Старинные книги. Свидетели былого. Некоторые из них до нас не дошли, и мы можем судить о них лишь по упоминаниям в архивных документах. Другие пока не «опознаны» и, дожидаясь своего часа, лежат в книгохранилищах. Третьи становятся добычей археографов. В их руках старинная печатная или рукописная книга оживает. Сквозь толщу лет начинает звучать голос Истории.
Эти несколько километров по топкому лесному болоту казались нам бесконечными. Куда идти, знал лишь проводник, старый лесник и охотник И. И. Молоткуров, каким — то чудом находивший потемневшие от времени зарубки на деревьях. Но вот наконец — то под ногами твердая почва. Сухой пригорок, поросший зеленой травой, могучие сосны вокруг. Мы на Авраамиевом острове.
Осматриваемся. Заросшая яма с остатками сгнивших бревен. Обвалившийся, высохший колодец. В толстых стволах сосен вырублены ниши — сюда ставили иконы. Два продолговатых бугорка — очевидно, могилы, но крестов давно нет. Говорят, что похороненных здесь старцев Авраамия и Иоанна перенесли много лет назад в другое место, но куда — никто не знает.
Когда — то здесь и на соседнем острове Пустынном стояли лесные избушки — кельи. Таких тайных старообрядческих убежищ существовало немало в непроходимых лесах и болотах Урала и Сибири. В подобные скиты и «пустыни» уходили от «антихристовой» власти церкви и феодального государства беглые крестьяне, солдаты, мастеровые. Здесь хранились и переписывались служебные н «учительные» книги, создавались полемические произведения, различные сборники и «цветники». Отсюда они расходились в «мир» — в деревни и слободы, заводские посёлки и города.
Этот старинный раскольничий скит, затерявшийся в бескрайних Бахестских болотах, был особенно знаменит. Здесь более 300 лет назад скрывался от преследований один из самых авторитетных вождей урало — сибирского старообрядчества инок Авраамий. Много легенд ходило вокруг его имени. Но постепенно биография Авраамия перестала быть загадкой.
XVII век. Беспокойное было это время: две крестьянские войны, городские и крестьянские восстания, стрелецкие мятежи, раскол русской церкви. Не остались в стороне от классовой борьбы и окраины Русского государства, в том числе районы Урала и Сибири. Здесь скрывались от преследований ссыльные, беглые, раскольники — старообрядцы.
Религиозный раскол в отсталой России — явление вполне закономерное. По словам Ф. Энгельса, «всякая борьба против феодализма должна была тогда принимать религиозное облачение, направляться в первую очередь против церкви».
Выступления старообрядцев приобретали политический характер. Это был антигосударственный, антикрепостнический протест. Старообрядческое движение защищало прежде всего интересы крестьянства.
Уже в 50-х годах до Урала и Сибири дошли слухи о том, что патриарх Никон «переменил веру». Среди жителей Верхотурья, Тюмени, Тобольска н других городов началось брожение. В 1665 г. с открытым осуждением никоновской церковной реформы выступила группа монахов и священнослужителей. Среди них был и поп тюменской Знаменской церкви Доментиан. Вскоре из Сибири их отправили в заполярный Пустозерск.
В эти смутные времена молодой боярский сын Алексей Венгерский из Тобольска решил укрыться от мирской суеты за монастырскими стенами. Он надевает монашескую рясу в далёком Троицком Кондинским монастыре (примерно 1658 год) и становится иноком Авраамием. «Постригал ево черной поп Василей. И в том монастыре жил он десять лет».
В обители Авраамий подружился со строителем (так в монастыре называли тогда эконома) Иванищем, исполнявшим обязанности настоятеля. По его поручению ездил в Москву «бить челом» о монастырских нуждах. А позже по поручению братии Кондинского монастыря — в Тобольск, вступив там с церковными властями в «спор о вере», обсуждая реформы патриарха Никона. За это был сослан в Туруханский Троицкий монастырь. Оттуда ему удалось «по отпуску» вернуться в свою обитель. «А ис Кондинского монастыря вышед, жил он по разным монастырям», был и в знаменитом Далматовском, где также имелось немало сторонников «старой веры».
В это время на родину вернулся бывший тюменский поп Доментиан. Как ему удалось уйти из Пустозерска — неизвестно. Иванище, живший тогда вместе с Авраамием на Кондинской заимке (пустынь, основанная в 1662 году, недалеко от Ялуторовска на Исети), постриг Доментиана в монахи под именем Даниила.
И вот Даниил — Доментиан, построивший на речке Березовке в 12 верстах от Ялуторовска свою собственную пустынь, стал проповедовать идею массового самосожжения. Наступают «последние времена», говорил он, нечего молиться за царя, продавшего свою душу антихристу. По тем временам это был крайне радикальный призыв. В пустынь Даниила стали стекаться толпы людей.
Местные власти всячески старались прекратить уход жителей к Даниилу. Особенно усердствовал в этом приказчик Мехонской слободы Гаврила Буткеев. Доведённые его преследовяниями до отчаяния, мехонские крестьяне заперлись с семьями в одном из дворов и грозились, в случае, если их не оставят в покое, устроить «гарь».
На речке Берёзовке стоял наготове большой военный отряд. Узнав о его приближении, Даниил — Доментиан и собравшиеся с ним крестьяне решились (в ночь на 6 января 1679 года) на последний отчаянный шаг. И запылали кельи — избушки, облитые смолой, заранее обложенные берестой и соломой. Сотни людей погибли в «гари».
Начался правительственный розыск. Уже в феврале властям стало известно, что некий гулящий человек Васька, «утеклец» из Данииловой пустыни, вместе с пашенными крестьянами Исетского острога Ивашкой Бархатовым и Ивашкой Казанцевым, «переходя во многие места, православных христиан от истины прелщают, и к церквиам Божиим приходить не велят». 15 марта Ивашка Бархатов и Васька были арестованы о деревне Мостовке и отправлены с охраной в Тобольск. На поиски Ивашки Казанцева, ушедшего на Кондинскую заимку к Авраамию и Иоанну, направили военную команду.
Однако местные крестьяне отбили арестованных по дороге в Тобольск и заперлись с семьями в Мостовке. Появилась угроза нового самосожжения. Начались переговоры с мостовскими крестьянами. Они написали на имя царя Фёдора Алексеевича «Сказку» — один из самых ярких памятников антифеодального протеста зауральских крестьян — старообрядцев XVII века, изложив причины того, почему люди готовы «во огни гореть, якоже и у Даниила свяшенноинока». Социальные мотивировки, грамотно построенная система доказательств защищали «старую веру». Её крестьяне связывали со старыми, казавшимися лучше, порядками. Идеализация прошлого была обычным явлением для крестьянского сознания эпохи феодализма.
Судя по всему, самосожжений в Мостовке и в Мехонской слободе не произошло. Власти вынуждены были дать крестьянам необходимые гарантии их безопасности, а те, в свою очередь, с присушим им здравым смыслом, уже подумывали о весенней пахоте.
Через три года, в связи с Московским церковным собором 1681 года, после которого начались новые преследования старообрядцев, в Зауралье стала назревать новая вспышка массового протеста. В Утяцкую слободу к Фёдору Иноземцеву стали стекаться из разных мест крестьяне, драгуны, «гулящие люди», беломестные казаки, жители посадов. Образовалась новая пустынь.
Активную роль в этом «зборище» играли старцы Авраамий Венгерский и его друг Иванище Кондинский. Они, кстати сказать, были противниками самосожжения. Мнения разделились. Тогда Авраамий, видимо, предложил обратиться за советом (в 1681 году) к высшему авторитету в расколе — протопопу Аввакуму. В далекий Пустозерск, где, со своими союзниками томился в земляной тюрьме «огнепальный» протопоп, отправился посланец. После двухнедельного раздумья Аввакум «благословил — да сгорят».
Авраамий силой своего авторитета сумел, вероятно, отсрочить «гарь» и внести сомнения в законность аввакумовского благословения, сделанного без совета «с братией». После нового визита в Пустозерск стало известно, что Аввакума и трёх его товарищей — попа Лазаря, инока Епифания и дьякона Фёдора Иванова 14 апреля 1682 года сожгли в срубе «за великие на царский дом хулы».
Посланец, очевидно, привёз и вести о стрелецком восстании в Москве, которые усилили дух Утяцкой слободы. Люди «зборища» открыто протестовали против «антихристовой» царской власти. Именно тогда Авраамий вместе с Фёдором Иноземцевым написал «Сказку» о том, почему они отказываются целовать крест (то есть приносить присягу) новым царям Ивану и Петру.
В декабре 1682 г. в Утяцкую слободу были посланы войска, что вызвало новое самосожжение (по некоторым сведениям, сгорело 104 человека).
Старцы Авраамий, Иоанн Кондинский и те, кто выступал против добровольного самоубийства «во имя веры», сумели скрыться. Разыскивать староверов были посланы из Тобольска и Тюмени военные отряды.
15 январи 1683 г. один из таковых отрядов, под командованием сына боярского Фёдора Фефилова, прибыл на Дальние Кармаки. В деревне Гилевой стрельцам повезло: при обыске в доме крестьянина Ивана Коробейникова «сыщики» обнаружили «в избе тринадцать книг, да в двух ящиках письма неведомо какие».
Конфискованные книги, письма и их владельца, уже изрядно избитого, стали грузить на подводы. Однако крестьяне, собравшись большой толпой, заявили сыну боярскому: «Мужика тебе ныне не дадим». Слова они подкрепили весьма активными действиями: освободили Ивана Коробейникова и отняли у стрельцов его книги. Крестьяне «за книги учительные Псалтырь да Часовники, да Соборничек» печати царя Михаила Фёдоровича, «да за святых отец предание» готовы были идти на смерть. А узнав от Коробейникова, что стрельцы разыскивают старцев, они кричали: «Мы — де за тех людей умираем, за Авраамия и за Иванища!» В итоге посрамлённые «сыщики» вернулись ни с чем.
Вполне возможно, что у Коробейникова хранились книги Авраамия и Иоанна.
После событий в Утяцкой слободе Авраамий Венгерский и Иоанн Кондинский скрывались на Ирюме. У деревни Ильиной они основали скит. Через четыре года, когда и здесь стало не очень спокойно, они перебрались на Дальние Кармаки, где на пустынных островах, затерявшихся в непроходимых Бахметских болотах, возникают их кельи.
После смерти Иванища пустынь инока Авраамия разрастается. Его имя приобретает всё более громкую славу среди урало — сибирских староверов.
Авраамий был неуловим. Но в конце 1701 года тюменским властям удалось схватить известную «расколщицу», беглую стрелецкую жёнку Ненилку Кузнецову, связанную со старцем. Под пыткой она дала согласие проводить «поимщиков» на острова.
В начале 1702 года тюменский воевода Осип Тухачевский организовал для поимки «того расколщика старца Аврамки» специальную экспедицию под руководством сына боярского Василия Некрасова и подьячего Ивана Васильева. Неожиданный налёт на укрытый в болотах скит увенчался успехом: сам Авраамий, его товарищ — старец Варлаам, имущество были захвачены, кельи на Авраамиевом и Пустынном островах сожжены. «Те пустынныя дватцать две книги» были доставлены в тюменскую приказную избу.
Судьбой захваченных книг распорядился воевода Тухачевский. 6 из них он велел «отдать для службы в соборную церковь для того, что в соборной церкви после пожарного разорения книг малое число». Остальные 16 книг, 9 печатных н 7 рукописных, были до особого распоряжения «запечатаны под приказною избою».
Участь Авраамия Венгерского и тех, кого схватили в связи с его «поимкой», была решена чиновниками Сибирского приказа в апреле 1702 года довольно традиционно: его самого, Варлаама, Ненилку Кузнецову велено было отправить в Тобольск.
Старцев здесь ждали застенки в архиерейском доме, а остальных — розыск с кнутом и дыбой и наказание, «чем будут по винам своим достойны». В Софийский двор приказано было отправить и все конфискованные книги.
В тюремных подвалах Тобольского архиерейского дома, в кельях Знаменского монастыря узников, закованных в колодки и притянутых цепями к стене, в перерывах между пытками палачи в рясах убеждали вернуться в «ограду» официальной церкви. Отказавшиеся обратиться в православие обычно погибали довольно быстро, и следственные дела таких упрямцев заканчивались стереотипным приказанием митрополита — «загрести мертвые телеса» в овраге за городом тайно, без погребального обряда. Такая же судьба ждала и непокорного старца Авраамия. Но случилось иное.
Разбирая листочки и тетради из довольно — таки внушительной связки рукописей, ещё несколько часов назад пылившейся на дне старинного сундука, который принадлежал милой старушке, жившей в одном из ирюмских сёл, нашли ветхий сборник, написанный небрежным полууставом прошлого века. Несколько листов занимало историческое повествование, где одним из главных героев был старец Авраамий. Именно это сочинение (так называемая «Рукопись о древних отцах»), написанное во второй половине XVIII века тогда ещё для нас неизвестным автором, и поведало нам о дальнейшей судьбе Авраамия Венгерского.
Через несколько лет после своего ареста он с помощью некоего человека по имени Калина бежал из Тобольского Знаменского монастыря. Вернулся на Ирюм, в свой старый скит близ деревни Ильиной. Здесь жил он еще некоторое время. Перед смертью тело своё попросил перевезти на Дальние Кармаки и похоронить на острове в Бахметских болотах, рядом со своим другом Иоанном Кондинским.
И ещё одно предсмертное желание было у старца Авраамия: вновь собранную библиотеку он завещал своему преемнику — иноку Тарасию.
Во время кровавого розыска, последовавшего за подавлением знаменитого Тарского бунта 1722 года, когда население всего гррода и его округи отказалось присягать «антихристу» — будущему безымянному императору (о нём шла речь в известном указе Петра Первого о престолонаследии), Тарасию удалось ускользнуть от воинских команд. Они рыскали по всему Зауралью в поисках распространителей «раскольничьей прелести». А инока Тарасия искали особенно тщательно, но за двадцать долгих лет они уже успели забыть (или просто не сумели найти) то место, где некогда скрывался старей Авраамий. А именно здесь, на островах в Бахметских болотах, и переждал первую, самую страшную волну правительственного розыска его ученик. Удалось ему сохранить и полученные от Авраамия книги.
В 1723 г. на тайном старообрядческом соборе престарелый Тарасий благословил свою библиотеку новому руководителю местных раскольничих общин — беглому вятскому священнику Семёну Васильевичу Ключареву.
Более четверти века этот человек возглавлял огромный старообрядческий приход с влиятельным скитским центром, имевшим прочные тайные связи не только с соседними крестьянскими мирами и заводскими посёлками Урала, но даже с казачьими городками и станциями на Яике.
Весной 1750 г. отменно налаженная и тщательно законспирированная организация тем не менее была разгромлена. Были арестованы сам Семён Ключарев и его ближайший помощник Гаврила Семеновских, имевший характерное прозвище Морока, которое он получил за редкостное умение устраивать разнообразные «чудеса» и таинственные видения.
Во время ареста Семёна Ключарева были захвачены и его книги. Так в руки властей попала ещё одна библиотека старца Авраамия Венгерского.
В начале 50-х годов XVIII века, когда фанатичная жестокость тобольского митрополита Сильвестра Гловатского вызвала мощную волну протеста и привела к десяткам массовых самосожжений на огромных просторах востока России, «пустынные» острова на Дальних Кармаках вновь становятся центром шумных «збориш» беглых крестьян — старообрядцев. Руководителем их стал ирюмский крестьянин Миров Иванович Галанин. Здесь же, в своём тайнике, расположенном «между непроходимыми и великими болотами на острове в великих лесах и о двух избушках», Галанин написал и первое своё историческое произведение — «Историю про древнее благочестие». Единственный список этого прежде неизвестного сочинения удалось обнаружить в том самом ирюмском сборнике, в котором находилась и «Рукопись о древних отцах».
В октябре 1753 г. о тайном убежище Галанина стало известно церковным властям. Прибывшая на остров воинская команда во главе с самим тюменским воеводой арестовала Галанина и его товарищей. После этого ещё много лет правительственные отряды вылавливали по близлежащим тайным убежищам крестьян, бывших «в зборище к сожжению с Мироном Галаниным».
Как и старца Авраамия, о котором впоследствии будет вспоминать Галанин, его из Тюмени отправили в «тобольские козематы».
До последнего времени мы крайне мало знали о подробностях заточения Галанина. Единственным источником об этом периоде жизни крестьянина — бунтаря являлось чудом сохранившееся письмо, написанное им в 1774 г. своему другу — Стефану Ивановичу Тюменскому. И вот совсем недавно одному из участников похода на Авраамиев остров В. И. Байдину удалось разыскать в Свердловском областном архиве документы, из которых стало известно, что через четыре года после ареста Галанина перевели в Екатеринбург, где он в числе других семи старообрядцев, также присланных сюда из Тобольска, содержался «в особливом заречном тыне», построенном ещё В. Н. Татищевым, организовавшим в 1737 году полицейскую акцию по вылавливанию в уральских лесах беглых крестьян — старообрядцев.
Присылка в Екатеринбург раскольников несказанно удивила Главное управление Сибирских, Казанских и Оренбургских заводов. Однако канцелярские чиновники решили всё же не отсылать их назад «для избежания в пересылке изменного убытку». Присланные были освидетельствованы штаб — лекарем Шнизе и по его заключению «за старостию» и приключимыми болезнями» оказались непригодными «быть в работе». Тем не менее Мирон Галанин «временно» был направлен на работы вместе с осуждёнными на смертную казнь колодниками на каменно — мраморную фабрику.
Только после двадцатилетнего заключения Галанин сумел вернуться на родину. Но властям так и не удалось сломить его дух. Свой немалый авторитет, добытый в борьбе и мучениях, Мирон Галанин отстаивал и на многолюдном старообрядческом соборе 1777 года в Невьянске, и в своих ярких, самобытных сочинениях.
И тут необходимо ещё раз вспомнить «Рукопись о древних отцах», посвящённую старцу Авраамию Венгерскому, судьба которого так напоминает трудный жизненный путь Галанина. Это, видимо, не случайно. Судя по ряду признаков, автором «Рукописи» был именно он, «ирюмский житель» Мирон Иванович Галанин.
В начале 80-х годов XVIII столетия Галанин вновь один из организаторов массового антицерковного движения урало — сибирских крестьян — старообрядцев. Тогда же его арестовали во второй раз.
Умер Мирон Галанин 26 мая 1812 года. Но имя крестьянского вожака до сих пор бережно хранят в своей памяти его земляки. Не следует забывать его и нам: не так уж много имён «простых мужиков», живших на Урале в XVIII веке и занимавшихся писательским трудом, донесло до нас время.
Чтобы узнать, как живут потомки русских староверов сейчас, журналисты портала E1.RU поехали в старообрядческую общину в Свердловской области — в село с красивым названием Пристань. Село основано в 1789 году, когда-то сюда причаливали баржи. Но есть ещё и другой смысл у его названия: здесь находили приют староверы со всего Урала. Храм, построенный здесь сто лет назад, не закрывали даже в годы советской власти.
— В дом заходите только после третьего приглашения. После первого в избу не входите. Обидятся, не поймут, — напутствуют нас знакомые перед поездкой в общину староверов. — На чай или воду не рассчитывайте. Берите с собой воду или хотя бы кружку. Они вам из своей посуды не дадут пить-есть, вроде как оскверните. Держат специальную «поганую», то есть языческую, для чужих.
Такую информацию дают и экскурсоводы в музеях. В интернете тоже пишут: постоянные гонения на старообрядцев (их преследовали до 1905 года) укрепили их дух, но сделали подозрительными и угрюмыми. Они отрицают прогресс, ходят в традиционной одежде.
Старообрядцами, или староверами, называют последователей старой веры. Если кратко: в XVII веке в православной церкви произошёл раскол. К нему привели протесты против реформ, которые стал насаждать новый патриарх Никон, поддерживаемый государством. Реформы его касались многих обрядовых вещей, церковных книг. Староверы бежали на Урал, заселяли Сибирь. Считается, что староверы замкнуты, избегают контактов с другими верующими или мирскими людьми.
Пример старообрядческой семьи — Лыковы, которые в 30-х годах сбежали от новой власти в глухую тайгу. Так и жили 40 лет в своём мире, в затворничестве, ведя натуральное хозяйство. В конце 70-х на них наткнулись геологи.
Чтобы узнать, как живут потомки русских староверов сейчас, мы поехали в старообрядческую общину в Свердловской области — в село с красивым названием Пристань.
Пристань стоит на берегу реки Уфа рядом с рабочим поселком Арти в 200 километрах от Екатеринбурга. Село основано в 1789 году, когда-то сюда причаливали баржи. Но есть ещё и другой смысл у его названия: здесь находили приют староверы со всего Урала. Храм, построенный здесь сто лет назад, не закрывали даже в годы советской власти.
«Я бы тоже весь мир объехала, но за дедом надо присмотреть»
В Пристани тихо и безлюдно. Лишь возле одного из домов рядом с храмом маячит кто-то в салатовом светоотражающем жилете, напоминая гаишника.
Оказалось, что это наряженный в жилет дед: внешне — истинный старовер с пышной и седой бородой. Из дома к нам навстречу вышла пожилая женщина:
— Не пугайтесь, не ГАИ, это я мужу жилет надеваю, чтобы его издали видно было водителям. Он машин не остерегается, когда гуляет по деревне. И слышит плохо, поэтому не отвечает вам.
Женщину зовут Нина Алексеевна Булатова. Она приглашает нас в дом, а мы мнёмся: ждём третьего приглашения, как нас учили. Но потом все же решаемся зайти — Нина Алексеевна кажется искренне приветливой.
— Зря вы о нас думали, что мы нелюдимые, — говорит Нина Алексеевна. — У нас в селе старообрядцы гостеприимны, открыты, доброжелательны. Не нужно мне никаких трёх приглашений. Да, есть среди нас и закрытые, которые совсем отказываются от каких-то современных вещей. Они считают, что так могут лучше сохранить веру. Например, жила тут женщина — ни паспорта не было, ни пенсии не получала. Умерла уже. Но большинство осовременились, куда денешься. Видите, у нас свои газеты. В интернете про нас пишут. Но я не освоила, телефоном сотовым пока только пользуюсь.
В одной из газет в доме видим фото чернокожих мальчишек. Тут же читаем, что эти негритята из Уганды — тоже староверы! В этой жаркой африканской стране есть свой старообрядческий приход.
В уральской Пристани из ста прихожан в основном все пожилые. Работы для молодых здесь нет, уезжают учиться и остаются в Екатеринбурге, Красноуфимске. В храм молодые приезжают на праздники, крестить детей.
Нине Алексеевне 87-й год, она бывшая учительница русского языка и литературы. В Пристань приехала когда-то её мама — сама из староверов. Приехала сюда, потому что тут работал храм. И Нина Алексеевна попросилась по распределению сюда после пединститута.
— Меня постоянно упрекали, что мать — церковница, — вспоминает Нина Алексеевна. — Я комсомолка была, и пионерка была, и атеистическую работу приходилось вести, в душе оставаясь старообрядкой. Я как между двух огней. Мама хотела, чтобы я была верующая, а начальство хотело, чтобы я об этом забыла. Я тайно в храм ходила. А дед мой (муж Нины Алексеевны — прим. ред.), местный. Еще прадеды его в Пристани жили. Отец, дед, прадед — все были священниками.
У Нины Алексеевны трое детей, семеро внуков и шестеро правнуков.
— Дети у меня все с высшим образованием, окончили институты. Они совсем современные, живут в Екатеринбурге и Артях. К сожалению, в церковь не очень часто ходят. Хотя все крещённые в нашем храме: и дети, и внуки.
Нина Алексеевна показывает магнитики на холодильнике, привезённые детьми и внуками из дальних стран и городов: Иерусалим, Прага, Париж. Говорит, что сама бы посмотрела мир, но «как-то уже не получается: дела, надо присматривать за дедушкой, за домом».
«Прихожане не раз задавали вопрос — можно ли пользоваться интернетом?»
— Чаю? — предлагает нам отец Иоанн, настоятель пристаньского храма. Он живёт в доме по соседству с домом Нины Алексеевны. Приняли нас тут так же доброжелательно. Подозрителен и суров был только огромный мохнатый пёс — кавказская овчарка. Запёртый в вольере, он свирепо лаял на чужаков.
Мы напоминаем про «чужую», языческую посуду. Отец Иоанн кивает, улыбается и объясняет:
— У нас в общине и вообще в официальной старообрядческой церкви такого нет, чтобы для гостей держать отдельную посуду. Потому что Господь и с грешниками, и с мытарями и ел, и пил. Вот, допустим, приходит ко мне человек, просит пить. А я ему: «Вот тебе кружка специальная». Что он подумает о старообрядцах? Обидится. Нам, наоборот, надо показать людям, что мы открытые, доброжелательные. Образованные. У меня сосед — Пётр Уварович Кузнецов. Он учёный, профессор, доктор юридических наук. Жаль, сейчас его нет дома, на работе в Екатеринбурге, преподаёт в юридической академии.
А откуда все эти рассказы про нелюдимость, нелюбовь к чужим?
— Это действительно есть среди беспоповников. Беспоповцы — это старообрядцы, не приемлющие священства. Когда произошёл раскол, некоторые люди считали, что старое священство умерло, погибло, нового нет. Они уходили в леса, основывали общины, скиты. Я когда-то жил в Минусинске, там есть чисто старообрядческие деревни, из беспоповцев. Дети учатся только до 4-го класса, девушки в длинных сарафанах, мужчины с бородами. Все сохранено.
А Лыковы чьи?
— Они были из часовенных (одно из ответвлений в беспоповстве). Но сейчас Агафья Лыкова перешла к нам, к официальной старообрядческой церкви.
Отец Иоанн с детства мечтал быть священнослужителем. Говорит, играл не в лётчика или шофера, а в дьякона, в церковные службы, вместо причастия — варенье. Он родился в семье староверов в Сибири. Отец — ветеран Великой Отечественной войны, преподаватель радиотехники. На фронте вступил в партию (на передовой было не до споров, просто вручили партбилет), а после войны отказался платить взносы. Начали разбираться. Арестовали, отобрали все боевые награды, приговорили к расстрелу, потом заменили расстрел на 25 лет лагерей. Освободили через два года по амнистии после смерти Сталина.
— Ни пионером, ни октябрёнком не был. К нам не лезли, в школе знали, что семья верующая. Отец грамотный был, если что — ссылался на Конституцию, которая ещё в 36-м году гарантировала свободу слова.
Мирская профессия отца Иоанна — сварщик. Успел поработать недолго, отслужил в армии. Потом ушёл в священнослужители.
Его жена, матушка Наталья, в миру была бухгалтером. У них шестеро детей, семеро внуков.
— В школе дети учились хорошо, похвальных писем, грамот полно. Мы не тёмные. Сейчас дети закончили институты: юридический, одна в экономическом ещё учится, УрГЭУ СИНХ. Трое детей работают в храме, со мной, одна замужем за священником. Младший сын сейчас взял академический в железнодорожном институте (УрГУПС) и пошёл в армию, — рассказывает отец Иоанн.
А староверам дозволяется служить?
— Среди моих прихожан все служат, как положено. Дозволяется и даже приветствуется. Родину защищать должен каждый человек, гражданин. В войну староверы шли на фронт.
Он ведёт нас показать свой . За мостом на другом конце деревни видны купола православной церкви. Очень многие сельчане — её прихожане.
— Мы с нашими православными соседями не ссоримся никогда (хотя старообрядцы тоже православные, имеются в виду те, кто принял реформы в XVII веке — прим. ред.). Батюшки не раз ко мне в гости ходили. Как-то давно ещё архиепископ Мелхиседек (с 1984 по 1994 руководил Екатеринбургской, Челябинской, Курганской епархией) распорядился, чтобы в храмах детей крестили полным трёхразовым погружением. Ко мне православные священники приходили за советами. У нас же, у староверов, всегда полное погружение в ледяную купель.
— Нет, конечно. В холодной воде дух захватывает, и ещё: когда крестишь — нос, рот зажимаешь. Это проверено веками. На моей практике ещё не было, чтобы кому-то плохо стало. Наоборот, помню — привезли из соседней деревни девочку. Вся покрыта коростой. Покрестил, окунул. Потом девочку на причастие привезли — уже вся чистая. Мать говорит, после крещения все коросты спали сразу.
Интернетом пользуетесь?
— Да, у нас в доме он есть. Мне не раз задавали вопрос прихожане — можно ли пользоваться компьютером, интернетом? А почему нет? Ведь для чего нужен компьютер? Для работы. Пожалуйста: печатайте, распечатывайте, читайте полезную информацию. Много испытывая, хорошего держись, как говорил апостол Павел.
«Не пить из общей посуды — это инфекционные врачи одобрили бы»
Александр Александрович Смоквин — бывший сотрудник правительства Свердловской области. Когда-то он принял старообрядческую веру, покрестился в храме Пристани. С ним мы встретились в редакции E1.RU. Пить из общей посуды он всё-таки отказался, попросил одноразовый стаканчик.
— Не берите во внимание, — уклончиво, чтобы не обидеть, сказал он. — Это мудрость дедовская во мне говорит. Наверное, у старообрядцев эта традиция связана с вполне объяснимыми причинами. Поселения старообрядцев были на Алтае, в Сибири. Если кто чужой в поселение зайдёт к ним, ставили за порог крынку молока и клали кусок хлеба. Это было мудрое решение, чтобы избежать инфекций и эпидемий. Врачей в округе на тысячу километров не было, от эпидемий вымирали деревнями. Я думаю, это вынужденная мера, оттуда и пошла традиция. Инфекционные врачи меня бы одобрили.
Александр Александрович сейчас пенсионер, в 90-е годы работал в комитете по управлению государственным имуществом. Именно он помог староверам добиться, чтобы им отдали церковь на ВИЗе.
На все собрания и совещания в правительстве он ходил с колоритной «староверской» бородой. Говорит, что сначала косились, потом привыкли.
Его бабушка была из старообрядцев.
— Она тихо и спокойно молилась, никаких проповедей я от неё особо не слышал. Я ей, помню, в детстве говорил: «Бога нет». А она спокойно так: «Нет, Саша, есть…» Она рабочая Верх-Исетского завода, а среди визовских рабочих много староверов. Все стали, сплавы, что там разрабатывались, проходили через молитву. Староверы вообще трудолюбивые. Ещё Татищев с де Генниным на работу любили брать староверов. Знали: не подведут, не запьют.
У вас запрет на алкоголь?
— Нет, по правилам святых апостолов, допускается до трёх чаш. Но размер чаш не уточняется.
«Надо развенчивать мифы о нелюдимых староверах»
Мы встретились и с молодым поколением староверов. К нам в редакцию мы пригласили редактора газеты старообрядческой церкви «Община» Максима Гусева. У него светское образование — журфак УрГУ. И современные, не патриархальные взгляды.
— Надо развенчивать мифы о нелюдимых, необщительных староверах, многодетной патриархальной семье, сарафанах, кокошниках, — говорит он.
— Количество детей каждый выбирает сам, это вопрос личный. Среди молодых старообрядцев много амбициозных, тех, кто выбирает карьеру.
Но, думаю, общее, конечно, должно быть — внутренний стержень некий: трудолюбие, неспособность на подлость, поставить подножку, нахамить… А в остальном — внешне молодые старообрядцы (те, кто относится к официальной старообрядческой церкви) ассимилировались. Внешне ничем не отличаются от современных молодых людей. У беспоповцев, конечно, всё строже. Они малообщительны, не идут на контакт. Но даже они стали выходить в люди, начали общаться с нами, участвовать в наших общих праздниках.
——————————
Текст: Елена Панкратьева
Фото: Игорь До, Артем Устюжанин / E1.RU, священник Алексей Лопатин, личный архив Максима Гусева
Я поднял тему недооценки властями исторических и туристических особенностей Среднего Урала. Ими развиваются туристические маршруты выходного дня, как панацея для въездного и внутреннего туризма. Там есть туры посвященные 70-летию Великой Победы, туристам предлагают вспомнить, что Берёзовский Свердловской области называют Родиной Российского золота, есть в этом перечне мест для посещения Нижний Тагил, Верхняя Пышма, Невьянск, Верхотурье (о презентации туристических продуктов, создаваемых за счет бюджета Свердловской области я рассказывал в посте Большие профессионалы туризма: топтание на месте или путь в никуда...)...
Так как я часто бываю с различных уголках Свердловской области, то рассказы местных жителей для меня открыли важную часть ее прошлого. Если Верхотурье в период освоения Сибири и Урала в XVII веке был форпостом Православия и российской государственности, то нарождающаяся уральская промышленность являла собой совершенно иной культурный уклад. С началом возведения демидовских заводов на Урале возникают центры старообрядчества. Практически все заводы, которые возводил старообрядец Демидов, были полны старообрядцев. Следы этой культурной особенности несут на себе столица старообрядцев Урала, Невьянск, такие города как Нижний Тагил, Верхний Тагил, все, которые входили в промышленную империю Демидовых.
Раскол в Русской Православной церкви начался в 1653 году при царе Алексее Михайловиче. Крутой по характеру патриарх Никон вводит новые правила. Царь лелеял мечту объединения всего православного мира вокруг Москвы и освобождения Византии. Первым шагом должно стать приведение обрядовости и символов веры к единому образцу дабы все православные молились и веровали одинаково. Так греческая церковь, давшая по сути Руси православие, к 17 веку имела целый ряд отличий. Никон приглашает греческих ученых в Москву. Они должны сравнить русские православные книги со старогреческими. Вывод был сделан такой, что русская церковь за несколько веков отошла от истинных старовизантийских канонов.
Старообрядцев, были готовы идти на смерть, но не предать свою веру. Яростное, жестокое искоренение, подавление, уничтожение старой веры со стороны власти и никоновской церкви. Здесь должен быть какой-то идеологический принцип, чрезвычайно важный, за который люди шли на костер, на пытки. И это уж конечно главным было не то, креститься двумя или тремя перстами и сколько поклонов класть.
Одним из идеологических источников старообрядчества была вера в истинность учения Отцов Русской церкви, ее Святых. Великий русский святой Сергий Радонежский переформатировал христианство западного толка в ведическое православие. Отец Сергий был высокопосвященным волхвом. Его православие - это торжество законов Прави. Он тонко вписал славянские ведические законы в христианство. Христианское учение Сергия Радонежского было - солнечным, жизнеутверждающим, не отличающимся от древнего гиперборейского миропонимания. Старообрядцы воспринимали реформы Никона и царя как процесс уничтожение церкви Сергия Радонежского, закабаления русского народа, навязывания греческой религии с ее раболепием и покорностью власти, чего ранее на Руси не было...
Церковь Сергия отрицала обращение "раб Божий". При нем русы были детьми и внуками Божьими как и раньше в ведические времена. При Иване Грозном все это продолжалось. В середине XVII века Никон и Романовы стали чистить привычный уклад.
В народе пошел ропот, что эти ученые проходимцы, преследующие корысть. А изменения идут по книгам латинским. Первыми отказались подчиняться Никону монахи Соловецкого монастыря. Они готовы дать вооруженный отпор. Ропот перерастает в смуту.
22 июня 1666 года
происходит ужаснувшее многих солнечное затмение, предвещающее само собой разумеется конец света. В том же году происходит Собор. Все нововведения Никона соблюдать как истинные - решает Собор. Защитников старой веры проклинают и обзывают раскольниками. Приступом берется Соловецкий монастырь. Главных мятежников для устрашения вешают и сжигают. Казнят огнем самого ярого проповедника старообрядчества - протопопа Аввакума. В земляной тюрьме от голода умирает инокиня Феодора - знакомая нам больше как боярыня Морозова. Простой люд, напуганный казнями, побежал по просторам России. Сначала в костромские, брянские леса, а потом и дальше на Урал, в Сибирь.
Первое донесение о появившихся на Урале старообрядцах относится к 1684 году. На Поречье в Усольском уезде появились человек 50. Особенно много старообрядцев приняли уральские леса после знаменитого стрелецкого бунта. Подавление бунта царем Петром было жестоким. Бежавшие хоронятся в самых глухих углах - лесах, горах, пещерах. Летопись пишет: "При переселении заводили оне иноческий скиты. И жили аки монастырями многолюдно человек по сто". Одно из поселений старообрядцев было на месте нынешней деревни Кулизей. По преданию именно с этого погоста начали старообрядцы обживать Урал. Лес столь плотной стеной обступал погост, что узенькую просеку, выводящую в мир, старообрядцы называли дырой. Старообрядцы разделились на два толка: поповцев и безпоповцев. Само название говорит за себя. Те и другие молятся только на иконы, писанные до патриарха Никона. Контакты с внешним миром сводились к минимуму. Пойманных распространителей старой веры приказано пытать и сжигать в срубе. А тех, кто веру сохраняет положено нещадно пороть кнутом и ссылать. Приказано бить кнутом и батогами даже тех, кто окажет старообрядцам малую помощь, даст им поесть или просто испить воды.
Царь Петр I разрешает записным старообрядцам жить в деревнях открыто, но облагает их двойным налогом, а это разорительно. И большинство староверов живут незаписанно то есть нелегально за что судят и ссылают. Им запрещено занимать какую бы то ни было государственную или общественную должность, быть свидетелями на суде против православных, даже если последние уличаются в убийстве или воровстве. Но несмотря ни на что, старообрядчество неистребимо.
Особое распространение получает старообрядчество на Урале с развитием здесь промышленности. Демидовы и другие заводчики вопреки верховной царской власти всячески поощряют старообрядцев и скрывают их от властей. Даже наделяют их высокими должностями. Ведь заводчикам нужна только прибыль, на церковные догмы им наплевать, а все староверы добросовестные работники. То, что с трудом дается другим, ими соблюдается без труда. Губить себя водкой, курить им не позволяет вера. Старообрядцы, выражаясь современным языком, довольно быстро делают карьеру, становясь мастерами и управляющими. Уральские заводы становятся оплотом старообрядчества.
Недалеко от Невьянска - столицы Демидовых есть старинное старообрядческое село Быньги (ударение на "и"). Здесь находится очень красивая, даже уникальная по своей архитектуре Никольская церковь (1789
). Конец каждого века знаменовался оттепелью в отношении старообрядцев. Вокруг - тяжелые избы. Да какие! Просто 19 век. Многие избы могли бы украсить любой музей деревянного зодчества. Здесь снимали, кстати, фильм "Угрюм-река".
Гонения то ослабевают, то усиливаются но никогда не прекращаются. В царствование Елизаветы Петровны на старообрядцев обрушивается новая волна репрессий и гонений. Раскольникам запрещается строить скиты, именоваться пустынножителями и скитниками. Еще одна ловушка - внедрение единоверчества. Ветхие старообрядческие церкви закрываются, новые перекрещиваются. В единоверческих церквях службы ведут по старому. Однако подчиняются они официальной православной церкви. Если от раскольников не избавиться разрушением церквей, то можно попытаться одолеть веру новым расколом. В селе Быньги рядом с Никольской находится именно единоверческая Казанская церковь (1853) с довольно примитивной архитектурой.
В Нижнем Тагиле решают переделать Троицкую часовню в единоверческий храм. Старообрядцы окружают часовню, преграждая к ней доступ. "Умрем, но не отдадим" - говорят они. На конфликт приезжает взглянуть разгневанный губернатор. И дает команду штурмовать часовню. Часовня взята. Разоряются скиты: каслинские, кыштымские, чердынские. На Урале начинает действовать постоянная миссия. Ее члены православные священники ездят по деревням, беседуют со старообрядцами, уверяя что их вере есть не что иное как ересь. На словах крестьяне соглашаются с миссионерами, однако после отъезда их часто просят собор наложить на них епитимию чтобы загладить случившийся грех. Вообще борьба со старообрядчеством ведется почти во все время нахождения Романовых на престоле. Можно насчитать лишь 60-70 лет, когда борьба утихала.
Поселения старообрядцев, единоверческие церкви разбросаны по всему Среднему Уралу. Это и поселок Шарташ (около Екатеринбурга), Верхний Тагил, где сохранились старинные здания и уклад, но нет ни одного объекта культурного наследия, село Таватуй (Свердловская область) и многие другие...
Есть данные правительственной статистики по количеству старообрядцев и поморцев в Уральском регионе на 1826 г.
| Губерния | Общее количество старообрядцев | Количество поморцев | Доля поморцев от общего числа старообрядцев, % |
| Оренбургская | 23198 | 10410 | 44,0 |
| Пермская | 112354 | 10509 | 8,9 |
| Тобольская | 33084 | 7810 | 24,0 |
Свердловская область, в тот период, относилась к Пермской губернии, которая по количеству старообрядцев существенно отличается от своих соседей. И дело не только в их численности, а в том влиянии, которое они оказывали на развитие Среднего Урала, его культуру и историю...
Вот такая историко-культурная особенность Свердловской области, которая, по праву может стать одним из туристических маршрутов...
Просто, об этой особенности в Правительстве Свердловской области и ГБУ СО "Центр развития туризма Свердловской области" , видимо не знают...
В посте использованы материалы.
Горнозаводской Урал дает пример успешной адаптации староверия к социокультурным реалиям передовой для своего времени крупной металлургической промышленности. Квалифицированные и административно-технические кадры заводов в значительной степени сформировались из старообрядцев. Они дали также немало новаторов-изобретателей. Имен можно привести десятки, но ограничимся двумя: механики Нижне-Тагильских заводов, строители паровых машин и создатели первого российского паравоза, беглопоповцы отец и сын Черепановы.
Горнозаводской Урал дает пример успешной адаптации староверия к социо-культурным реалиям передовой для своего времени крупной металлургической промышленности. Квалифицированные и административно-технические кадры заводов в значительной степени сформировались из старообрядцев. Они дали также немало новаторов-изобретателей. Имен можно привести десятки, но ограничимся двумя: механики Нижне-Тагильских заводов, строители паровых машин и создатели первого российского паравоза, беглопоповцы отец и сын Черепановы. (Ил. 53). Соединение традиционного бытового уклада и нового характера труда на металлургических предприятиях, крепостного права и рыночных отношений, проживание в крупных, часто с многотысячным смешанным населением заводских поселках, породили самобытное мироощущение, сам феномен художественной культуры края. Одним из проявлений этой культуры стала местная старообрядческая иконопись второй половины XVIII - начала XX вв. (Невьянская икона). От Невьянского завода - первой горной "столицы" Демидовых и духовного центра уральского старообрядчества, - она получила название "невьянская школа". Термин во многом условен, как условно, например, понятие "строгановских писем", стиль которых имел общерусское распространение. (Байдин). Иконописцы, писавшие в "невьянской" манере, работали во многих других заводах и городах, и не только в Невьянске. (Ил. 54).
На уральскую старообрядческую горнозаводскую иконопись в период её становления оказали влияние школа Оружейной палаты конца XVII - начала XVIII вв., живопись Поволжья (Ярославля, Костромы, Нижнего Новгорода и др. центров); вероятно воздействие зарубежных староверческих центров. (Ил. 55; ср. с Ил. 52). После первой "выгонки" Ветки в 1735 г. на уральских демидовских заводах появились небольшие, но деятельные группы "поляков". Будучи ревностной хранительницей традиций Древней Руси, невьянская иконописная школа была одновременно и развивающимся творчеством, чутким к контексту Нового времени. Отсюда графичность отдельных произведений (Ил. 56), реализм в интерьерах (Ил. 57) и пейзажных фонах (Ил. 58): здесь не условные горки-лещадки старых русских икон, а картинно-пейзажные виды Урала (Г.В.Голынец. Невьянская икона. С.210-211). Отразившиеся в невьянской иконе черты барокко и классицизма, романтические и реалистические тенденции не превратили её, однако, в картину, не лишили сакрального смысла. Сформировавшись в лоне старообрядчества беглопоповского толка, затем получившей название часовенного согласия, мастера уральской иконописи работали для единоверческой, а порой и для официальной церкви. Произведения и стилистика невьянской школы распространялись по всей Западной Сибири, вплоть до Томской губернии. Кроме иконописи большое развитие на Урале получила культовая меднолитая пластика (Ил. 59), благо здесь имелись и специалисты-литейщики, и сырье.
Параллельно с иконами создавалась книжная миниатюра старообрядческих рукописей. (Ил. 60, 61). Очевидной является тесная взаимосвязь уральской старообрядческой иконописи и возникшей одновременно с ней горнозаводской художественной росписи по дереву и по металлу. (Ил. 62).). "Бок о бок с ней (иконописью - Авт.) - писал Д.Н.Мамин-Сибиряк, - развилась другая отрасль промышленности - расписывание сундуков, бураков (туесов), подносов и т.д.". (Ил. 63, 64). На гостином дворе Ирбитской ярмарки в 1817 г. было 7 лавок "с сундуками, ящиками, ...лакированными подносами, портретами, картинками на железе и меди, столиками железными и медными лакированными с живописью работы Невьянского и Тагильского заводов". (Ил. 65, 66). В первой половине XIX в. темами для сюжетной росписи по металлу у мастеров-старообрядцев служили печатные гравюры. (Ил. 67). На горных заводах получило распространение художественное шитье); особенно славились местные ризы к иконам, выполненные с использованием уральских полудрагоценных и поделочных камней. Женщины в семьях иконописцев из поколения в поколение низали бисерные ризы к иконам, исполняемым в семейной мастерской на заказ. (Ил. 68). В староверческих семьях потомственных иконописцев и мастеров росписи по металлу и дереву, таких как Худояровы - изобретатели рецепта знаменитого тагильского "хрустального" лака, зародился жанр уральской живописи на производственную тематику. (Ил. 69). В 1858 и 1861 гг. два двоюродных брата Худояровых поступили в Академию художеств, где специализировались по живописи исторической и портретной.
Вопреки достаточно распространенным представлениям о консервативности старообрядчества оно не было "замкнутой" системой. Даже ограниченный приведенный материал позволяет утверждать, что древнерусские православные культурные традиции, на какие было ориентировано староверие, на практике активно взаимодействовали с народной бытовой культурой. Как не удивительно, но именно в среде староверов лучше всего сохранились некоторые дохристианские элементы культуры. Традиционализм часто способствовал не их искоренению, а консервации многих обычаев, поверий и представлений, в которых христианские элементы причудливо переплетались с языческими. С другой стороны, староверие оказалось в достаточно высокой степени способным к восприятию и "переработке" многих культурных инноваций, отвечающих духу времени.
Сколько-нибудь полная культурно-бытовая изоляция, да и то относительная, была возможна в глухих районах. Но и там постоянно создавались социокультурные "механизмы", позволявшие достигнуть компромисса между принципами "ухода из мира" во имя "спасения" с неизбежностью реальной жизни в этом мире и потребностями ведения хозяйства. Так, у крестьян-поморцев Верхокамья, придерживающихся к тому же требований безбрачия, это нашло отражение в делении на "мирских" и "соборных". Только последние являлись полноправными членами территориальной религиозной общины - "собора", и были обязаны строго соблюдать всю систему культовых и бытовых регламентаций, ограничений и запретов. "Соборными" ("приобщенными") были с 10-11 лет до брака и в старости, после реального прекращения супружеских отношений, когда человек фактически не мог уже помогать в хозяйстве и имел возможность минимизировать контакты с иноверцами, и вообще с миром. (Поздеева. С.42-43).
Хорошо известно, что у старообрядцев пищевые запреты, ограничения в одежде, общении и т.п. играли знаковую роль, являясь элементами самоидентификации. Например, Ирюмский собор крестьян-беглопоповцев (часовенных) Зауралья и Сибири еще в 1723 г. ввел запреты на употребление чая и нетрадиционной одежды: "Чай християном не употреблять, ... иноземное одеяние не носить". Эти запреты повторялись, конкретизируясь, всеми местными соборами до начала XX в. (Покровский, 1999). Правда, тогда на одном из соборов было принято решение: "самоваров в домах християнам не иметь". Прямого запрета на чай здесь уже нет, запрещены только самовары.
По иному обстояло дело на горнозаводском Урале. Именно Урал, где поток чая из Китая (Ирбитская ярмарка) пересекся с металлом (медь) и мастерами по его обработке, стал, образно говоря, "родиной русского самовара". (Ил. 70). Один из лидеров общины все тех же беглопоповцев на Иргинском заводе С.Гордиевский в 1740 г. так отвечал на обвинения своего оппонента в том, что "чай мерзской приемлем и... пием": это "обычай... не новой, но, по объявлению стариков, древней". "Старики" также полагали, что чай вообще лучше традиционного "взвара", в состав которого входили алкогольные напитки. В заключение своей аргументации в защиту чая Гордиевский привел ссылки на отцов церкви о приемлемости всякого, освященного молитвою, творения Божьего. В конце 1760-х гг. близкий к заводским старообрядцам-приказчикам и предпринимателям руководитель скитского центра на Нижне-Тагильских заводах инок Максим следующим образом ответил на каверзные вопросы об отношении к иностранной или "нововводной" одежде и общении с иноверцами: "Мы со еретики не общаемся, ниже одежду иностранную носим, ниже кому повелеваем носити; аще кто сия творит - Богу ответ дадут". Старообрядческие монахи "иностранную" одежду, конечно же, не носили, но запретить делать это своей пастве из заводских поселков не могли и не пытались. (Ил. 71).
Н.Д.Зольникова, специально исследовавшая вопрос о "своих" и "чужих" по нормативным актам сибирских староверов, пришла к следующим выводам. Хотя для старообрядчества в целом были характерны жесткая линия противостояния "чужому" как врагу и регулятивная реакция внутри сообщества "своих", направленная на защиту его культуры". Однако, ни одно согласие не могло существовать совсем без изменений, без того или иного влияния действительности и компромисса с нею".
В рамках цикла лекций о современном положении старообрядчества за границей и в регионах России, организованного Культурно-паломническим центром имени протопопа Аввакума
, в конце апреля в приходе (РПЦ) состоялась лекция С. А. Белобородова «История староверов часовенного согласия на Урале XVIII-XX вв.»
. Отзыв о лекции прислала А.А. Андреева
, руководитель Издательского отдела церкви свт. Николы на Берсеневке.
***
На днях прослушала лекцию С.А. Белобородова, приехавшего в Москву на несколько дней из Екатеринбурга, об истории староверия на Урале. Обычно при слове «лекция» у меня включается условный рефлекс — организм начинает готовиться ко сну, и только от лектора зависит, пребывать мне в этом состоянии, или будет место другому рефлексу — включится внимание, незамутненное сознание, желание все воспринимать, запоминать и в дальнейшем делиться этой информацией с другими. Это был как раз второй случай — лектор с высоким профессионализмом подавал информацию, постоянно держал нас в тонусе. Когда в конце он поблагодарил слушателей за неподдельное внимание к этой, специфической, надо сказать, теме, хотелось как раз ответить алаверды — очень много зависит от того, кто нам раскрывает какую бы то ни было информацию и как он это делает.
Вместо предисловия
По «горячим следам» я поделилась с одним знакомым впечатлениями, сказала, что было очень интересно и мне хотелось бы что-то об этом написать. На что получила «холодный душ »:
Зачем тебе это надо, это раскольники, и вообще, это неинтересно никому!
И беда в том, что, я думаю, он не единственный в такой оценке. Поэтому, прежде чем поговорить собственно о лекции, мне захотелось сначала ответить моему знакомому (и тем, кто также мыслит) — в качестве небольшого предисловия. Сейчас стали много говорить о том, что хорошо бы знать свою историю; в политических шоу оппоненты частенько друг другу кидают: «Учите матчасть! », — призывая обратиться к историческим фактам. Действительно, многие события, происходящие с нами сегодня, корень их, зарождение проблемы искать надо гораздо раньше, и даже иногда не десятилетия назад отматывать, но бывает, что и века. Очень ярко это прослеживается на примере раскола XVII века (его называют «церковным», но, скорее, это более глобально — раскол русского народа). 17-й век породил 17-й год. А.И. Солженицын ясно проводит связующую нить между событиями 17-го века и 17-го года, называя это «трехсотлетним грехом », повлекшим за собой трагический для России 17-й год и последующие события.
С позиции и понимания веры, не кара ли это Божия, не причина ли постигших нас бед, не наказанье ли за старообрядцев?
Мы истоптали лучшую часть своего племени, обрекли лучшую часть народа на гонения, вполне равные тем, какие отдали нам возместно атеисты в ленинско-сталинские времена. 250 лет было отпущено нам для раскаяния, — а мы только и нашли в своем сердце: простить гонимых, простить им, как мы уничтожали их. Но и это был год, напомню, 1905-й — его цифры без объяснения сами горят, как валтасарова надпись на стене…
А вот небольшая цитата из Соловьева B.C. :
Прежде, чем петровское правительство сгоняло силою на ассамблеи для увеселения по новой моде, правительство допетровское по почину церковной власти сгоняло силою в церкви на богослужение по новым книгам; прежде чем сослали нескольких человек за русское платье, ссылали, мучили и жгли за русский крест, за русское произношение имени Христова.
(«Когда был оставлен русский путь и как на него вернуться ?» ).
Сейчас мы можем наблюдать некую волну появления интереса к проблеме раскола. Высшие политики встречаются с представителями старообрядчества (недавно митрополита (Титова) с Президентом России); не редкостью стали богослужения по старому обряду, в т.ч. возглавляемые вл. Илларионом (Алфеевым). Думается, что не археологическое любопытство тому виной. На раскол начинают смотреть как на событие, которое может повториться. Это может произойти в других формах, под другими лозунгами, но, как сказал Валентин Григорьевич Распутин , «на схожих основаниях, близких к тому, что староверы в отношении к себе называли «остальцами отеческого благочестия ».
История — сокровищница наших деяний, свидетельница прошлого, пример и поучение для настоящего, предостережение для будущего (Сервантес).
Нельзя просто закрыть глаза на свою историю, сказать, что не будем это читать, не будем это публиковать, потому что это раскольники, и мы не хотим о них ничего знать и ни в чем не хотим разбираться — они не заслуживают нашего внимания. Ярлык повешен и печатью припечатано. Но, на мой взгляд, очевидно, что раскол XVII века — это событие, требующее внимательного изучения и осмысления.
Пока не выпросим у староверов прощения и не соединимся все снова — ой, не будет России добра (А.И. Солженицын).
Такое получилось у меня предисловие, а теперь, собственно, о лекции.
Три личности, от кого берет свое начало староверие на Урале
Разговор начался с того, как старообрядчество появилось на Урале. Есть мнение, что первыми расколоучителями там были огнепальный и монах Иосиф Истомин , но это не так. Верхотурье они проезжали, отправляемые в ссылку, но, конечно же, за неделю, на которую они там останавливались, обратить особо никого бы не успели. Кто же они, вожди сибирских староверов, самые «лутчие» люди? По убеждению лектора, теми самыми родоначальниками, от которых берет свое начало староверие на Урале, являются, как минимум, три личности.
Старец Авраамий Венгерский . Боярский сын, он принял иноческий постриг в Троицком монастыре (ныне это Ханты-Мансийский округ), неоднократно ездил в Москву «бить челом» о монастырских нуждах. Так случилось, что очередная его поездка совпала с рубежным для истории Собором 1666-го года. Вернулся на Урал он уже ревностным старообрядцем. В монастыре задержался ненадолго, пришлось уйти на монастырскую заимку, которая вскоре получила репутацию гнезда раскола во всем Зауралье. Царские власти послали туда своих людей, старцу пришлось уйти еще дальше, в болота. Сейчас это место в сибирской тайге — Авраамиев остров — почитают святым. Шесть часов нужно добираться туда по болотам. Гнус, мошкара, черные гадюки, греющиеся на солнце, потревоженные непрошенными ходоками, разлетаются в разные стороны. Болотные километры нескончаемы! Такие вот паломничества ко святым местам у староверов — совсем не похожие на наши комфортные путешествия — только самые стойкие решатся. Со времен старца Авраамия остались замечательные памятники: источник с абсолютно чистой родниковой водой; грандиозная огромная сосна с окошками-иконами. (На коре дерева делался небольшой надрез, в неё вставлялась икона. Дерево продолжало расти, кора затягивалась и закрывала эту икону по краям, как киот. Получался природный иконостас). Посреди болота лежит плоский моленный камень размером с двухэтажный дом. На верхушке этого камня огромное углубление, для местных староверов это след Богородицы. Там скапливается водичка, и ее потребляют как святую. В 1702-м году на этом острове престарелый Авраамий все же был арестован — «связная» старца под пытками показала потаенное место. Его перевезли в Тобольск, но через некоторое время он «неведомо куда исчез» — благочестивые почитатели помогли ему бежать. Похоронить себя завещал Авраамий на этом острове, рядом со своим ближайшим другом и соратником, чёрным попом Иваном — Иванищем , которого лектор назвал вторым лицом в уральском староверии. В монастыре было у него послушание эконома, но как только старец Авраамий ушел оттуда, так и Иванище ушел за ним следом, сначала на заимку, затем в тайгу, на остров. Среди огромного болота решались вопросы, которые на несколько веков определили судьбу сотен тысяч людей.
Третий персонаж, на взгляд лектора, — одна из самых харизматичных личностей той эпохи, это священник Доментиан , служивший в Знаменской церкви Тюмени. Он сошелся с сосланными в Сибирь романовским попом Лазарем и патриаршим иподьяконом Фёдором Трофимовым . В результате священник Доментиан обратился в очень ревностного старообрядца. Вскоре всех троих отправили в ссылку, в Пустозерск. Судьба дьяка Фёдора и попа Лазаря закончилась трагически — им резали языки и сожгли.
Русская инквизиция: потеснение и разгром устоявшегося древнего благочестия, угнетение и расправа над 12-ю миллионами наших соотечественников, жестокие пытки для них, вырывание языков, клещи, дыбы, огонь и смерть, лишение храмов, изгнание за тысячи верст и далеко на чужбину — их, никогда не взбунтовавшихся, никогда не поднявших в ответ оружия, стойких, верных древлеправославных христиан, их, кого я не только не назову раскольниками, но даже и старообрядцами остерегусь, ибо и мы, остальные, тотчас выставимся тогда всего лишь новообрядцами (А.И. Солженицын).
Со старым обрядом осталась наиболее сильная, волевая и энергичная часть русского народа, старообрядческое движение объединяло миллионы русских людей самой высокой пробы. Несмотря на жесточайшие преследования и дискриминацию… (Т.Д. Соловей, доктор исторических наук, профессор, истфак МГУ им. М.В. Ломоносова).
Поп Доментиан высказал притворное покорствие никоновским реформам, был прощен и освобожден. Через несколько лет он был рукоположен в иноки с именем Даниил в той самой пустыни, где обосновался старец Авраамий. Поп Доментиан организовал в 1678-м году пустынь на речке Березовка. Туда стали стекаться люди, привлеченные его горячей проповедью. А уже через год состоялась знаменитая Березовская Гарь. В огне сгорело, по разным источникам, от 1000 до 1700 человек. После Березовской Гари самосожжения заполыхали по всему Уралу. За 10 лет с 1679 по 1689 по разным подсчетам на Урале сгорело от 3-х до 5-ти тысяч человек — десятая часть всего населения (все население края тогда составляло примерно 50 тыс. человек). Власти очень сильно обеспокоились. Но не от того, что хотели спасти старообрядцев, а от того, что старообрядцы им были важны как налогоплательщики. Власти пытались играть на опережение, схватить лидеров. Но не всегда им это удавалось. Некоторым лидерам удавалось устроить по несколько самосожжений, но, в конце концов, все они заканчивали свою жизнь, как правило, в огне.
Люди совершенно искренне верили в то, что именно так они могут спасти свою душу. Но есть еще момент, на который не принято обращать внимания, потому что он не духовный. Дело в том, что горевшие люди были крестьянами. А на крестьянство власти давили нещадно, выжимая из него все соки — для жизни ничего не оставалось. Поэтому самосожжения можно считать еще и протестом людей, которым терять было нечего. Но были и те, кому было что терять, и от старой веры они отшатнулись. Среди них немало было священнослужителей. Одно дело сидеть на тепленьком приходе, а другое — потерять свое общественное положение, а то и саму жизнь. Поэтому мало было священников у старообрядцев Урала и Зауралья в семнадцатом веке. На территории, которая сопоставима по размеру с Великобританией, у приверженцев старой веры (а их было несколько десятков тысяч) не было ни одного священника.
Старообрядцы-поморцы на Урале
На Урал начали переселяться поморцы — старообрядцы поморского согласия. Гаврила Семёнов Украинцев перебрался с Выги, где был одним из руководителей Выговского общежительства. На Урале он дослужился до должности приказчика господ Демидовых, был их доверенным лицом. Но это не мешало ему активно пропагандировать старообрядчество. Именно он основал в небольшом городке Невьянске поморское общежительство на 200 человек. Помимо Невьянска возникло ещё несколько поморских центров. Поморцы в 20-е годы 18-го века занимали господствующее положение в староверии на Урале. А потом случились события, в результате которых ситуация изменилась.
В 1710-е годы церковные власти активизировали поиски старообрядческих скитов в Поволжье (Керженец, Ветлуга). Руководил этим епископ Нижегородский Питирим. По старообрядцам было нанесено несколько серьезных ударов. Пытаясь защищаться, десятки тысяч старообрядцев побежали. Грандиозная, но пустая территория — Урал: на многие десятки и сотни километров можно было не встретить ни одного человека. На территории в 2,5 тысячи квадратных километров (как Люксембург) не существовало ни одного храма, не было ни одного никонианского священника, не было ни одного административного начальника. И старообрядцы начали активно переселяться, основательно заселив эти пустующие территории.
Лектор рассказывает такую историю, отражающую масштаб заселения. В 1732-м году в места по реке Висим был послан переписчик. За каждым поворотом речки он находил селения. По его подсчетам, на небольшом отрезке было 360 домов (масштаб поселения можно подсчитать, даже приняв минимум, если в каждом доме жили 4 человека), мукомольные, кожевенные мельницы. Но людей он там почему-то не нашёл. Конечно же, они были предупреждены и отходили в лес на время переписи. В нашей семейной библиотеке есть «Каменный пояс » Федорова. Будучи ребенком, заинтересовавшись странным названием, я спросила бабушку, о чем книга. Т.к. была еще мала, то особо развернутого ответа не получила, поняла только, что что-то связано с железом на Урале, но такую исчерпывающую бабушкину эмоциональную характеристику главных героев помню до сих пор: «Демидовы были хозяева! У-ух, какие !» Надо сказать, что мои предки — старообрядцы. Чтобы сохранить веру, в XVII веке они были вынуждены бежать в глубину глухих болотистых гуслицких лесов. В дневнике игумена скита «Иосиф на камне » было записано:
Род гусляков древен и славен бысть, повелся он от непокорных бояр и стрельцов.
«Гуслицы — это единственный край в России, где население поголовно грамотно и не представляет из себя типичной русской глухой провинции ». В 70-е годы XVIII века Демидов выкупил треть Гуслиц и переселил на Урал 635 гусляков. Демидовы, Никита и его сын Акинфий, родоначальники династии, сделавшие для развития горного дела на Урале грандиозно много, оба были тайными старообрядцами. Об этом особо не говорится, но судите сами. Демидовы активно спонсировали Выговское общежитие, целые обозы уходили туда с Урала (деньги, колокола). Перед кончиной сестра Демидова уехала в Выго-Лексинский монастырь. За те 22 года, которые стоял у правления демидовской империи Акинфий , на 16-ти заводах не было построено ни одной церкви (т.н. официальной), но на каждом была старообрядческая молельня на 1-2 тысячи человек. На вопросы, в чем дело, он оправдывался тем, что то у него нет средств, то у него нет людей, то нет времени. На демидовских заводах более 50% ключевых должностей, занимали старообрядцы. На вопросы почему, он ссылался на то, что они грамотные.
Староверы-беглопоповцы на Урале
Старообрядцы строили свою Церковь по канонам. Т.к. единственный епископ, который не принял реформы патриарха Никона — епископ Коломенский был к тому времени умерщвлён, и у старообрядцев не было трехчинной иерархии, то взамен института архиерейского они завели институт старейшинства: иноческого и священнического. Из равных назначался первый, старший над всеми беглыми попами, бежавшими от господствующей Церкви. Интересную историю привел лектор о беглом попе Севастьяне , жившем в Нижнем Тагиле. Когда случился грандиозный поиск старообрядческих священников, инициированный Тобольским митрополитом, черный поп Севастьян был захвачен. Его обвинили в колдовстве:
Поп Севастьян девку Настасью обволшествовал таким образом, что она, когда его видит, паки изумлена бывает.
Как только население Нижнего Тагила узнало об аресте, то там чуть ли не революция разразилась. Попа силой отбили от властей и спрятали. Важнейшую роль играли скиты. Они всегда создавались рядом с каким-либо поселением. Старообрядцы, жившие в поселении, давали скитникам всё необходимое для жизни. А скитники молились за них.
Лекция сопровождалась презентацией. На экране — падающая башня, но не Пизанская. При ее строительстве поплыл грунт, она стала крениться, и рабочие по ходу исправляли ее наклон. По этой башне можно опознать Невьянск — резиденцию Демидовых. В Невьянске находился господский дом, в 100 метрах от него — поморское общежитие на 200 человек, старообрядческий монастырь. Невьянск был одним из трех важнейших центров уральского староверия. В 30-40-е годы XVIII века в Невьянске проживало 5 тыс. человек, 4 тыс. из которых были старообрядцы. Вокруг города существовало 15-17 общин, которые считали Невьянск своим духовным центром. До той поры, пока Акинфий Демидов был в силах, власти не совались в Невьянск совсем. А вот в 1750-м году, уже после смерти Акинфия, старообрядческий монастырь разогнали, разгромили и полностью уничтожили. Второй центр беглопоповского староверия на Урале — это Нижний Тагил. Нижний Тагил по размерам был значительно больше Невьянска. Лектор показывает фотографию тагильской старообрядческой «часовенки», вмещавшей в себя более 2,5 тысяч человек — по масштабам она сопоставима с Исаакиевским собором.
Третий центр — это столица, крупный город Екатеринбург, единственный в нашей стране, получивший статус горного. Во времена Василия Татищева старообрядцев там не было. Но рядом с Екатеринбургом находился маленький населенный пункт на берегах озера Шарташ. Там жили староверы. Шарташ был расположен на перекрестке торговых путей, богател и скоро стал составлять конкуренцию купцам Екатеринбурга. В начале XIX века из 56 купцов Екатеринбурга 40 уже были старообрядцами — они переехали в Екатеринбург из Шарташа. Вскоре на многих важных административных постах стояли старообрядцы. Они также были старообрядческими старшинами.
Общее состояние староверия на Урале
Лектор показывает несколько фотографий домов, в которых проживал тот или иной старшина. «Хибарки», как он их назвал, «хижинки». На фотографиях огромные, 3-х-4-х этажные дома изысканной архитектуры. Особняк Льва Ивановича Расторгуева на Вознесенской горке ; до сих пор стоит, долгие годы в нём был Дворец пионеров. Сохранилась домовая церковь. Рядом фотография самого Расторгуева — орел. Лев Иванович сколотил свое немалое состояние на винном откупе, объявил себя купцом первой гильдии (для этого нужно было иметь капитал не менее 50 тыс. золотом), но занялся не виноторговлей, а за 4 года скупил целый горный металлургический округ. Его отец был бургомистром Вольска под Саратовом; все монастыри на Иргизе находились под его кураторством. Очень интересна следующая информация. На Иргизе были крупные старообрядческие скиты, монастыри, которые с распростертыми объятиями принимали беглых попов со всей Руси. Как сказал лектор, «из песни слов не выкинешь — монастыри занялись бизнесом, торговали беглыми попами ». Рядом с Никольским монастырём существовала целая Слободка, населённая старообрядческими беглыми попами. Они ждали там своего часа — за ними приезжали «покупатели», платили монастырским старцам определенную мзду, забирали священника и увозили его в свои края. Лев Иванович Расторгуев непосредственно в этом участвовал: на Урале появилось довольно много беглых попов, в Екатеринбурге, к примеру, в то время их насчитывалось до шести одновременно. В 40-е годы XIX века Иргиз перестал существовать как старообрядческий. Монастыри были насильно переведены в единоверие. Но просуществовали недолго — люди ушли из них. Насильно мил не будешь.
Следующее фото — Григорий Зотов , еще один старообрядческий старшина, и рядом фото его 4-х этажного особняка, «нехилого домика», как назвал его лектор. Зотов из низкого сословия, но достиг небывалых высот, потому что во многом был очень талантлив. Он женился на дочери Расторгуева и после его смерти стал руководить его горным округом. Зотов был лично знаком с императором Александром Первым , который сказал о нем так:
Если бы у меня было хотя бы десяток таких администраторов, как этот мужик, я бы перевернул Россию.
После смерти Александра I Зотова обвинили замешанным в убийстве двух рабочих на заводе (дело курировал сам Николай I) и сослали в Кексгольм (ныне Приозерск), до которого он, впрочем, не доехал, а, по слухам, видели его впоследствии в его петербургском дворце, где он на балконе попивал чаек. Еще несколько фотографий старшин и их особнячков. Эти люди руководили старообрядческим обществом на Урале до сороковых годов XIX века. Старшины приглашали того или иного попа; решали, какому старообрядческому монастырю развиваться, а какому нет; давали деньги на храмы. Несколько фотографий старообрядческих церквушек в Екатеринбурге, часовня в Висиме (в этом городе родился писатель Мамин-Сибиряк). Фотография сделана зимой, и то часовенка почти не видна. А что будет летом, когда все оденется в листву? Лесовщик в трех метрах пройдёт и не увидит.
У многих общин в XVIII веке стали появляться свои святые места (после раскола господствующая Церковь все святые места считала своими), на них начались паломничества. В основном это были могилки праведников, схимников. По сибирской тайге много таких потаенных мест, могилок, поклонных крестов. Могила инока Павла , матушки Платониды , Ефрема Сибиряка , схимника Максима … Есть местные святые места, а есть святые места общеуральского значения. Поход к святым местам не обязательный элемент старообрядчества, но это очень сплачивало общину, давало почувствовать себя членами огромного мира со своими законами, правилами, этническими нормами. На этих святых местах люди встречались, знакомились, общались.
Но в XIX веке всё выглядело уже совсем по-другому. Уже нет крупных часовен, нет беглых попов, нет тех влиятельных купцов. Почему? В 1838-м году императорским указом (Николай I) было заявлено, что если кто из староверов начнет записываться в гильдии — таковым отказывать. Для очень многих это оказалось серьезным ударом. С 1 января 1839-го года возле екатеринбургской ратуши выстраивалась очередь купцов, которые желали записаться в единоверие, потому что единоверцам разрешалось быть купцами, а старообрядцам нет. Второй удар по уральскому староверию был нанесен в 1845-м году, когда официально было запрещено старообрядцам занимать административные должности. Все приказчики, руководители заводов и др. были вынуждены перейти в единоверие. Первые поколения, перешедшие в единоверие, по сути, оставались старообрядцами. А вот их потомки уже были единоверцами в привычном нам понимании.
В Екатеринбурге в середине XIX века существовало две общины единоверцев. Они друг с другом абсолютно не общались, даже открыто враждовали. Единоверие появилась в 1799-м году; в 1803-м году в Екатеринбурге была построена единоверческая церковь, при ней образовалась община. А вторая община состояла как раз из старообрядцев, перешедших в единоверие вынужденно. У этих общин даже кладбища были разные. Теперь, когда не стало старшин (уровень старшины теперь опустился до уровня церковного старосты), не стало беглых попов, большое значение стали играть духовные отцы и наставники. Наставники, надо сказать, появились раньше. Священники в силу своей малочисленности не могли окормлять весь Урал и поэтому в отдаленных общинах появились люди, которые брали на себя обязанности священника и в службе, и о духовном могли потолковать. Когда священников совсем не стало, наставники вышли на первый план. Они стали руководить духовной жизнью общины. Исповедоваться ходили к духовным отцам, зачастую духовный отец был не одно и то же, что наставник. Вплоть до середины XIX века эти должности были исключительно мужские. Но со второй половины XIX века женщин-наставниц становится больше, чем наставников-мужчин. Матрёна Попова из Висима — в народе ее называли «отец Матрентий». Женщина двухметрового роста, очень энергичная, создала собор в Висиме, вела оживленную полемику с миссионерами официальной Церкви, привлекала в свой собор много спонсоров.
Современное положение безпоповского старообрядчества на Урале плачевно. Самая большая старообрядческая часовенная община на большие праздники собирает около 200 человек. В некогда могучих, крупнейших центрах ситуация ещё хуже. В Невьянске общины вообще уже нет, где-то они находятся на грани полного развала; в Екатеринбурге ещё как-то пытаются жить. Екатеринбургские поморцы пришли к властям просить здание под молельный дом. Им было предложено разместиться в одном из приделов «никонианской» церкви. Можно себе представить, что это означает для поморцев!
В советское время произошла серьёзная потеря исторической памяти. Потомки старообрядцев не совсем понимают свои корни и источники. Есть в Екатеринбурге господин Козицын , руководитель металлургической компании, меценат. Он построил много храмов для официальной Церкви. Род Козицыных — это могучий старообрядческий род безпоповцев часовенных, и если бы пращуры узнали о том, что их потомок будет помогать никонианской Церкви, они, по словам лектора, не дали бы возможности господину Козицыну вообще родиться.
Замечательный лектор, Белобородов Сергей Анатольевич , окончил исторический факультет УрГУ по специальности историк-архивист. С 2003 г. преподаватель кафедры археологии, этнологии и специальных исторических дисциплин. Автор более 150 научных и научно-популярных работ по истории Урала, книжности, истории старообрядчества, иконописанию. Сергей Анатольевич делится воспоминаниями: «Когда мы только начинали исследования, были сомнения: а осталось ли вообще что-нибудь? Но уже первые поездки, первые разговоры, первые контакты со старообрядцами показали, что не только что-нибудь, а целые сокровища сохранены ими. В настоящее время в Уральском университете существует лаборатория археографических исследований, а при ней древлехранилище, в котором собрано около 6-ти тысяч памятников древней книжности, начиная с XV по XXI век. Все они получены у старообрядцев. Именно старообрядцы сохранили традиции. Когда они переселялись на Урал, то везли с собой самое ценное: жен, детей, книги и иконы. Всё. Остальное они бросали ».
Удивительно талантливый народ! Могли все делать. И иконы лили. И книги переписывали, печатали. Сохранили старинное искусство одноголосного пения по крюкам. Вот бы о чем вспомнить телевизионщикам! Вот бы что показать, а не то, с кем спит или только еще планирует переспать та или иная звезда… А показать народу у старообрядцев есть что. И мы можем многому у них поучиться — хотя бы тому, как отстаивать и веру свою, и свое достоинство вопреки всему (В.В. Жириновский ).
В старообрядчестве насчитывается от 70 до 100 согласий и толков и каждый из них имеет собственное название. К примеру, есть сидяки. Моленный дом, лавки, стол. Люди садятся, и мало-мальски грамотная старушка читает Евангелие. И все, никаких других книг для богослужений они не знают. Это как раз тот момент, когда прервались исторические традиции. Они помнят, что они старообрядцы, но сделать ничего не могут. Основные согласия — это федосеевцы, поморцы, часовенные, спасовцы. У безпоповцев всегда было критическое отношение к белокриницкой и новозыбковской иерархии. Новозыбковская церковь самая молодая, моложе всех остальных. В 1923-м году епископ (Позднев) решил возглавить одно из течений по линии старообрядчества. Скоро к нему прибился ещё один епископ, осознав заблуждение никонианской Церкви, добровольно присоединился в сущем сане. Но часовенные Николу за епископа не признают, т.к. крестили того обливанием. Часовенные всегда очень высоко оценивали истинное крещение троекратным погружением. Сейчас самая мощная и значимая структура в старообрядчестве — это белокриницкая митрополия . Именно она, так случилось, является сейчас визитной карточкой старообрядчества в России, да и в мире.
Закончить статью хотелось бы следующими словами нашего русского писателя В.Г. Распутина:
Россия начала, слава Богу, понимать, что борьба с расколом обошлась ей дороже всех войн, начиная с «Отечественной войны » 1812 года, Крымской , и кончая турецкой , что в войне с расколом Россия потеряла не пять и не десять миллионов людей, а «тьмы тем». Еще хочу заметить, что Истина не может находиться большинством голосов, считающих себя правыми. Вспомним, что Христа распинали большинством голосов иудеев, а революция 1917 года также была принята большевиками — большинством съезда рабочих-депутатов. Мы видим, что этот раскол тянется до сегодняшнего времени, но уже и православные русские плачут о былой славе Святой Руси не на полях сражений, а в мирном святом устроительстве Земли Русской. Александр Исаевич Солженицын, до того, как его «убрали» с телевидения, на всю страну громогласно повторял: «Берегите пример со старообрядчества, в нем правда, сила и спасение Руси .
P
.
S
.
Огромная благодарность Максиму Борисовичу Пашинину
, руководителю Культурно-Паломнического Центра имени протопопа Аввакума, периодически знакомящего нас с лучшими знатоками старообрядческой истории, и организовавшего (при содействии Издательского отдела церкви свт. Николы на Берсеневке, где, собственно, прошла лекция) встречу с Белобородовым С.А.
Андреева А.А., р уководитель Издательского отдела церкви свт. Николы на Берсеневке