180 лет назад родился математик Льюис Кэрролл, он же Чарльз Лютвидж Доджсон, самым гениальным трудом которого оказалась сказка про девочку Алису
Изменить размер текста: A A
Между прочим, в этом же году – но в июле – 150 лет со дня той самой лодочной прогулки, в которую 30-летний преподаватель Доджсон отправился с коллегой Дакуортом и детьми декана колледжа Генри Лидделла . Прогулка осталась в истории потому, что именно тогда – по просьбе 7-летней Алисы - Доджсон начал сочинять сказку о ее приключениях.
НО СНАЧАЛА ТРИ ВОПРОСА НА ЗАСЫПКУ
Многие – едва на них начнут сыпаться буковки текста – сразу начинают засыпать. Так что этих сонь – лучше спросить сразу: пока другие будут дочитывать, они успеют все обдумать во сне. Алисе у Кэрролла приснилось, что она на этих вопросах засыпалась. Но читателям проще - ответы они найдут в самом конце текста.
1 .Чем день нерождения лучше дня рождения?
2 . Как по-французски “фу ты, ну ты”?
3 . Что останется, если отнять у собаки кость?
ТЕПЕРЬ О ТОМ, КТО НЕ В СВОЕМ УМЕ
Чеширский кот растолковал Алисе внятно: будь она в своем уме, она бы не оказалась ни в Зазеркалье, ни в Стране чудес. Конечно, героиня – в уме у автора, Льюиса Кэрролла. Но дальше начинается такая круговерть: Кэрролл, как псевдоним, тоже – в уме у придумавшего его Чарльза Лютвиджа Доджсона . Но и у Доджсона, если так разбираться, совсем никому непонятно, сколько всего было на уме. И в своем ли он уме – или в умах своих чудесных героев и вполне реальных читателей?
Авторитетные умы (наверняка они были вполне в себе) написали о нем тонны трудов, но так и замерли в недоумении: “Он шел по жизни таким легким шагом, что не оставил следов”. Проницательную Вирджинию Вулф , листавшую его биографию, это ставило просто в тупик: “у достопочтенного Ч.Л.Доджсона не было жизни”. Почему? Вот штрихи к портрету “невидимки”.
* Застенчивость и заикание всерьез осложняли ему жизнь: в любую среду он вписывался с трудом. 40 лет он прожил в Оксфорде , преподавал в элитном колледже Крайст Черч (в котором за всю историю отучились 13 британских премьеров). “Он принял все условности: он был педантичен, обидчив, благочестив и склонен к шуткам. Если у оксфордской профессуры XIX в., была некая суть, этой сутью был он”. Лекции его при этом отличались “сухостью” (занудством?). Но заикание пригодилось - он часто запинался на своем имени До-До-Доджсон: зато в “Алисе” появилась Птица Додо.
* Изредка он бывал в Лондоне . И лишь раз выбрался из Англии – в 1867 году, причем, в Россию . В целом ему понравилось – но самое яркое впечатление: когда наконец вернулся домой.
* После “Алисы” королева Виктория попросила его следующую книгу посвятить ей. Говоря теперешним языком, тут случился “облом”. Она же не думала, что следующим трудом этого странного джентльмена окажется “Элементарное руководство по теории математических детерминантов”.
* 37 последних лет жизни он вел строгий учет всех своих писем: за это время им написано 98 721 письмо. Письма взрослым адресатам – сухие и скрипучие, как все у взрослых. Зато письма детям – он переписывался со многими – необыкновенны. То размером с почтовую марку (мелкими-мелкими буковками); то написано шиворот-навыворот, чтобы прочесть лишь с помощью зеркала.
* Можно сравнить стиль. Близкой своей взрослой подруге, актрисе Эллен Терри, он пишет пафосно о “сокровенной тайне жизни”: “то, что по-настоящему стоит делать, - это то, что мы делаем для других людей”.
Письмо знакомой девочке (про только что написанную поэму “Охота на Снарка”) написано будто совсем другим человеком: “Ты умная девочка и, безусловно, знаешь, кто это такой – Снарк (а вернее, что это такое). Если знаешь, то очень прошу тебя, просвети и меня об этом, ибо я не имею ни малейшего представления, что это такое”.
* Кэрролл никогда не носил пальто, зато всегда ходил в серых перчатках.
* Умер от бронхита, не дожив немного до 66 лет, – в гостях у сестер в городке Гилфорде. Что поразило доктора: “До чего же молодым выглядит ваш брат!”
* Воспоминания о нем оставили лишь племянник и кое-кто из детей, которым он уделял столько внимания. “Он отличался такой добротой, что сестры его боготворили; такой чистотой и безупречностью, что его племяннику решительно нечего о нем сказать”.
* Льюис Кэрролл напомнил писателю Гилберту Киту Честертону героя некоего романа, написанного одним из художников сатирического журнала “Панч ” (просуществовавшего почти полтора века): солидный англичанин-викторианец в параллельной жизни во сне… “летел, оторвавшись от земли; его цилиндр плыл высоко над трубами домов; зонт надувался, словно воздушный шар, или взмывал в небо, словно помело; а бакенбарды взметались, словно крылья птицы”.
* И Вирджиния Вулф остается в своем недоумении: “Он скользил по миру взрослых, словно тень и материализовался лишь на пляже в Истберне , когда подкалывал английскими булавками платья маленьким девочкам. Так как детство хранилось в нем целиком, он… сумел вернуться в этот мир… Вот почему обе книги об Алисе – книги не детские, это единственные книги, в которых мы становимся детьми…”
Но потом - “мы пробуждаемся – и находим – кого же? Достопочтенного Ч.Л.Доджсона? Льюиса Кэрролла? Или и того, и другого вместе? Этот странный субъект-конгломерат намеревается издать для юных английских девственниц сверхскромного Шекспира , умоляет их задуматься о смерти в тот миг, когда они бегут поиграть, и всегда, всегда помнить о том, что “истинная цель жизни состоит в выработке характера”… Как увязать одно с другим?
СТОП! ТУТ У НАС КОРОТКАЯ ПЕРЕДЫШКА!
С передышками главное не переборщить: в атмосфере всякое носится, некоторые передышат так, что у них щеки надуваются, а у окружающих мозги пудрятся. Впрочем, случись такое с вами – заучите два полезных изречения от Кэрролла. Работают безотказно, держат любую аудиторию в изумлении:
“Никогда не думай, что ты иная, чем могла бы быть иначе, чем будучи иной в тех случаях, когда иначе нельзя не быть” (Герцогиня – Алисе)“Если бы это было так, это бы еще ничего, а если бы ничего, оно бы так и было, но так как это не так, так оно и не этак! Такова логика вещей!” (Траляля – Алисе)
ГЛАВА ПРО ОТЧАЯНИЕ С ВАРЕНЬЕМ И БУЛОЧКОЙ
От Кэрролла в какую сторону ни пойди – куда -нибудь обязательно придешь. В прошлое пойдешь, параллели из Шекспира и Эдварда Лира всплывут. В будущее вернешься – тут и Гарри Поттеры с шахматными партиями померещатся, а уж Бармаглотов всяких и не сосчитать. Главная его сказка напичкана страхами страшными, героиня подвергнута нечеловеческим испытаниям – не хуже строительства узкоколейки! - но она спокойно тискает котенка и лихо делится с сестрами, что видела такоооооое!
Пару лет один из российских журналов классифицировал страхи, перекочевавшие из «Алисы» в современную среду обитания. Как и в четверг, и в пятницу, да во все другие дни недели нынешнего мира. Что это за страхи социальные?
Тут и странности с пространством и временем, радующие своей относительностью ценителей Эйнштейна и бозонов Хиггса. Кисельные барышни рисуют просто «множество». Чтобы встретить Черную Королеву, Алисе надо бежать не навстречу, а наоборот. Или просто бежать, чтобы остаться на месте. А жить надо в обратную сторону, потому что завтра никогда не будет сегодня. Зато при этом хорошо помнишь то, что случится потом.
Тут все виртуальней, чем в кэмероновском “Аватаре”, - в зеркало шагнешь, и понеслось, даже не сядешь на Минутку, потому что она летает быстрей Брандашмыга, поди поймай еще. И можно увидеть Никого = да еще на большом расстоянии! Каждое слово тут ловко материализуется – и того, кто с прутиком, зовут Спрутиком. И Тигровые Лилии болтают, и Маргаритку можно запугать. Не говоря про баобабочек с бегемошками, про превращения Королевы в Овцу, спиц в весла, а лавки в озеро.
Дальше встает вопрос об актуальных для нас маргиналах и мутантах – и побежали, естественно, косяком Кролик с часами, Мартовский Заяц, Шалтай -Болтай. А все эти пузырьки “Выпей меня”, грибы и гусеницы с кальянами. Жуть и вред наркомании налицо.
Разумеется, политкорректность тут же. К счастью, негры Алисе не встретились, - но Мыши она, забываясь, упорно твердила про свою хорошую кошку: ой, нехорошо как-то вышло. Мышь явно глупа, да здесь все по сути идиоты – но поди назови их своими именами.
А следом в полушаге и потеря самоидентификации: Алиса-то еще не знает, что это вырастет в проблему больного общества, в котором принесенные блага цивилизации непременно обернутся злом. Просто она не понимает: если ей снится Черный Король, которому снится она, то кому же все происходящее снится?
Двуличная политика – а какая она еще бывает? – Алисе это странно. Ну она же еще маленькая. Морж и Плотник выводят Устриц на прогулку, чтобы всех их тут же слопать – так это ж обычная работа с электоратом.
Наконец, вопрос о педофилии. Тень его вечно витает над всеми фрейдистскими (а какими еще?) толкованиями истории непонятных отношений Кэрролла с детьми. Правда, отношения эти всегда оставались в рамках приличий того времени – а те приличия нынешним не чета. Да и понятие само – педофилия - появилось лишь через 15 лет после выхода «Алисы» в свет (его ввел австрийский психиатр Рихард Крафт-Эбинг в 1886 г.).
В общем, полтора столетия про «Алису» пишут умные слова. Пугают страшилками из взрослого мира, прикладывая их к детской книжке и так, и сяк. А самой Алисе тут не страшно, а удивительно. В один момент “ей показалось скучно и глупо, что жизнь опять пошла по-обычному», - ну какого взрослого это смутит?! Нормальный взрослый только мечтает об этом – обычном, спокойном – течении жизни. Ч.Л.Доджсон так вот и жил. Правильно.
Но Алиса находит этот мир вполне забавным и привлекательным – даже если он такой, какой есть. Неправильный. Что с нее взять: дитя. И Кэрролл, в отличие от Доджсона, знает вместе с ней: все чепуха, а все секреты в сдобе – чем больше ее есть, тем добрее люди. А чего в этом мире не хватает больше, чем простой доброты? Наивный такой вывод и прозрачный, но в сказках так бывает.
Просто Кэрролл верил в сказки, как и Алиса, - но признаться боялся. Засмеют же, дураки противные.
ЕЩЕ 10 ФРАЗ ОТ КЭРРОЛЛА
“Если бы он немного подрос… из него бы вышел весьма неприятный ребенок. А как поросенок он очень мил!” (Алиса)
"Палач говорил, что нельзя отрубить голову, если кроме головы ничего больше нет… Король говорил, что, раз есть голова, то ее можно отрубить".
"Начни с начала… и продолжай, пока не дойдешь до конца. Как дойдешь – кончай!” (Король)
“Ты разве горяча, душечка?” – “Ну что ты, я необычайно сдержанна”, - ответила Королева и швырнула чернильницу...
“Пока думаешь, что сказать, - делай реверанс! Это экономит время”. (Или у той же Королевы: “Если не знаешь, что сказать, говори по-французски”)
“Вообще-то я очень храбрый… Только сегодня у меня голова болит!” (Труляля )
“Нельзя поверить в невозможное!” – “Просто у тебя мало опыта… В твоем возрасте я уделяла этому полчаса каждый день!” (Королева – Алисе)
“Как мне… надоели… все, кто не может отличить пояса от галстука!” (Шалтай-Болтай)
“Неважно, где находится мое тело… Мой ум работает, не переставая. Чем ниже моя голова, тем глубже мои мысли! Да-да! Чем ниже – тем глубже!” (Белый Рыцарь)
“Со временем привыкнешь”, - возразила Гусеница, сунула кальян в рот и выпустила дым в воздух.
ОБЕЩАННЫЕ ОТВЕТЫ НА ТРИ ВОПРОСА АЛИСЕ
1 . “Триста шестьдесят четыре дня в году ты можешь получать подарки на день нерожденья… и только один раз на день рожденья!”
2 . “Если вы мне скажете, что это значит, я вам тут же переведу на французский”.
3 . Останется собачье терпение. Кость не останется, потому что ее отняли, Алиса не останется, потому что убежит от собаки, собака – побежит следом. Но “собака потеряет терпение, верно?.. Если она убежит, ее терпение останется, верно?”
Чарльз Лютвидж (Латуидж) Доджсон (Charles Lutwidge Dodgson) - английский детский писатель, математик, логик и фотограф. Известен под псевдонимом Льюис Кэрролл.
Родился 27 января 1832 года в Дейрсбери близ Уоррингтона, графство Чешир, в семье священника. В роду Доджсонов мужчины были, как правило, либо армейскими офицерами, либо священнослужителями (один из его прадедов, Чарльз, дослужился до епископа, дед, опять-таки Чарльз, был армейским капитаном, а его старший сын, и тоже Чарльз, был отцом писателя). Чарльз Лютвидж был третьим ребенком и старшим сыном в семье среди четверых мальчиков и семи девочек.
Образованием юного Доджсона до двенадцати лет занимался отец, блестящий математик, которому прочили замечательную академическую карьеру, но он предпочёл стать сельским пастором. Сохранились составленные вместе с отцом «списки для чтения» Чарльза, поведавшие нам о солидном интеллекте мальчика. После переезда семьи в 1843 году в деревню Крофт-на-Тисе, на севере графства Йоркшир, мальчика определили в грамматическую школу Ричмонда. С детских лет он развлекал семью магическими фокусами, кукольными представлениями и стихами, написанными им для самодельных домашних газет («Полезная и назидательная поэзия», 1845). Полтора года спустя Чарльз поступил в Регби-Скул (Rugby School), где он проучился четыре года (с 1846 по 1850 годы), проявив выдающиеся способности к математике и богословию.
В мае 1850 года Чарльз Доджсон был зачислен в Крайст-Чёрч-колледж (Christ Church College) Оксфордского университета и в январе следующего года переехал в Оксфорд. Однако в Оксфорде, всего лишь по истечении двух дней, он получил неблагоприятное известие из дома – умерла его мать от воспаления мозга (возможно, менингита или удара).
Учился Чарльз хорошо. Победив в конкурсе на стипендию Боултера в 1851 году и удостоившись отличия первого класса по математике и второго по классическим языкам и античной литературе в 1852 году, юноша был допущен к научной работе, а также получил право читать лекции в христианской церкви, коим пользовался впоследствии 26 лет. В 1854 году он окончил со степенью бакалавра Оксфорд, где впоследствии, после получения магистерской степени (1857) он работал, занимал, в том числе, должность профессора математики (1855-1881).
Доктор Доджсон жил в небольшом доме с башенками и был одной из достопримечательностей Оксфорда. Внешность и манера речи его были примечательны: лёгкая асимметрия лица, неважный слух (он был глух на одно ухо), сильное заикание. Лекции читал отрывистым, ровным, безжизненным тоном. Знакомств избегал, часами бродил по окрестностям. У него было несколько любимых занятий, которым он посвящал всё свободное время. Доджсон очень много работал - поднимался на рассвете и садился за письменный стол. Чтобы не прерывать работы, он почти ничего не ел днем. Стакан хереса, несколько печений - и снова за письменный стол.
Ещё в молодом возрасте, Доджсон много рисовал, пробовал себя в поэзии, писал рассказы, отсылая свои труды в различные журналы. Между 1854 и 1856 гг. его работы, в основном юмористического и сатирического плана, появились в национальных изданиях (“Comic Times”, “The Train”, “Whitby Gazette” и “Oxford Critic”). В 1856 году в «Поезде» появилась небольшая романтичная поэма «Одиночество» под псевдонимом Льюис Кэрролл.
Свой псевдоним он изобрёл следующим образом: «перевёл» на латынь имя Чарльз Лютвидж (получилось Каролус Людовикус), а затем вернул латинскому варианту «истинно английский» вид. Все свои литературные («несерьёзные») опыты Кэрролл подписывал именно псевдонимом, настоящее же имя ставил только в заглавиях математических работ («Конспекты по плоской алгебраической геометрии», 1860, «Сведения из теории детерминантов», 1866). Среди ряда математических работ Доджсона выделяют труд «Евклид и его современные соперники» (последнее авторское издание - 1879).
В 1861 году Кэрролл принял духовный сан и стал диаконом англиканской церкви; это событие, равно как и устав оксфордского колледжа Крайст-Чёрч, согласно которому профессора не имели права жениться, заставили Кэрролла отказаться от имевшихся у него смутных матримониальных планов. В Оксфорде он познакомился с Генри Лидделлом, деканом колледжа Крайст-Чёрч, и со временем стал другом семейства Лидделлов. Проще всего ему было находить общий язык с дочерьми декана - Алисой, Лориной и Эдит; вообще с детьми Кэрролл сходился куда быстрее и легче, нежели со взрослыми, - так было и с детьми Джорджа Макдональда, и с отпрысками Альфреда Теннисона.
Молодой Чарльз Доджсон был приблизительно шести футов высотой, строен и красив, с вьющимися каштановыми волосами и синими глазами, но есть мнение, что по причине заикания ему тяжело было общаться со взрослыми, зато с детьми он раскрепощался, становился свободен и быстр в речи.
Именно знакомство и дружба с сёстрами Лидделл и привели к появлению на свет сказочной повести «Алиса в Стране Чудес» (1865), мгновенно сделавшей Кэрролла знаменитым. Первое издание «Алисы» проиллюстрировал художник Джон Тенниел , чьи иллюстрации сегодня считаются классическими.
Невероятный коммерческий успех первой книги «Алисы» изменил жизнь Доджсона. Поскольку Льюис Кэрролл стал достаточно известным во всём мире, его почтовый ящик был наводнен письмами почитателей, он начал зарабатывать весьма существенные денежные суммы. Однако Доджсон так и не отказался от скромного быта и церковных постов.
В 1867 году Чарльз в первый и последний раз покинул Англию и совершил весьма необычное по тем временам путешествие в Россию. Посетил по дороге Кале, Брюссель, Потсдам, Данциг, Кенигсберг, провёл в России месяц, вернулся в Англию через Вильно, Варшаву, Эмс, Париж. В России Доджсон посетил в Санкт-Петербург и его окрестности, Москву, Сергиев Посад, ярмарку в Нижнем Новгороде.
За первой сказочной повестью последовала вторая книга - «Алиса в Зазеркалье» (1871), - на мрачноватом содержании которой отразилась смерть отца Кэрролла (1868) и последовавшая за ней многолетняя депрессия.
Чем же примечательны приключения Алисы в Стране Чудес и в Зазеркалье, ставшие самыми известными детскими книгами? С одной стороны, это увлекательное повествование для детей с описаниями путешествий в фантастические миры с причудливыми героями, навсегда ставшими кумирами детворы - кто же не знает Мартовского Зайца или Красную Королеву, Черепаху Квази или Чеширского Кота, Шалтая-Болтая? Сочетание воображения и абсурда делает авторский стиль неподражаемым, гениальное воображение и игра слов автора приносит нам находки, в которых обыгрывались расхожие поговорки и присловья, сюрреалистические ситуации ломают привычные стереотипы. Вместе с тем, известные физики и математики (М.Гарднер в том числе) с удивлением обнаружили в детских книгах массу научных парадоксов, и нередко эпизоды приключений Алисы рассматривались в научных статьях.
Пять лет спустя вышла в свет «Охота на Снарка» (1876), фантастическая поэма с описанием приключений причудливой команды по-разному неадекватных существ и одного бобра, она явилась последней широко известной работой Кэрролла. Интересно, что живописец Данте Габриэль Россетти был убежден, что поэма написана о нём.
Интересы Кэрролла многогранны. Конец 70-х и 1880-е годы характерны тем, что Кэрролл издает сборники загадок и игр («Дублеты», 1879; «Логическая игра», 1886; «Математические курьезы», 1888-1893), пишет стихи (сборник «Стихи? Смысл?», 1883). Кэрролл вошел в историю литературы как сочинитель «бессмыслиц», в том числе стишков для детей, в которых было «запечено» их имя, акростихов.
Кроме математики и литературы, Кэрролл много времени уделял фотографии. Хотя он был фотографом-любителем, ряд его снимков вошел, если можно так выразиться, в анналы мировой фотохроники: это фотографии Альфреда Теннисона, Данте Габриэля Россетти, актрисы Эллен Терри и многих других. Особенно Кэрроллу удавались снимки детей. Однако в начале 80-ч годов он забросил занятия фотографией, объявив, что это увлечение ему «надоело». Кэрролл считается одним из самых известных фотографов второй половины XIX века.
Кэрролл продолжает писать - 12 декабря 1889 года выходит в свет первая часть романа «Сильви и Бруно», а в конце 1893 года и вторая, но литературные критики отнеслись к произведению с прохладцей.
Скончался Льюис Кэрролл в Гилдфорде, графство Сарри, 14 января 1898, в доме своих семи сестер, от вспыхнувшей после гриппа пневмонии. Ему было неполных шестьдесят шесть лет. В январе 1898 года большую часть рукописного наследия Кэрролла сожгли его братья - Уилфред и Скеффингтон, не знавшие, что им делать с кипами бумаг, которые оставил после себя их «ученый братец» в комнатах при Крайст-Чёрч-колледже. В том костре исчезли не только рукописи, но и часть негативов, рисунков, манускриптов, страницы многотомного дневника, мешки писем, написанных странному доктору Доджсону друзьями, знакомыми, обычными людьми, детьми. Дошла очередь и до библиотеки из трех тысяч книг (в буквальном смысле слова фантастической литературы) - книги были проданы на аукционе и разошлись по частным библиотекам, но каталог той библиотеки сохранился.
Книга «Алиса в Стране Чудес» Кэрролла вошла в список двенадцати «самых английских» предметов и явлений, составленный министерством культуры, спорта и СМИ Великобритании. По этому культовому произведению снимают фильмы и мультфильмы, проводят игры, музыкальные инсценировки. Книга переведена на десятки языков (более 130) и оказала большое влияние на многих авторов.
По материалам «Википедии», сайта jabberwocky.ru
Псевдоним - настоящее имя писателя
Многим известно, что Льюиса Кэролла на самом деле зовут Чарльз Лютвидж Доджсон. Однако имя, под которым вышли в печать книги о приключениях Алисы, тоже настоящее - просто несколько переосмысленное. Писатель и математик взял свои настоящие имена «Чарльз Латвидж», перевел их на латынь - получилось «Карл Людовик». После чего он снова перевел их на английский, взяв другие аналогии - «Кэрролл Льюис» - и поменял их местами.
В книгах об Алисе много автобиографических моментов
И то, что читателю кажется причудливым вымыслом (а кому-то и откровенным бредом), на самом деле является сказочной шифровкой настоящих событий... Все дело в том, что сказки об Алисе изначально не предназначались для печати. Волшебную историю Льюис Кэрролл придумал во время лодочной прогулки с тремя маленькими подружками Лориной, Алисой и Эдит Лидделл - дочерьми декана колледжа, в котором Доджсон преподавал. Во время катания на лодке в жаркий денек девочки заскучали и стали просить сказку, что было в порядке вещей. Кэрролл начал повествование, которое являлось чистой импровизацией, продолжение рождалось само собой, а чтобы слушательницам было еще интереснее , в сюжет вплетались знакомые аллегории: зашифрованные имена трех сестричек, встречающиеся среди второстепенных персонажей; ежедневное чаепитие в доме Лидделов строго в шесть часов - «безумное чаепитие», птица Додо - сам автор, который и-за заикания порой представлялся как «До-до-Доджсон» и многое другое... Девочкам сказка так понравилась, что Алиса попросила Кэрролла записать этот рассказ для нее, и уже на следующий день он начал рукопись.
Помимо Алисы Кэрролл прославился еще и поэмой о Снарке
Это произведение еще более абсурдно, нежели таинственная Алиса, в которой ищут шифровки о Вселенной и тайные смыслы о сущности бытия математики, космологи и другие, казалось бы, серьезные ученые. «Охота на Снарка» в этом плане - настоящий кладезь: автор в излюбленной манере играет словами и фразеологизмами, придумывает новые, создает фантастические образы. В «невообразимом существе» Снарке, на которого все охотятся, но никто не может поймать, читатели видели и атомную энергию, и неуловимое Счастье, и прочие аллегории... Некоторые придерживаются мнения, что эти расшифровки надуманы - Кэрролл писал для детей и просто стремился сделать сказки как можно более необычными и увлекательными. Другие же склоняются к мнению, что эрудиция известного математика не могла не проявиться даже в детских сказках, поэтому все волшебство имеет под собой математические загадки.
Льюис Кэрролл был выдающимся математиком
Это выяснилось во время учебы в Оксфорде , в Крайст-Черч. В целом учился Кэрролл не очень хорошо, но вот с математикой у него все было отлично, так что, став бакалавром, Льюис выиграл конкурс на чтение математических лекций - чем он и занимался последующие 26 лет. Нельзя сказать, что это очень нравилось самому Кэрроллу, но приносило неплохой заработок и давало возможность заниматься другими, более интересными делами. Так, Кэрролл принялся писать книги, но многие из них были математическими, поэтому не стали особенно популярными. Например, «Сильви и Бруно» - научный роман с фантастическими эпизодами, основанный на теории Кэрролла о человеческом сознании. Еще были математические труды о Эвклиде , сборник загадок и игр, «Математические курьезы».
Писать стихи и рассказы Кэрролл начал еще в колледже
Математические наклонности не затмили тяги к литературе. Короткие рассказы и стихотворения будущий математик рассылал в различные журналы - тогда и появился его знаменитый псевдоним. Уже в то время юный писатель приобрел определенную известность, его работы стали появляться на страницах серьезных английских изданий. Математические же труды он публиковал под своим настоящим именем, а разработанный ученым метод вычисления определителей так и называется - конденсация Доджсона .
Кэрролла обвиняли в педофилии
Правда, не в его время, а гораздо позже, да и слухи эти фактически ничем не были подтверждены. Да, Кэрролл был холостяком, любил детей и охотно общался с девочками, продолжая общение по переписке, если маленькая подружка уезжала, взрослела, выходила замуж и сама обзаводилась детьми... Но ни одна из «маленьких подружек» Кэрролла в своих воспоминаниях не говорила о каких-либо нарушениях приличий в их общении. Да и сами «маленькие подружки» часто занижали свой возраст, на момент общения с Кэрроллом уже являясь вполне зрелыми девушками. Но даже при этом общение не носило ни намека на сексуальные отношения - об этом свидетельствуют письма и воспоминания повзрослевших собеседниц знаменитого сказочника.
Льюис Кэрролл - один из лучших фотографов викторианской эпохи
Правда, его фотографические работы долгое время были забыты, ведь они могли подтвердить слухи о педофилических наклонностях Кэрролла. Дело в том, что чаще всего писатель фотографировал именно их - своих юных подруг. Иногда - наполовину или совсем обнаженных. Правда, для этих случаев Кэрролл получал разрешение матерей девочек - об этом пишет писатель и математик, комментатор «Алисы» Мартин Гарднер . Просто девочки, в отличие от мальчиков, казались ему удивительно красивыми без одежды, в них он видел моральную чистоту и физическое совершенство. К слову, фотографии или рисунки в стиле ню не были столь уж необычны для Англии второй половины XIX века.
Кэролл изобрел дорожные шахматы и трехколесный велосипед
Известному математику и писателю приписывают несколько изобретений: книжную суперобложку, дорожные шахматы, трехколесный велосипед, электрическую ручку, мнемоническую систему для запоминания имен и дат. А еще никтографию - инструмент для писания в потемках. Сам никтограф (карточка с сеткой из 16 квадратных отверстий, через которые чертились придуманные символы) Кэрролл тоже изобрел сам - он использовал систему точек и штрихов с обязательной точкой в левом верхнем углу. Не удивительно, что это изобретение принадлежит именно Льюису Кэрролу - писатель и ученый часто просыпался ночью с мыслями, которые необходимо было немедленно записать, а разжигать светильник в то время представлялось не таким уж скорым делом.
Льюис Кэррол был диаконом
По уставу колледжа, в котором учился, а затем читал лекции, Кэрролл принял духовный сан, но не священника, а только диакона. Это давало ему право читать проповеди без работы в приходе. А однажды вместе с богословом преподобным Генри Лиддоном он совершил путешествие, в ходе которого посетил и Россию : Петербург , Москву , Нижний Новгород , Троице-Сергиеву Лавру. Это была единственная заграничная поездка Кэрролла, он описал ее в «Дневнике путешествия в Россию».
Кэрролл интересовался медициной
Однажды у одного из студентов юного Кэрролла случился приступ эпилепсии. Преподаватель вовремя помог своему студенту, при этом остался под впечатлением от этого случая и заинтересовался медициной. Он приобрел и прочел десятки медицинских справочников и книг. Их унаследовал племянник Кэрролла, который стал профессором в английской больнице, где открыли детское отделение имени Льюиса Кэролла. Легендарная любовь писателя к детям осталась запечатлена и таким необычным способом.
В утопающей зелени крошечной деревушки на юго-востоке графства 27 января 1932 года Чешир родился Льюис Кэрролл – настоящее имя Чарльз Лютвидж Доджсон – британский логик, математик, писатель. Всего в семье было 7 девочек и 4 мальчика. Учиться начал дома, показал себя умным и сообразительным. Был левшой, по непроверенным данным, ему запрещали писать левой рукой, чем травмировали молодую психику (предположительно, это привело к заиканию).
Ещё с ранних лет мальчик развлекал свою семью волшебными трюками, марионеточными шоу и стихами. В начале 1851 года переехал в Оксфорд, чтобы поступить в один из наиболее аристократических колледжей при Оксфордском университете. Учился Льюис не очень хорошо, но благодаря выдающимся математическим способностям он выиграл конкурс на чтение математических лекций в Крайст-Чёрч. 26 лет он читал эти лекции, которые Льюис считал скучными, но они давали неплохой заработок. По уставу колледжа он принял духовный сан диакона (что давало ему право читать проповеди без работы в приходе).
Будучи неженатым преподавателем на математическом факультете в Оксфордском университете, он наслаждался компаниями молодых девиц. Увлечения Кэрролла породили слухи о его педофилии. В современных биографиях Льюиса Кэрролла также упоминают этот факт. Однако в последние десятилетия стало известно, что почти всем маленьким подружкам автора было больше 14 лет, а многим из них - 16 и 18 лет. Кроме того, Льюис был заядлым холостяком и не дружил с противоположным полом.
В середине 1950-х Чарльз начинает писать работы на юмористическую и математическую тематику. И уже в 1856 году, методом перевода на латиницу и перестановки слов своего имени, создает псевдоним «Льюис Кэрролл». Однако его математические произведения вышли в свет под настоящим именем писателя. В 1856 году в колледже появился новый декан - Генри Лиддел, вместе с которым приехали его жена и пять детей, среди которых была и 4-летняя Алиса. В 1864 году родился знаменитый роман Льюис Кэрролла о приключениях маленькой девочки в стране чудес. Произведение основано на историях, которые в молодости автор рассказывал своим друзьям.
Невероятный коммерческий успех первой книги «Алисы» изменил жизнь Доджсона, поскольку Льюис Кэрролл стал достаточно известным во всем мире, его почтовый ящик был наводнен письмами почитателей, он начал зарабатывать весьма существенные денежные суммы. Однако Доджсон так и не отказался от скромного быта и церковных постов.
В 1867 Льюис Кэрролл в первый и последний раз покидает Англию и совершает весьма необычное по тем временам путешествие в Россию. Посещает по дороге Кале, Брюссель, Потсдам, Данциг, Кенигсберг, проводит в России месяц, возвращается в Англию через Вильно, Варшаву, Эмс, Париж. В России Доджсон посещает в Санкт-Петербург и его окрестности, Москву, Сергиев Посад, ярмарку в Нижнем Новгороде.
В продолжении книги – , которая была написана в 1871 году, автор описывает дальнейшие приключения героини. Эти две книги, наполненные фантастическими персонажами и красочными пейзажами, а также остроумием и множеством головоломок, стали одними из самых известных и почитаемых детских книг в мире.
Также Льюис Кэрролл был почетным фотографом-портретистом. Он очень любил фотографировать детей и известных людей. Среди его последних натурщиков были Альфред Лорд Теннисон, Д. Г. Россетти и Джон Милле. В сплетении своих лучших качеств фотографа и автора фантастических комиксов, писатель стал самым незабываемым, талантливым и оригинальным человеком своего времени.
Не менее любопытный факт из биографии Льюиса Кэрролла, что он был изобретателем. Его главное и знаменитое изобретение - никтограф. Это приспособление для быстроты записей идей или заметок в темноте. Сам писатель часто просыпался ночью и хотел записать идею, но не желал при этом разжигать светильник (все мы помним, в какое время жил Кэрролл). Именно так и пришла идея сделать подобное приспособление, которое послужило открытию новой формы стенографии - никтографии. Первоначально писатель назвал устройство «тифлографом», но переименовал его в «никтограф» по предложению одного из товарищей. Также Кэрролл изобрел книжную суперобложку, надеваемую на переплёт или основную обложку и дорожные шахматы.
Умер Льюис Кэрролл 14 января 1898 в Гилфорде, графство Суррей, в доме своих семи сестер, от вспыхнувшей после гриппа пневмонии. Похоронен там же, вместе с братом и сестрой на Mount Cemetery.
Биография Льюиса Кэрролла не оставит никого равнодушным, ведь все мы любим замечательный цикл книг . Алису Льюиса Кэрролла экранизировали много раз, что свидетельствует о популярности и всеобщей любви к этому произведению.
Льюис Кэрролл, настоящее имя – Чарльз Лютвидж Доджсон (Додсон). Дата рождения: 27 января 1832 года. Место рождения: тихая деревушка Дерсбери, графство Чешир, Великобритания. Национальность: великобританец до мозга костей. Особые приметы: глаза ассиметричные, уголки губ подвернуты, глух на правое ухо; заикается. Род занятий: профессор математики в Оксфорде, дьякон. Хобби: фотограф-любитель, художник-любитель, писаталь-любитель. Последнее подчеркнуть.
Наш именинник, на самом деле, личность неоднозначная. То есть, если представлять его числами, то получится не один, а два – или даже три. Считаем.
Чарльз Лютвидж Доджсон (1832 – 1898), закончивший школу с отличием по математике и латинскому яызыку, в последующие годы профессор Оксфордского университета, а также куратор преподавательского клуба (с присущими статусу и учреждению причудами!), благополучный и исключительно добропорядочный гражданин викторианского общества, отправивший за свою жизнь более ста тысяч писем, написанных четким убористым почерком, благочестивый дьякон англиканской церкви, талантливейший британский фотограф своего времени, одаренный математик и логик-новатор, на многие годы опередивший свое время, – это раз.
Льюис Кэрролл – любимый всеми детьми автор ставших классическими произведений «Приключения Алисы в стране чудес» (1865), «Сквозь зеркало и что там увидела Алиса» (1871) и «Охота на Снарка» (1876), человек, три четверти свободного времени проводивший с детьми, способный часами без устали рассказывать детям сказки, сопровождая их забавными рисунками, и, отправляясь на прогулку, нагружавший свой саквояж всевозможными игрушками, головоломками и подарками для детей, которых он может повстречать, этакий Дед Мороз на каждый день – это два.
Возможно (только возможно, а не обязательно!), был еще и некий третий – назовём его «Невидимка». Потому что его никто никогда не видел. Человек, про которого сразу после смерти Доджсона специально сочинили миф, прикрывающий реальность, которой никто не знал.
Первого можно назвать успешным профессором, второго – выдающимся литератором. Кэрролл-третий – полный провал, Буджум вместо Снарка. Но провал международного уровня, провал-сенсация. Этот третий Кэрролл и есть самый значительный, самый гениальный из трех, он – не от мира сего, он принадлежит к миру Зазеркалья. Одни биографы предпочитают говорить только о первом – Доджсоне-ученом, и втором – Кэрролле-писателе. Другие многозначительно намекают на всевозможные причуды третьего (про которого почти ничего не известно, а что известно, то невозможно доказать!). Но на самом деле Кэрролл – как жидкий терминатор – был всеми своими ипостасями сразу – хотя каждая из них всем своим существом опровергала другие… Стоит ли удивляться тому, что у него были свои странности?
Ирония судьбы, или Желтый парик
Первое, что мне приходит в голову, когда упоминают Льюиса Кэрролла – это, как ни странно, его любовь к маленьким девочкам, в том числе к Алисе Лиддел, семилетней красавице с широко раскрытыми глазами, дочери ректора, которая благодаря Кэрроллу превратилась в Алису сказочную.
Кэрролл, действительно, дружил с ней – многие годы, и в том числе после того, как она успешно вышла замуж. Он сделал много замечательных фотографий маленькой и большой Алисы Лиддел. И других знакомых девочек. Но «совы не те, кем они кажутся». Как отмечает в своем исследовании королева отечественного кэрролловедения Н.М. Демурова, всем известная версия о «педофилизме» Кэрролла – мягко говоря, сильное преувеличение. Дело в том, что родственники и друзья специально сфабриковали множество свидетельств о якобы великой любви Кэрролла к детям (и к девочкам, в частности) с целью скрыть его излишне активную светскую жизнь, которая включала множество знакомств с «девочками» вполне зрелого возраста – поведение, в то время абсолютно непростительное ни для дьякона, ни для профессора.
Выборочно уничтожив сразу после смерти Кэрролла многое из его архива и создав сильно «припудренную» биографию, родственники и друзья писателя сознательно мумифицировали память о нём как об этаком «дедушке Ленине», который очень, ну очень любил детей. Излишне говорить, насколько двусмысленным стал такой образ в двадцатом веке! (Согласно одной из «фрейдистских» версий, в образе Алисы Кэрролл вывел свой собственный детородный орган!) Репутация писателя, по иронии судьбы, пала жертвой сарафанного заговора, как раз и созданного с целью защитить его доброе имя и представить в выгодном свете перед потомками…
Да, уже при жизни Кэрроллу приходилось «соответствовать» и прятать свою разностороннюю, активную и где-то даже бурную жизнь под непроницаемой маской викторианской респектабельности. Что и говорить, неприятное занятие; для такого принципиального человека, как Кэрролл, это было, несомненно, тяжелым бременем. И все же, думается, в его личности скрывалось и более глубокое, более экзистенциальное противоречие, кроме постоянного страха за свою профессорскую репутацию: «ах, что будет говорить княгиня Марья Алексевна».
Тут мы вплотную подходим к проблеме Кэрролла-Невидимки, Кэрролла-третьего, живущего на темной стороне Луны, в Море Бессонницы.
Говорят, Кэрролл страдал бессонницей. В 2010 году, возможно, наконец будет снят и выпущен в прокат китчевый полнометражный фильм, главным героем которого станет сам Кэрролл. Фильм, который поддерживают такие мэтры кинематографа, как Джеймс Кэмерон и Алехандро Ходоровский, должен называться «Фантасмагория: Видения Льюиса Кэрролла», а снимает его – кто бы вы думали? – ни кто иной, как… Мэрилин Мэнсон! (Подробнее я писал об этом .)
Впрочем, даже если Кэрролла и в самом деле мучила по ночам бессонница, он так же не мог найти покоя и днём: ему постоянно надо было себя чем-то занять. На самом деле, Кэрролл за свою жизнь придумал и написал столько, что просто диву даёшься (опять невольно вспоминается дедушка Ленин, также отличавшийся литературной плодовитостью!). Но в центре этого бурного творчества был конфликт. Что-то тяготило Кэрролла: что-то помешало ему, например, жениться и завести детей, которых он так любил. Что-то отвратило его от пути священника, на который он было ступил в молодости. Что-то одновременно подорвало его веру в самые основы человеческого бытия и дало ему силу и решимость идти по своему пути до конца. Что-то – громадное, как целый явленный нашим глазам мир, и непостижимое, как мир незримый! Что это было, мы можем теперь только догадываться, но в существовании этой глубочайшей «пропасти» сомневаться не приходится.
Так, например, в отрывке, который Кэрролл (по совету Дж. Тенниела, художника, создавшего «классические» иллюстрации к обеим книгам про Алису) убрал при окончательной правке, содержится горькая жалоба на двойную – чтобы не сказать «двуличную», жизнь, которую ему пришлось вести под давлением общества. Приведу стихотворение полностью (в переводе О.И. Седаковой):
Когда легковерен и молод я был,
Я кудри растил, и берег, и любил.
Но все говорили: «О, сбрей же их, сбрей,
И желтый парик заведи поскорей!»
И я их послушал и так поступил:
И кудри обрил, и парик нацепил –
Но все закричали, взглянув на него:
“Признаться, мы ждали совсем не того!»
«Да, — все говорили, — он плохо сидит.
Он так не к лицу вам, он так вас простит!»
Но, друг мой, как было мне дело спасти? –
Уж кудри мои не могли отрасти…
И нынче, когда я не молод и сед,
И прежних волос на висках моих нет.
Мне крикнули: «Полно, безумный старик!»
И сдернули мой злополучный парик.
И все же, куда бы ни выглянул я.
Кричат: «Грубиян! Простофиля! Свинья!»
О, друг мой! К каким я обидам привык,
Как я поплатился за желтый парик!
Вот он, «видимый миру смех и невидимые миром слезы» Кэрролла-невидимки! Дальше следует уточнение:
— Я вам очень сочувствую, — сказала Алиса от души. — По-моему, если бы ваш парик сидел лучше, вас бы так не дразнили.
— Твой-то парик сидит прекрасно, — пробормотал Шмель, глядя на Алису с восхищением. — Это потому, что у тебя форма головы подходящая.
Сомнений быть не может: парик – это, конечно, совсем не парик, а социальная роль вообще, роль в этом сумасшедшем спектакле, который в старых добрых Шекспировских традициях разыгрывается на сцене целого мира. Кэрролла – если, конечно, принять на веру, что в образе Шмеля Кэрролл изобразил себя самого, или свою «тёмную» половину (вспомните знаменитый автопортрет Кэрролла, где он сидит в профиль – да-да, это Луна, тёмная сторона которой никогда не будет видна!), – так вот, Кэрролла мучает и парик, и отсутствие кудрей, а также красота и лёгкость детства – этих идеально сидящих «париков» прелестных маленьких девочек.
Вот какая «одна, но пламенная» страсть мучает дьякона: он вовсе не хочет секса с маленькими девочками, он хочет вернуться в детство, идеализированное в образе семилетней Алисы с «широко закрытыми глазами», которая естественным образом погружена в свою собственную Страну чудес! Ведь маленьким девочкам даже не надо прыгать в кроличью нору, чтобы оставить мир взрослых где-то там, далеко. А мир взрослых, со всеми его условностями – стоит ли он того, чтобы тратить на него жизнь? И вообще, чего на самом деле стоит весь этот мир, социальная жизнь и т.п., — спрашивает себя Кэрролл. Ведь люди вообще странные существа, которые ходят все время головами вверх и проводят половину жизни лежа под одеялом! «Life, what is it but a dream?» («Жизнь, это всего лишь сон») — так заканчивается первая сказка про Алису.
Голова профессора Доджсона
ТРИНИТИ:
Ты пришел сюда, потому что хочешь
узнать ответ на главный вопрос хакера.
НЕО:
Матрица… Что такое Матрица?
(разговор в ночном клубе)
До зубовного скрежета высокодуховный Кэрролл был мучим идеей экзистенциального, эзотерического прорыва в «настоящее», в Страну чудес, в мир вне Матрицы, в жизнь Духа. Он (как и все мы!) был тем самым злополучным «вечности заложником у времени в плену», и крайне остро это осознавал.
Характер Кэрролла отличало несгибаемое намерение реализовать свою мечту. Он работал целыми днями, не отрываясь даже на нормальную еду (в течение дня «в слепую» перекусывал печеньем) и зачастую просиживая долгие бессонные ночи за своими исследованиями. Кэрролл, действительно, работал как безумный, но целью его работы было как раз довести свой разум до совершенства. Он мучительно осознавал себя запертым в клетку собственного разума, но разрушить эту клетку пытался, не видя лучшего метода, тем же самым средством – разумом.
Обладая блестящим интеллектом, профессиональный математик и способный лингвист Кэрролл пытался именно с помощью этих инструментов найти выход, ту самую запретную дверь в чудесный сад, которая привела бы его к свободе. Математика и лингвистика – вот две сферы, в которых Кэрролл ставил свои эксперименты, эзотерические и научные одновременно – смотря с какой стороны посмотреть. Доджсон издал около десятка книг по математике и логике, оставив в науке свой след, но стремился он к гораздо более глубоким результатам. Игра словами и числами была для него войной с реальностью здравого смысла – войной, которой он надеялся обрести мир вечный, бесконечный, непреходящий.
По признанию современников, дьякон Кэрролл не верил в вечные адские муки. Осмелюсь предположить, что он, кроме того, допускал возможность выхода за пределы человеческого синтаксиса уже при жизни. Выхода и полного перевоплощения в другую реальность – реальность, которую он условно называл Страной чудес. Допускал – и страстно желал такого освобождения… Разумеется, это всего лишь догадка. В рамках христианской традиции, к которой, без сомнений, принадлежал дьякон Доджсон, это немыслимо, однако, например, для индуиста, буддиста или суфия такое «чеширское» исчезновение – вполне закономерно (как исчезновение по частями или целиком – для самого Чеширского кота!).
Факт, что Кэрролл без устали проводил эксперименты по своеобразному «прорыву Матрицы». Отказавшись от логики здравого смысла и применяя формальную логику как рычаг, «переворачивающий мир» (а точнее – привычные сочетания слов, которыми этот мир людьми описывается, вслух и про себя, в ходе размышлений), Кэрролл «научно нащупал» логику гораздо более глубокую.
Как выяснилось впоследствии, в XX веке, в своих математических, логических и лингвистических штудиях профессор Доджсон предвосхитил позднейшие открытия в математике и логике: в частности, «теорию игр» и диалектическую логику современных научных исследований. Кэрролл, мечтавший вернуться в детство, повернув время вспять, на деле опередил науку своей эпохи. Но так и не достиг своей основной цели.
Блестящий, совершенный разум Доджона-математика и логика страдал, не в силах преодолеть пропасть, отделяющую его от чего-то, принципиально непостижимого разумом. Ту экзистенциальную пропасть, которая бездонна: в нее можно «лететь, лететь». И стареющий Доджсон летел и летел, становясь все более одиноким и непонятым. Эта пропасть не имеет имени. Возможно, это то, что Сартр называл «тошнотой». Но поскольку человеческому разуму свойственно ко всему непременно приклеивать ярлыки, назовём её пропастью им. Снарка-Буджума. Это пропасть между человеческим сознанием, стремящимся к свободе, и бесчеловечностью окружающей его среды.
Окружающие (часть среды) считали Доджона-Кэрролла человеком с причудами, немного не в своём уме. А он знал, насколько сумасшедшие и причудливые все остальные – люди, которые «думают» словами, в то время как те играют в «королевский крокет» в их собственной голове. «Все здесь не в своём уме, и ты, и я», – говорит Чеширский Кот Алисе. Реальность, когда к ней применяешь разум, становится еще безумнее. Она становится, разобраченная – миром «Алисы в стране чудес».
История жизни Доджсона-Кэрролла – это история поиска и разочарования, борьбы и поражения, а также того особого разочарования-поражения, которое приходит только после победы в конце долгого, длинной в целую жизнь, поиска. Кэрролл после долгой борьбы отвоевал своё место под солнцем, и солнце потухло. «For the Snark *was* a Boojum, you see» – таким предложением (предложением своей головы, или (де-) капитуляцией) заканчивается последнее знаменитое сочинение Кэрролла – поэма-нонсенс «Охота на Снарка». Кэрролл добыл Снарка, и этот Снарк был Буджумом. Вообще, биография Кэррола – это и есть история Снарка, который *был* Буджумом. Кэрролл-провал был тремя людьми: Морфеусом, который не нашел своего Нео, Тринити, которая тоже не нашла своего Нео, и самим Нео, который так и не увидел Матрицу как она есть. История жидкого терминатора, которого никто не любил и не понимал как следует, и который растворился в небытие. История, которая не оставляет равнодушным.
Кэррол ввязался в борьбу, в которой человек разумный победить не может. Только лишь когда (и если! И это большое Если!) превзойдены мысли, за пределами ума появляются состояния, известные как интуиция. Кэрролл как раз и пытался – интуитивно чувствуя, что ему это необходимо – развить в себе такую сверхспособность, вытащить себя за волосы из болота. Интуиция выше любого и всякого интеллекта: ум и интеллект оперируют с помощью слов, логики и ума (в которых Кэрролл достиг значительных высот) и потому ограничены. Только состояние сверхлогики, интуиции превосходит логику разумную. Пока Кэрролл использовал свой ум, он был хорошим математиком, логиком-новатором, талантливым писателем. Но когда перед ним вставал «город золотой» – Страна чудес, Лучезарные Гималаи Духа – он писал по вдохновению чего-то сверхчеловеческого, и эти проблески Высшего можно разглядеть даже сквозь перевод: Кэрролл, словно дервиш, кружится в своём мистическом танце, и перед нашим мысленным (а подчас и без-мысленным!) взором мелькают слова, числа, шахматные фигуры, стихи; наконец, постепенно, начинает проступать и сама фактура мира, линии Матрицы… Можно ли требовать от писателя большего? Это его подарок нам – что-то такое, чему он мог лишь позволить случиться, – наш дорогой дядюшка Кэрролл, математик-визионер, дьякон-театрал, шутливый пророк в неуклюжем желтом парике.