называли Валеркой. - Лично мы, - он обвел взглядом товарищей и остановил его на Алексее Шумилове, - в исходе уверены и, в свою очередь, готовы поспорить на что угодно…
Да хоть на миллион долларов! - залихватски выпалил парень, подстрекавший Валерку на спор.
Неизвестный от этих слов явно развеселился и, расплывшись в широкой улыбке, обнажил крупные белые зубы:
С удовольствием бы поспорил именно на эту самую сумму, но вот в чем загвоздка, - при этих словах Женька Комаров незаметно ткнул в спину Алешку Шумилова. - Предположим, что я проспорю, и мне придется принести такую сумму денег. - Женька еще сильнее ткнул в спину приятеля, а затем наступил на ногу Валерке. - А вот где, мин херц, в противном случае, ее возьмет ваш товарищ? Или, может быть, ваш папа из новой удачливой волны деловых людей, так называемых новых русских? - взглянул он вопросительно на Алексея и тут же сам и ответил: - Вижу, что нет, как и у всех у вас. Значит, в данной ситуации спор не имеет обеспечения и, извините меня, глуп и наивен по своей природе. С чем вы сами легко согласитесь.
При этом неугомонный пудель сделал резкий прыжок в сторону ребят и пару раз громко тявкнул. А незнакомец продолжал:
Советую никогда не спорить на то, чем вы не обладаете. Иначе можно попасть в очень неприятную ситуацию.
Конечно же, разумеется, что у Алешки такой суммы нет, - вновь затараторил Собелкин Валерка, - как и у всех у нас. Но вот если бы такая сумма была, то уж Алеха бы непременно выиграл спор.
Мужчина покачал головой и обратился к своей собаке:
Смотри, Роберто, этот славный юноша упрям и самоуверен до неприличия. Его жизненный опыт еще спит, а язык безрассудно фантазирует. Как можно предугадать то, чего тебе знать не дано?
Почему же не дано? - не унимался Валерка. - Есть же вполне очевидные факты и предположения, когда ты практически со стопроцентной уверенностью можешь предполагать, что произойдет потом и каким будет результат. Уж, наверное, с этим-то вы согласитесь.
Увы, не могу, - развел руками неизвестный, - события очень часто не поддаются, казалось бы очевидной, человеческой логике, и в этом легко убедиться. Вот если, к примеру, перед этими, - он сделал жест левой рукой в сторону ближайших ворот, - пустыми воротами поставить мяч на расстоянии… ну хотя бы трех метров, и вы попробуете ударить по нему. Можно ли предположить, каким в этом случае будет результат? А? - взглянул он пристально на своего оппонента.
Что, совсем перед пустыми воротами? Без вратаря, с трех метров? - удивленно уточнил Валерка.
Да, именно так, - качнул головой неизвестный.
Ну, здесь-то любому дураку на двести процентов понятно, что мяч попадет в ворота и будет гол. Здесь-то уж я не промахнусь, - засмеялся он, обводя взглядом ребят, - в этом можете не сомневаться.
Очень хотелось бы вам верить, - зажмурил глаза незнакомец, - но думаю, что не получится. А вдруг мячик возьмет да и лопнет, ну, или улетит куда-нибудь выше ворот?
Ну с чего это он лопнет? - открыто засмеялся Валерка. - До сих пор не лопнул, а сейчас вот вдруг должен лопнуть. Этого точно не произойдет. В этом я твердо уверен. Да и удар у меня не как у Гарринчи или хотя бы у Лешки Шумилова. Мяч с трех метров, как миленький, запрыгнет в ворота.
Может быть, залетит, а может, и нет. Кто его знает, - с загадочным видом пробурчал неизвестный. - В данном случае нет ничего проще, чем взять и проверить. Иначе можно спорить до бесконечности. Факты, как говорят, упрямая вещь. Гораздо упрямее, чем самый отъявленный спорщик.
К этому моменту уже все болельщики, заинтригованные возникшей дискуссией, переместились к месту действия и, наблюдая за той и другой стороной, время от времени отпускали разные шутки и колкости.
Валера, - ироничным тоном обратилась подруга Светланы, шустроглазая веснушчатая девчушка, которую звали Надей, - давай побыстрее докажи нам всем, что с трех метров ты способен поразить пустые ворота соперника. Не тяни время. Товарищ или… господин - взглянула она на неизвестного гражданина, - желает лично удостовериться в твоих футбольных способностях. - И она понесла мяч в сторону футбольных ворот.
Остальные ребята потянулись за ней. А дальше, к великому изумлению самого Валерки и, естественно, всех остальных присутствующих, кроме, разумеется, неизвестного гражданина, он не сумел-таки забить мяч в пустые ворота. То ли уж у него дрогнули нервы в самый ответственный момент, то ли какое-то дикое совпадение, но после небольшого разбега, когда остальные ребята, можно сказать, уже считали забивание мяча почти свершившимся фактом, нога Валерки предательски копнула землю перед мячом, закопав в нее почти всю свою энергию. Небольшие комочки земли тут же взлетели вверх и благополучно приземлились в воротах, а мяч от несильного остаточного толчка покатился вправо наискосок, стукнулся о штангу и в полуметре от нее виновато затих.
Это было поразительным! Неочевидное, но невероятное свершилось! Валерка не попал с трех метров в пустые ворота! Подобная развязка, конечно же, смутила упрямого спорщика, но он попытался оправдать позорный факт удобными в аналогичных ситуациях выражениями типа: «это просто совпадение», «не иначе как обидная случайность» и что-то похожее в том же роде.
Неизвестный же гражданин в отличие от своего четвероногого друга, который, как сумасшедший, со всех ног описал пару кругов вокруг них, не стал выражать по этому поводу какой-либо радости или, скажем, восторга, а резонно заметил:
Вот вам, драгоценный вы мой, и двести процентов уверенности, на глазах превратившиеся в круглые нули. Имейте в виду: в жизни все относительно. - И по его темным маслянистым глазам пробежала ироничная искорка.
От подобных слов Валерка, густо покраснев, опустил голову, а незнакомец, как ни в чем не бывало, продолжал:
Да, так что вы там предлагали насчет спора? Или, может быть, у вас уже отпало всякое желание продолжить дискуссию? Во всяком случае, я могу подтвердить свою готовность к этому мероприятию. Только, конечно же, как вы понимаете, не на деньги.
Было очевидным, что футбольный матч, проходивший с таким азартом и желанием и неожиданно прервавшийся благодаря странной реплике и не менее странному поведению хозяина черного пуделя, продолжить уже не удастся. Интерес к нему угас как-то сам по себе. В центре внимания всех присутствующих, безусловно, уже были предстоящие события.
Высказывания самоуверенно державшегося незнакомца и неожиданное крайнее невезение Валерки естественным образом вплели в нить событий интригующее начало, а в уверенный тон ребят некоторое замешательство и смущение. Что-то за всем этим скрывалось. Пожалуй, какой-то намек на необычность и загадочность. Словно существовала некая заранее предопределенная связь между словами неизвестного гражданина и произошедшей неудачей их товарища. Отчего ребята в некотором замешательстве, тихо переговариваясь, что-то обсуждали. Их высказываний было не разобрать, но, если бы незнакомец обладал необычайно тонким и чувствительным слухом, он бы наверняка мог уловить такие знакомые и очень звучные слова, как: «гипнотизер» и «экстрасенс», а в самом конце совсем простенькое словечко «совпадение». Но при взгляде со стороны всем было ясно, что хозяин пуделя, похоже, не обладал таким даром сверхчувствительности. Да, пожалуй, это и в голову-то никому не пришло. Он совершенно спокойно ожидал возможного решения и лишь один раз, бросив беглый взгляд на клонившееся к закату огненное светило, проверил время на крупных серебристых карманных часах, которые находились у него во внутреннем кармане пиджака.
Впрочем, ждать ему, как видно, надоело, и он неожиданно предложил поспорить ни много, ни мало, а на исполнение желания, чем, естественно, еще больше поразил и так уже озадаченных ребят. Ну, вы же сами понимаете, что такое спорить на исполнение желания, если круг этих самых желаний даже не определен. Ведь согласитесь, что желание желанию рознь. У одного запросы непритязательны, и ему просто захочется получить в лучшем случае парочку порций вкусного мороженого, плитку шоколада или там бутылку приятной газированной воды. Это ведь сущая малость. Главное здесь - результат. А если точнее - самоуважение и самоутверждение как личности, что вполне объяснимо. А вот у другого желания посерьезнее. Ему сразу машину подавай, и на меньшее он никак не согласен. Да, вот так-то. И к тому же не простенькую отечественную, а сразу какую-нибудь крутую иномарку с кондиционером, мягкими спинками кресел и волшебной музыкой, струящейся в ваши чуткие уши из шести чувствительнейших динамиков. Или, может быть, домик небольшой в три этажа с мансардой и видом на голубое море, которое, что-то тихо шепча, лениво ласкает и лижет золотистый пляжный песок далекой загадочной страны. А, может, и что-то еще в том же роде. Почти как в сказке у Александра Сергеевича Пушкина про рыбака и золотую рыбку. Хотя, конечно же, все по-человечески объяснимо. Все это от бедности, от скудности, от элементарного недостатка, а частенько и от малой культуры. И тоже понятно. Ничто человеческое нам не чуждо. У других вот есть, а тебе-то ведь тоже хочется. Да еще этот противный телевизор каждый вечер так и дразнит, так и соблазняет, так и разжигает твои тайные желания, а внутреннее самолюбие так и вопрошает с пристрастием: а чем ты, собственно говоря, хуже этих самых других из телевизора? И образование подходящее. Да не одно, а сразу два или три. И начитанность приличная. Можем поговорить при случае и про старшего отца Дюма, отчаянного дуэлянта и изысканного гурмана, и его славного темнокожего папу, республиканского генерала, который, по преданиям очевидцев, мог легко подтянуться вместе с лошадью, зажатой у него между ногами. И про отважного путешественника и борца за справедливость капитана Майн Рида, и про многих других писателей и поэтов. И стишочки поздравительные для нас не проблема, и двигаться могем под звуки музыки и быстро, и медленно. Как прикажете. Да и внешностью мы не обижены и красивым модным дамам при случае с умным видом ввернем такое, что вам, уважаемые господа, и не снилось. А ну-ка, давайте, давайте теперь взглянем на наши зеркальные отображения и сравним… Да, явно не в вашу пользу, господа… Все дело только в количестве денег, которые у вас вот есть, а у нас, к сожалению, отсутствуют… в таком же количестве, естественно. А так бы стричь вам газоны на нашем дворе однозначно. Но об этом потом…
И хватит отвлекаться, иначе можно и нить событий совсем потерять. Так вот… Так о чем это мы, значит, говорили? Ах, да, конечно же! Незнакомец предложил поспорить на исполнение желания. Тут уж и вовсе ребята загалдели. А кое-кто из них ехидно заметил, что, мол, не знаем, какими желаниями вы одержимы и насколько они исполнимы, а вот Алешкино уж вряд ли удастся исполнить, потому как его заветное желание - сыграть хотя бы один матч за местную футбольную команду мастеров, которая после некоторого перерыва вернулась в высший дивизион страны. Но, кто же его туда возьмет? Это же нереально, а потому и в виде ставки на спор это желание фигурировать не может. И тут незнакомый гражданин так запросто и говорит:
Ну, я думал, что у вас что-то посерьезнее. А это проще простого. Даже не стоит и беспокоиться. Ничего невозможного здесь не предвидится, и в случае проигрыша я улажу дело буквально в два счета. Но, как вы понимаете, только в случае проигрыша, а так еще, как говорится, бабушка надвое сказала. Я проигрывать споры не люблю. - И он невозмутимо улыбнулся, словно победа была у него уже в кармане.
Извините, не знаю, как вас зовут, - заговорил Алешка Шумилов, - раз уж у нас с вами вышла такая дискуссия, и вы мое желание знаете, могу я узнать ваше? А то, может быть, оно окажется для меня совершенно невыполнимым по экономическим, техническим или каким-то другим причинам. - И он вопросительно посмотрел на неизвестного.
Незнакомец в ответ слегка улыбнулся и понятливо покачал головой:
О, конечно же. Прошу прощения, что до сих пор не представился. Гонзаго, доктор Гонзаго, - и, видя удивленные взоры ребят, тут же пояснил: - Ничего удивительного здесь нет. Да, меня зовут именно так: Гонзаго. Естественным образом понимаю, что для здешних мест имя непривычное, но с этим уж ничего не поделаешь. А по поводу моего желания… Здесь все очень и очень просто: можно считать, что наши желания совпали. Для вас это, конечно же, неожиданность, но отличие своей позиции я готов пояснить.
Вполне понятно, что в данной ситуации для страстного любителя этой игры вроде бы проще и приятнее быть ничего не может. Но бегать и катать мяч в кругу своих сверстников - это одно, а вот выйти на поле вместе с мастерами своего дела и достойно себя проявить - это уже совсем другое. Да к тому же когда на тебя во все глаза таращатся тысячи темпераментных болельщиков, которые самым пристальным образом следят за каждым твоим шагом и чаще всего ошибок не прощают. Вот здесь, кроме мастерства, нужны еще и крепкие нервы. Ведь, согласитесь, другой попытки потом может и не представиться. Это очень ответственный шаг, которым враз можно перечеркнуть все свои тайные думы и надежды и оставить вот здесь, - постучал он пальцем по правому виску головы, - лишь печальные воспоминания, которые потом всю жизнь будут тебя терзать при каждом удобном случае. - Он обвел взглядом притихших ребят, и лицо его просветлело. - Но можно и использовать представившийся шанс. Так что, надеюсь, вы не из трусливых и в последний момент не откажетесь от своих обязательств? - взглянул он в упор на Алексея.
Ну, в этом-то уж можете не сомневаться, - с явным облегчением ответил тот, - для меня это не курсовик по сопромату писать, а куда более легкое занятие. Считайте, что договорились. Только вот мы не решили, сколько будем бить мячей. Один, два, три, пять? - посмотрел вопросительно он на оппонента.
Лучше шесть, - не задумываясь, выпалил Гонзаго.
А почему именно шесть, а не пять, как обычно делают на всех соревнованиях?
Ну, мне так почему-то нравится больше, - отпарировал гражданин, - если, конечно же, вас не затруднит?
Да нет, пожалуйста, - дернул плечами, усмехнувшись, Алексей, - шесть так шесть. Кто бы против. Никаких затруднений.
Правильно, Леха, - обводя взглядом ребят, сыронизировал Вовка Петров, - какая разница, что пять, что шесть мячей забивать. Результат все равно предсказуем.
Итак, позиции оппонентов были выяснены и вполне устроили и ту и другую стороны. Неизвестный гражданин с таким необычным именем Гонзаго снял свой пиджачок и, свернув его, положил на землю, а сам, закатав рукава рубашки, спокойненько занял место в воротах. Женька Комаров на правах судьи с ехидным выражением лица еще раз отмерил шагами расстояние и установил мяч на нужной отметке. Остальные зрители рассредоточились справа и слева от мяча лицом к воротам и с превеликим любопытством принялись наблюдать за дальнейшим ходом событий.
Алексей с уверенным видом подошел к мячу, поправил его руками и, отойдя на пару шагов, прицельно взглянул в створ ворот.
Гражданин тут же посерьезнел лицом, отчего его лоб прорезали три глубокие морщины, а кустистые брови сдвинулись к переносью, и, изготовившись к броску, произнес:
Прошу вас, я готов.
Валерка Собелкин, к своему удивлению и позору не забивший мяч с трех метров в пустые ворота, замер с каменным выражением лица и прямо впился глазами во вратаря, а Женька Комаров поморщил конопатый нос и еле слышно проговорил:
Вот таков, друзья, поворот: вынимай-ка мяч из ворот!
При этих словах лежавший в траве, метрах в трех от левой штанги, пудель положил мордочку на передние лапы и закрыл глаза.
Алексей, недолго раздумывая, сильно ударил по мячу, который почти рядом с правой от вратаря штангой хотел привычно проскочить в ворота. Сестра Алексея Светлана и ее подруга Надя уже, было, победно вскинули руки вверх, но гражданин с резвостью кошки прыгнул в ту же самую сторону и легко поймал его.
Валерка Собелкин взорвался эмоциональным жестом и вздохом сожаления. Девчонки схватились за головы, а Женька Комаров, почесав рыжую шевелюру, снова выдал стихотворную фразу:
Знать, с прицелом что случилось, но… гола не получилось!
И следующие четыре мяча с такой же легкостью стали добычей странного гражданина.
Это было почти что шоком как для Алешки, так и для всех очевидцев происходившего. Такого за последнее время еще не случалось, чтобы он не забил пять мячей из пяти. Да еще к тому же на спор. Обычно все было наоборот. А тут совсем непонятно, прямо какая-то мистика, а мяч как заколдованный. Не то чтобы он разволновался и от волнения неуверенно бил, нет, все было нормально. Он проверил и левый, и правый углы ворот. Бил низом впритирку со штангами, но хозяин пуделя самым неимоверным образом всегда оказывался на пути мяча, забирая или перекидывая его через штангу. В его теле угадывались неприметные на вид энергия, сила и быстрота реакции, как правило, уже не свойственные этому зрелому возрасту. На вид без серьезных погрешностей ему можно было дать от сорока пяти до пятидесяти лет. Высокого роста, немного сутуловат, такой крепко сбитый, не толстый, а скорее жилистый, нос с горбинкой, немного приплюснутый, ну точь-в-точь как у французского киноактера Бельмондо, волосы темные, вьющиеся, большие толстые бакенбарды, как у старого шкипера, какие уж давненько не носят. В общем, видом самый обычный, не считая этих почтенных бакенбардов и странного имени.
В рядах болельщиков уже после третьего мяча повисла гнетущая тишина, а у удачливого пенальтиста от уверенности в успехе не осталось и тени былого следа. Да, что ни говорите, а такое приятное чувство уверенности в себе вдруг зачахло и почти что умерло, уступив место скользкому и пакостному чувству сомнений. Точно так же, как если бы вместо твердого и сухого асфальта вы внезапно очутились бы на зыбком болоте. Честно говоря, у Лешки вдруг тоскливо и непривычно заныло внутри, а в мыслях заплясала снежная вьюга. Для него было уже почти на сто процентов ясно, что спор он, как миленький, проиграет, а надежда оставалась настолько призрачной и малой, что даже и бить не хотелось. Он уже мысленно представлял, как разбегается, бьет и как мяч… снова послушно оказывается в руках у вездесущего Гонзаго.
Своим умом он отчетливо понимал, что здесь что-то не так, здесь крылась какая-то непонятная загадка. Уж очень необычным был весь этот спор и то, что происходило у них на глазах. Но вот в чем это конкретно выражалось?.. Совсем непохоже, чтобы это было простым совпадением, какие в жизни, несмотря на всю их парадоксальность, иногда все же случаются. Неужели мужик в самом деле гипнотизер или какой-нибудь там экстрасенс, как предположительно сказал кто-то из ребят, и силой своего разума, воли или чего-то там еще подталкивает к нужным действиям? С такими фактами встречаться еще не приходилось. Вполне возможно, что все так и есть. Ведь существуют же настоящие гипнотизеры, которые могут внушить, что вместо луковицы у вас в руках нежнейшая сочная груша и вы ее на глазах у всех, не поморщившись, слопаете за милую душу. Таким фактам он и сам был свидетель.
Он равнодушно подошел к мячу и почти с ненавистью скорее ткнул, чем ударил в бок непослушный спортивный снаряд.
| |
Что такое любовь? Почему мы занимаемся сексом? Что заставляет мужчин постоянно стремиться к сексу? И почему для женщин так важно добиваться от мужчин обязательств? Почему мужчины и женщины мыслят по-разному? Об этом и многом другом мы поговорим в этой статье.
В начале остановимся подробнее на природе любви. Ученые, исследующие работу человеческого мозга в состоянии влюбленности, пришли к выводу о том, что за спаривание и воспроизводство отвечают три отдельные мозговые системы — страсть, романтическая любовь и длительная привязанность. Каждая из этих систем связана с гормональной активностью, которая вызывает определенные чувства и изменения поведения.
Также читайте материал о том, как правильно выбрать спальник , что важно знать перед покупкой и где их выгодно купить.
Доказано, что любовь является результатом образования конкретных химических веществ в определенных участках мозга. Любовь — это химическая реакция в мозге. Проще говоря, любовь возникает благодаря комбинации допамина, окситоцина, тестостерона, эстрогена и норэпинефрина. Практически те же самые вещества заставляют других млекопитающих искать себе пару.
Явление «любви с первого взгляда» научно доказано и свойственно большинству животных. Да и проявляется она у всех одинаково. В этот момент мозг вырабатывает большое количество допамина и норэпинефрина. Состояние человека близко к состоянию наркомании. То же самое происходит и с другими животными.
Страсть основывается на выбросе сексуальных гормонов — тестостерона и эстрогена. Эти гормоны побуждают человека немедленно стремиться к физическому удовлетворению. Страсть активизирует два основных участка мозга — гипоталамус (управляет первобытными функциями, такими, как голод и жажда) и мозжечковую миндалину (центр возбуждения). Основной гормон, отвечающий за сексуальное желание, это тестостерон. В организме мужчины его содержание в 10-20 раз больше, чем в женском. Вот почему мужчины так сильно и часто хотят секса. Тестостерон делает мужчин более крупными, более волосатыми, более сильными, более агрессивными и более страстными. Было проведено исследование, которое доказало, что даже во время простого разговора с незнакомой женщиной уровень тестостерона в организме мужчины повышается на 30%. Чем сильнее эта гормональная реакция, тем сильнее меняется мужское поведение. Страсть, вне всякого сомнения, ведет к продолжению рода и способствует выживанию человечества.
Когда люди влюблены, то есть испытывают эмоциональную привязанность, уровень окситоцина в их организмах довольно высок. Этот гормон вызывает теплые, нежные чувства. Чем больше окситоцина вырабатывается в организме женщины, тем более заботливой она становится и тем глубже ее эмоциональная связь с мужчиной.
Химические вещества, которые вырабатываются в мозге при возникновении любви, вызывают различные физические ощущения и реакции. Они возникают в коре мозга, отвечающей за подсознание и первобытные инстинкты. Эта часть гораздо сильнее рациональной, мыслящей части. Вот почему влюбленные ведут себя иррационально.
Научные исследования, проведенные на влюбленных парах в начале их отношений и через 1-2 года, показали, что гормональные изменения, вызванные страстью, возвращаются к нормальным показателям через пару лет даже у тех пар, которые живут вместе. Супруги могут каждый день клясться друг другу в любви, но их гормоны говорят о другом. Мать-природа слишком умна: она поддерживает гормональный уровень ровно столько, сколько необходимо для достижения эволюционной цели - для воспроизводства потомства.
Во время другого научного исследования доктор Артур Арон провел интересный эксперимент. Он сканировал мозг партнеров, которые прожили вместе 20 лет, и сравнивал эти данные с данными только что влюбившихся людей. Арон выяснил, что у 10% супружеских пар сохранилась та же мозговая активность и те же химические реакции, что и у влюбленных. И это дает надежду всем нам.
Мы - мужчины и женщины - и от секса и от любви нам нужно не одно и то же. Современных мужчин возбуждают визуальные образы и признаки женского здоровья, плодовитости, молодости, тогда как женщин заводят образы мужской власти, статуса, обязательств и материального благополучия.
Мужчине всегда было важно смотреть на женщину, чтобы определить и оценить сможет ли она произвести на свет здоровое потомство и обеспечить продолжение рода. В мужской программе природой заложена основная задача - передать свои гены следующему поколению. Причем как можно чаще и шире. Когда мужчина заводится, происходит выброс гормонов. Эти гормоны могут подавить способность к рациональному мышлению и затмить рассудок.
Для большинства мужчин личные отношения основываются в первую очередь на том, какие услуги может оказать ему женщина. Ей нужны средства, ему - услуги, так что основа любых личных отношений - это просто обмен товарами и услугами. Как бы грубо это не звучало.
Когда мужчину просят рассказать о своей женщине, он всегда говорит об услугах: «она - хорошая хозяйка», «прекрасно готовит», «замечательно воспитывает детей», «хорошая подруга», «очень сексуальна» и т.п.. Когда женщина рассказывает о своем мужчине, она говорит о его средствах: «он хорошо получает», «умен», «с ним весело», «у него хорошая работа», «он сильный» и т.д. Общество называет такой обмен товарами и услугами «совместимостью» - такой термин звучит вполне благопристойно. Однако от смены названия суть явления не меняется.
Поняв причину предпочтений противоположного пола и как устроен его мозг, вы станете лучше понимать поступки людей. А какие нужно делать практические шаги в разных сферах отношений, мы рассмотрим в следующей статье, подав специальные техники и секреты.
С любовью и пожеланием жизненной гармонии Танита Тали!
Пишите и звоните: 097-525-44-71; 789-29-24
E-mail: [email protected]
P.S. Использованная литература: Аллан и Барбара Пиз «Почему мужчины хотят секса, а женщины - любви».
Если б мой сын стал таким, я бы его не осуждал. Но я бы каждый день думал, где я ошибся.
Мы с братом разные. Триста шестьдесят пять дней пятнадцать раз подряд, плюс два с половиной месяца, плюс четверо суток високосных надбавок. Этот срок разделяет мгновения, когда нашей матери взбрело подарить миру новую жизнь.
Будь я педантом, уточнил бы, что первый раз она скорее всего была пьяна, иначе бы не вела себя столь беспечно с черномазым. Да и в моём случае, полагаю, без бутылочки не обошлось.
А вопрос наш решался месяце на втором-третьем, и вылупились мы скорее благодаря материнскому страху перед врачами, чем чадолюбию.
Почему нас с братом всего двое при такой её расположенности? Я бы её спросил, да всё не складывается. Да и что она мне ответит. У неё и теперь спутник имеется. Толик.
Нормальный мужик, скульптор, имена по надгробникам вырезает и даты. Кто такой, когда родился и помер, вечная память. И кисточку, если художник.
А мы с братом её избу покинули. Я в столице нашей родины, а старший ещё дальше – на обороте глобуса. Сыт и устроен. Жить умеет, не мудрено – с первого дня приходилось крутиться. Чернокожий подросток восьмидесятых годов на окраине областного центра. У нас его все Маугли называли. Едва дожил до восемнадцати, сразу повестка. Он потом рассказывал, что когда генерал их строй обходил, то около него остановился и спросил, а это что такое?
Двухметровый негр под погонами СА на границе с Афганистаном.
В то время такие выкрутасы ещё не встречались. В первые дни сержант выпендривался, и брат ему направил кулаком в подбородок. Сержант тридцать восемь секунд по полу елозил, пацаны засекали. Мычал и головой мотал, как наш сосед после получки. И рука, на которую он опирался, скользила всё время.
Потом брату, конечно, трудновато пришлось, другой бы, может, с ума сошёл, но для этого надо восприимчивым быть. А мы люди ровные. Прадед в Ленинграде всю блокаду проторчал, спаниеля своего съел и ничего, нового завёл после Победы.
Служил брат хорошо. Стрелял метко ещё со школьной подготовки, а бег во всей сбруе по солнцепёку тоже вещь сносная, главное носом вдыхать, а ртом выдыхать. После дембеля в ментовку устроился, в охрану. Не в бригаду же ему было подаваться. Однажды автомат в подведомственном магазине забыл. Метнулся назад – стоит у прилавка. Кассирша даже не удивилась. Сказала, может, у вас, у ментов-черномазых, принято автоматы к полкам прислонять. После этого уволился, больно хлопотно. На рынке торговал, в кабаке плясал.
Там, видать, себя и нашёл, обрёл, так сказать, окончательно.
У меня сложилось иначе. Я всегда бледный, солнце не люблю. Может потому, что на мне мать всё своё стремление к изящному выместила. Балет, фигурное катание, вокал, театральный кружок. Носочки белые купила, чтоб никто ничего не подумал. Справку от армии устроила.
Но всё пошло прахом. Причина в гитлеровских усах.
Помню, как совсем мелким разглядывал фотографии и наткнулся на того ленинградского прадеда-собакоеда. А у него под носом усы, как у Гитлера. Я тогда матери устроил, мол, как так, ты говорила, прадедушка герой-блокадник, а у него вон усы, как у Адольфа! А мать сказала, спокойно, малыш, мода была такая. И я подумал, ну раз мода, тогда ладно. А ещё я подумал, что если у моего прадедушки усы, как у Гитлера, то мне всё можно.
Я сделался неуправляемым и начал жить. Сбежал и от материнской заботы и от пируэтов на льду. Время уже было другое, страна хоть и волновалась под ногами, зато экономический рост и перспективы. Ночью я спал на нарах в контейнере на восемнадцать гавриков, днём продавал декоративные камни. Набиваешь две спортивные сумки образцами, оставшимися от ледникового периода и мирового потопа, и в метро. И весь день по дизайнерам катаешься, демонстрируешь. Сланец, песчаник, габро. Каждая сумка кило по пятнадцать.
Весь в мыле, удобств в контейнере нет, мыться негде. Дизайнеры меня невзлюбили.
Потом миксер с бетоном возил, пока в кювете не проснулся. Работы было много, строительный бум, бетон гоняли по восемнадцать часов в сутки. Вот и съехал от недосыпа. А на миксере заглохнуть – смерть. Бетон в своём железном коконе без постоянной болтанки застывает сразу. И ладно бы те шесть кубов, но сама мешалка в негодность приходит. Можно прямо в кювете оставлять. Если приглядеться, по краям дорог такие штуки иногда попадаются.
Мой хозяин был сентиментальный, к вещам привязанный, бросать мешалку не стал. Отбуксировали вместе со мной в тихое место, дали в руки отбойник и сказали долбить.
Шесть недель и пять дней. Любую вибрацию с тех пор не выношу – даже если мобильник зудит.
Сейчас в колледже физкультурником. Гоняю будущих лифтёров, диспетчеров и ремонтников. Один провинился – упор лёжа, двое – упор лёжа, второй считает. За коллективный беспредел играю с ними в пенал. Есть у меня пенал, набитый цветными карандашами и каким-то самописом. Если я сижу в своей каморке, звонок уже прозвенел, а в зале гвалт, я швыряю пенал в дверь и если он не подан мне уважительно, по имени отчеству, целиком укомплектованный, если я пересчитаю карандашики и цифра не совпадёт с исходной, тогда все – упор лёжа.
У меня, как у бога – за непослушание ад.
Помогает. Вся шобла в последнее время загодя строится по росту, форму не забывают, предки самого жирного мне даже батл поднесли – чадо их похудело и приобрело очертания мужчины.
Долгое время мы с братом почти не общались, но три года назад он проявил инициативу, пригласил погостить и оплатил билет. Визу дали без проблем. Раньше, говорят, привередничали, а теперь оценили русские деньги. Пусть мы варвары, зато не жмоты. Теперь каникулы, и я приехал снова, на этот раз уже за свой счёт.
А вот и брат. Одно лицо – матушка, вылитая наша Евдокия Ермолаевна. Только чёрная.
Походка, щёчки, глаза лоснятся. Даже сиськи подросли, но это от изобилия.
На голове что-то вроде боксёрского шлема, только смотанного из бинтов. А морда вся опухшая, будто три раунда выстоял, но всё время джебы пропускал.
Оказалось, операция. Незадолго до моего приезда убрал зоб.
Помню его таким лет пятнадцать назад. Он тогда мать навестил и вышел пройтись перед сном. А навстречу недоброжелатели. Можно было бы подумать, что им его цвет не понравился, но нет – оказалось, зря курить бросил. Когда у него сигаретку попросили, была пятница, а от вредной привычки брат отказался ещё в понедельник. В тот вечер он получил ножевое, остался с одной почкой, и голова потом месяц была как мяч, все черты слились. И дымит с тех пор без остановки.
Пока мы ехали из аэропорта, брат рассказал про новые рестораны, по сравнению с которыми прежние сущая помойка. Скоро построят новый терминал, рядом с которым нынешний помойка. Сюда смогут прилетать громадные лайнеры, для которых прокладывают новую взлётно-посадочную, по сравнению с которой эта просто велодорожка и помойка. А ещё на воду спустили круизный лайнер, в продаже появился редкий омолаживающий коктейль, на пляже сменили лежаки и бич-боев, загляденье мальчики, не то что прошлые, обезьяны с помойки.
Так мы и катили, брат перечислял, а я нащупывал тиснёное на коже дверцы клеймо автомобильного дома. В жизни брат не проявлял особых талантов или трудолюбия и преуспел материально лишь благодаря перенятому у матери свойству устраивать сцены. Он был требователен, вечно недоволен, капризничал, его помидорные губы всегда дулись и лишь изредка, когда те заслуживали, брат одаривал своих покровителей нежностью.
Да, именно покровителей, мужской пол множественное число.
У кого-то, может, приобретённое, а у моего брата врождённое. Казалось бы, два года муштры в горах, готовился исполнить интернациональный долг, мужик короче, не то что я, с вокалом и танцами, но против природы не попрёшь.
И не говорите, что он не хотел исправиться. Хотел. После службы, помню, ещё трепыхался. С одной пожил, с другой. Находились в нашем городке отчаянные, готовые вить гнездо с черномазым. Но не складывалось: первая рыдала после оргазма, вторая бельё какое-то не то стелила, у третьей бёдра слишком широкие.
Про него стали ходить слухи, и мать ему сказала, чтоб ехал. К тому времени он окончательно осознал свою склонность, не стал ей противиться, а принялся монетизировать.
Среди отечественных мужиков оказалось много желающих платить за капризы, скандалы, унижения и прочее, о чём и думать не хочется. Сначала, как я понимаю, у него отрывистые опыты были, а потом в систему вошло. И весь, повторяю, в мать, та же тяга к этому делу.
Только у него вместо рассеянности сосредоточение.
Она бессребреница, а у него миллионы. Развив довольно бурную деятельность, он вышел на эксклюзивный рынок и обнаружил, что слабости власть имущих нисколько не отличаются от слабостей обывателей. Состоятельные граждане, особенно руководящие кадры, остро нуждаются в унижении. Цвет кожи шёл брату на пользу, клиенты истово наслаждались тем, что их имеет потомок дикаря, может быть даже раба. Подвыпив, брат рассказывал, как его и тельняшку просили надеть, и кирзачи, и спеть что-нибудь лирическое. А он – пожалуйста, только по отдельному тарифу.
Как бы то ни было, но этот бывший рядовой призывник и гомосексуальный хастлер деньги считать умеет, вкладывает и приумножает. Чутьё на прибыль у него не отнимешь. Иногда мне жаль, что он больше не в деле, следил бы за собой. А то пузо впереди на полметра. Ему бы на диету да в качалку, а он всё по клиникам и ресторанам. Дня через три после моего приезда он бинты с башки снял и обнаружилось, что морда такая же круглая, как в прошлом году. Сказал, отёк не сошёл. Жрать бы ему поменьше и синьку сократить.
Постоянный у него есть, женой ему приходится. Или мужем. Не знаю, как у них там устроено. Но тот себя считает вполне обыкновенным, как все. У него и баба законная имеется, и двойня, новейшим экстракорпоральным способом произведённая. Живут с няньками на тихой испанском вилле. Брат его ревнует. Правда, больше не к жене и малым, а к молодым кобелям. Так и говорит: “Если найдёт себе молодого кобеля, я ему ноги отрежу”.
Сам этот тип в основном в России торчит, важная шишка. И если вдруг какой закон против его сексуальных подельников принимают, если ограничить их хотят, он первый “за”. А иногда и сам впереди бежит с упреждающей инициативой. Брат его защищает – населению надо потакать, зато денежки текут. Вообще, если приглядеться, любую бучу против гомиков они сами и затевают. Только не такие, как мой брат, а те, кто трусит, кто сам себе признаться не может, а осмелившимся завидует и люто их ненавидит.
Деятель этот нам не чета, настоящий москвич. Старики его с научными степенями, дед академиком был или генералом, одним из тех, кому квартиры четырёхкомнатные давали. Я к ним заходил после первой поездки, подарки передал, у сына родного времени не нашлось даже шофёра послать.
Матери кофту и айфон, отцу смену рубашек.
Айфон ей не понравился, а рубашки с кофтой подошли, только старики всё равно недовольны. Рубашки сидят хорошо, но что-то не так, а у кофты состав ткани неудовлетворительный.
Тогда они мне чаю предложили, и давай про сына, мол, он у них абсолютно нормальный, хоть с женой явно не живёт, сослал в Европу, они и внуков-то не видят. А сам валандается непонятно с кем и какого пола. То есть с моим братом. А вообще лечить таких надо.
Умора, вот я, например, люблю девчонок с фигурой и волосами, попробуйте меня сначала полечите.
Живёт брат один. Дружок его наезжает редко, матушка наша не навещает. Не потому что боится, как некоторые, во время перелёта с высоты сверзиться, нет, она гнездо богопротивного разврата посещать не хочет. Сидит у себя, молебны заказывает, чтобы избавить старшего от содомской напасти. Очень ей внуков понянчить хочется, меня извела, но что поделать, если брат неисправим, а я не такой влюбчивый, как она, не встретил пока свою половину.
Радости у брата тоже вполне материнские, “буфетные”. Любит караты и девятьсот девяносто девятую пробу. Ну и модным увлечениям богатеев он, конечно, потакает: овощи, выращенные без использования минеральных удобрений, рыба, выловленная из отдалённых, не осквернённых человеком глубин, эксклюзивные пилюли, приготовленные на основе результата анализа слюны.
Раньше брат обитал в доме, который теперь трудно разглядеть среди построек внизу, потом перебрался в эту, полумесяцем, если смотреть с самолёта, башню. Только этаж был пониже и окна на теннисный корт. Там я у него и побывал в прошлый раз. А недавно он поднажал на своего, и тот купил нынешние тысячи квадратных футов.
Просторный апартамент в высоком этаже, повсюду комнаты, альковы и лоджии. За светоотражающими, усиленными на случай урагана онами три стороны компаса, роскошь и достаток до горизонта. Собственный лифт, спортивный зал, пляж по пропуску, бассейн, возле которого целыми днями загорают несколько стариков. Как подсолнухи, они поворачиваются в направлении светила, клокочущего в комьях тропических облаков. Днём океанское марево и зубцы небоскрёбов, ночью чернота с россыпями летательных и плавсредств.
Перед моим приездом закончили обставляться. Интерьер, как теперь принято, сплошь натурален – тёсаный и полированный камень, кавказский и американский дуб, фаянс, шёлк, кожа, латунь, хрусталь, выдержанные напитки в тяжёлых сосудах.
И цветы свежие повсюду.
У меня одноклассница сразу после выпускного за мента вышла, а через два года мы её хоронили. Неосторожное обращение с оружием. Скорбящие, правда, шушукались, что это он её в состоянии опьянения. Так вот, у той одноклассницы на гробе столько же цветов было, гора.
Брат увлёкся картинами. Не рисованием, покупкой. С гордостью и некоторым волнением обратил моё внимание на несколько обширных плоскостей под жирным красочным слоем. Мне очень понравились шикарные рамы, а ему – толщина мазков. И высокая цена. Я не знаток, но по-моему, его надули.
Мне почему-то стало жалко брата, и я принялся его хвалить. Тонкий вкус, умение вести дом. Я не льстец, мне ничего не перепадает. Просто хотелось что-то хорошее сказать.
Брат на мои комплименты отреагировал по-своему. Сказал я, например, что кресло в кабинете очень удобное, а он ответил, что это не кресло, а помойка и он его вчера купил, а завтра выбросит. И вздумалось мне поспорить, мол, чего же в этом кресле такого плохого, очень хорошее кресло, а брат стал кричать о его полной непригодности и вдруг схватил устричный нож и принялся кресло пырять, а потом вызвал уборщика и тот избавил нас от мебельного трупа.
После этого я старался ничего не отмечать. Можно было бы воспользоваться этим свойством брата в борьбе с какими-нибудь недругами из обстановки, но ничто меня не раздражало, ничьего разрушения я не жаждал.
Впрочем, один враг у меня всё-таки завёлся. И какой.
Расположенный в так называемой обеденной зоне, составленный из ониксовых плит, лежащих на монументальном основании, настоящий могильный памятник, громадного размера стол явно был предусмотрен для ещё куда большего помещения, чем трапезные просторы брата.
Сдвинуть стол было невозможно, а устроившись за ним, хозяин или гость обязательно упирались спинкой стула или в бар с крепким, или в буфет с хрусталём, или в комод с фарфором и столовым серебром, или в панорамное окно. Если во время приёма пищи требовался нож, стакан или новая бутылка, одному из нас непременно приходилось выбираться из-за этой глыбы, задвигать стул, доставать необходимое, а затем снова протискиваться на своё место.
Каждый обед или ужин превращался в схватку за территорию. Мне даже пришла абсурдная мысль измерить стол, чтобы удостовериться, что он с каждым днём не увеличивается, но у брата не нашлось рулетки. Он вообще избегал измерительных приборов, в том числе и весов. Я предложил закусывать прямо у холодильника или возле плиты, но брат, поборник ритуалов, настаивал на торжественной рассадке, зажигал свечи и мы снова и снова с трудом проглатывали пищу, вплотную придвинутые к ониксовой, с изящным кантом, кромке, которая давила на наши наполняющиеся животы.
Как-то раз я не выдержал и похвалил стол, мстительно отметив его нежный цвет, безупречную гладкость, а главное размер. Я даже зажмурился, рассчитывая, что брат тотчас примется обзывать стол помойкой и разгромит кувалдой. Брат, однако, никаких действий не предпринял, а горделиво назвал сумму, которую за стол выложил. Сумма была под стать столу – огромной, но брат радовался, что сэкономил.
Новых попыток я не предпринимал и с того дня покорно втягивал живот, пробираясь на свой стул, что из-за гастрономического изобилия, сказывающегося на объёме моей талии, с каждым днём делалось всё труднее.
Время мы проводили вдвоём в сытой дрёме, друзей у брата не было. По вечерам он вёз меня в очередной ресторан, и я не противился, чтобы не обижать его. Нас кормили лучшими частями тел копытных, членистоногих и челюстноротых. Однажды брат проснулся с озарением – надо срочно отказаться от мяса. Несколько дней мы питались одними устрицами, пока оба не свалились с температурой и головной болью.
Мы пили вина ограниченного тиража, вкусы и ароматы которых скоро слились для меня в однородную, совершенно лишнюю гущу. Я старался заказывать поменьше, брат, напротив, просил по несколько блюд, отъедал от каждого, а остатки велел выбрасывать. Поначалу я хотел было по местному обычаю – и просто потому, что жалко – забирать недоеденное с собой, но был обвинён в нищенском поведении и компрометировании перед обществом.
Перед сном брат курил с бокалом коньяка на одном из балконов, а я ходил вдоль прибоя.
Звёзды на небе напоминали мне точки детской развивающей раскраски, которые следует соединить, чтобы получить очертания того или иного предмета. Брат наверняка бы разрисовал небо ясными очертаниями, а мне ничего в голову не приходило – никаких желаний.
С наступлением темноты сырой банный зной сменялся душной ночью, стены и тротуары покрывались испариной, а из стриженых кустов, клумб и газонов вылезали тысячи чёрных червей. Они ползли к нашей, полумесяцем башне. Пересекая подъездные и садовые дорожки, черви попадали под безразличные колёса и брезгливые каблуки, но продолжали путь, чтобы с наступлением утра снова спрятаться в норы, а ночью повторить восхождение.
Как-то раз мы оба были не в настроении и не то чтобы поссорились, но охладели друг к другу и дня два едва разговаривали. Я торчал в колышущейся на ветру узорчатой тени пляжных пальм, брат спал, а просыпаясь, врубал Мадонну. Я был рад нашей размолвке, избавившей меня от обжорства, однако принципиальности брату хватило ненадолго, и он предложил мне автомобильную прогулку.
Полированное тело его родстера возило нас среди вилл из светлого камня и магазинов европейских портных. Восьмицилиндровый тихо шумел, пока брат показывал мне фасады роскошной жизни. Он был величественен и благоговеен, будто вводил меня в высший мир.
Мы проехали мимо старого кряжистого дерева, крепко обвитого, точно удавом, лианой без корней. Дерево, которому я почему-то сразу приписал мужской пол, походило на отставного генерала, в которого вцепилась вёрткая шлюха и теперь высасывает. Ветви старика уже сохнут, и не за горами день, когда он окаменеет и чем тогда будет жить извивающаяся содержанка, трудно представить. Она бы переселилась на другого, но поблизости никого.
Эта парочка напомнила мне брата. Он в свои сорок пять был одновременно и вянущим стариком и юной присоской. Его истощали собственные страхи и детские обиды. Решётка улиц у океана стреножила его, косматые пальмы придушили. Возможность быть самим собой, стать недосягаемым для обидчиков виделась ему только в долларе. Но доллар любовник, не терпящий конкурентов. Отдавшись ему, можешь только презирать всё остальное, скрупулёзнным презрением брат отгораживался от собственной порабощённости, и белая рука судьбы, свешивающаяся из окошка синего автомобиля, тянула брата за нити, и её лицо за лобовым скрывалось в полумаске тени, и презрительная улыбка играла на алых губах.
Материнскую избу, ту, что поставил предок-блокадник, брат сжёг лично. Нанял мастеров, которые разобрали старые стены и за лето поставили новый дом. Просторные комнаты, высокие потолки, никаких печей и даже каминов, всё на умном отоплении. Мать его просила хоть “буржуечку” французскую, она в каталоге видела, чтоб на огонь любоваться, а он ни в какую, печной дух – это нищета и помойка.
Давным-давно мать ушла на ночь к новому хахалю и наказала брату следить за мной и топить печь. Мне было года полтора. Брат тогда только в армию собирался, кинул пару поленьев и на индийский фильм пошёл в кинотеатр, и ещё куда-то после сеанса. Говорят, я потом от воспаления лёгких едва не помер, а материн хахаль проучил брата ременной пряжкой. От него и матери потом доставалось, заступничек. Короче, с печным отоплением у старшего с тех пор не складывается.
Когда стройка завершилась, брат купил “Хускварну” на бензиновом движке и принялся разделывать на короткие чурбачки сложенные штабелем круглые и квадратные в сечении пиломатериалы, недавно составлявшие кров его детства. Когда брёвна, доски и брус превратились в кучу дров, брат развёл костёр, что на пять метров не подойдёшь. Соседи орали, боялись, что их хозяйственные и жилые строения от педиковского пламени займутся.
А брат только подбрасывал и курил одну за другой, и угли отгребал, чтобы мясо на них жарить, зернового откорма, новозеландское.
После катания брат упросил пойти с ним в клуб. Он почему-то стеснялся и сто раз повторил, что клуб хороший, всё будет прилично, ко мне никто не пристанет. Если я сам не захочу. На этих словах он подмигнул. Забавная черта его сексуальных соплеменников считать всех своими, брата не обошла. По их мнению, все мужчины на свете являются тайными женоненавистниками, которые просто ещё не решились, не поняли своего предназначения.
Я согласился, и той же ночью перед нами разверзся грохочущий интерьер, набитый протеинными, пропечёнными ультрафиолетом, подёрнутыми потом мужиками. Я ощутил себя на кухне, где разом готовятся многие килограммы ростбифа. Я не вегетарианец, но к горлу подкатило. Всё время приходилось улыбаться и отводить глаза. Но я не раздражался, скорее мне льстило, и я ощутил себя хорошенькой девушкой. Может, брат и прав – в каждом что-то кроется. Впрочем, никакого желания не припомню, скорее усталость.
На сцене плясали атлеты в маленьких трусах, и брат совал в эти трусы мелкие и среднего достоинства купюры и хихикал совершенно по-бабьи. Танцуя, он производил телом сценические, немного, на мой взгляд, устаревшие движения, раскрывая рот в унисон песне. Я вспомнил, что когда он ещё жил с нами, то увлёкся Майклом Джексоном.
Чернокожий, ставший белым, завораживал брата, и он начал одеваться под Майкла. Сшил узкие чёрные брюки, раздобыл туфли и шляпу и однажды вечером показал нам с матерью номер. Позвал нас в свою, выгороженную возле кухни, комнатушку.
В сумраке горела только настольная лампа. Она была обернута тряпкой и давала приглушенный таинственный свет. Прямо перед нами, в вывернутой позе, согнутое колено, лицо в профиль, палец к шляпе, стоял брат.
Точнее, Майкл.
Мы сели на заготовленные табуретки, и Майкл включил кассету. Не успел Майкл в магнитофоне запеть, как Майкл перед нами раскрыл рот и уже не закрывал его на протяжении всей музыкальной композиции. Он и прыгал, и подбрасывал бёдра, и жонглировал воображаемым микрофоном, и скользил «лунной» походкой. Мне тогда очень понравилось, а мать вздохнула и сказала: “Лучше б, сынок, я тебя не рожала”.
Теперь брат исполнял нечто подобное. Его облепили малолетние пиявки с обтянутыми пипками и задками. Они вертелись вокруг него, высокого, с пузом, с блеском конденсата на глубоких залысинах. Они выклёвывали из него купюры и контактную информацию, ворошили, щекотали, верещали и тёрлись.
Он стеснялся себя передо мной, стеснялся своего желания и слабости, стеснялся своего стеснения, и во вспышках танцевального света я видел, как его тёмное лицо буреет от кровообращения. Я помахал ему и удалился в сторону бара. Специально ради него, чтобы он забыл про меня, чтобы делал, что в голову взбредёт и думал, что мне хорошо. Мне и в самом деле было хорошо.
Накануне моего отъезда мы сидели перед застеклённым видом, смотрели во тьму океана, на тлеющие поленья офисных громадин, и я спросил брата, в чём его мечта. Раньше он мечтал о квартирке в Москве, потом одно, другое, теперь сменил уже два этажа в этой гнутой башне.
И он кивнул на террасы, расположенные на самом высоком, крайнем уступе, на другом конце полумесяца.
Там, на обозреваемой, но пока недостижимой высоте были каменные перила и кипарисы в кадках. Там дрожали натуральным огнём фонари, над которыми среди звёзд летел самолёт, освещая путь небесной фарой.
– Оттуда виден весь мир, – сказал брат. – А у меня только Север, Юг и Восток.
В бездне под террасами, у подножия, лежала геометрическая гладь бассейна. И вдруг негодная мысль распустилась гнилью у меня под сердцем.
Брат непременно заполучит этот пик и кипарисы в кадках, и жёлтый камень перил, и дрожащие огни под звёздами. И тогда он отставит картины, снимет караты и смешает свой последний коктейль, потому что те, кто однажды нырнули в бассейн с тридцативосьмиэтажной высоты минус традиционно отсутствующий в этих местах тринадцатый плюс лобби, так вот, такие, вниз головой сиганувшие, жажду уже не испытывают.
Ребёнком я всегда любил трогать его негритянские кучерашки, и в тот вечер, когда наши взгляды были устремлены ввысь, я впервые за много лет погладил брата по голове.
Наутро я позабыл навеянную крепкими градусами мысль, меня ждал двенадцатичасовой перелёт и очередная русская осень. Сезоны пролистывались быстро, мать вырастила шикарные розы, я уволился из колледжа, мы с приятелем взяли кредит и стали торговать мороженой рыбой. К брату я не ездил, мы изредка обменивались короткими посланиями.
Я вспомнил о том августовском вечере на океане лишь спустя пару лет, в октябре, когда получил от него строчку: “Помнишь тот пентхаус? Он мой”.