Дети - наше будущее? Да! И не только лично наши. Дети, живущие в нашей стране, - это будущее государства. А поскольку государство многонациональное, то очевидно - наше будущее очень зависит от того, как решаются национальные проблемы в самом раннем возрасте.
Возьмем наиболее острый вопрос: дети мигрантов.
В России только в 2016 году более 14 млн. иностранных граждан и лиц без гражданства были поставлены на миграционный учет. Многие из них приехали с детьми. Семейные мигранты по сравнению с другими категориями более дисциплинированны. Более того, они чаще всего планируют длительные сроки пребывания в России и в перспективе собираются здесь остаться жить и работать. То есть их дети - во многом наше будущее.
Как им живется в нашей стране? Как они адаптируются к новой действительности? Какое отношение у них сформируется к России, когда они вырастут?
С одной стороны, в правовом поле всё вроде бы хорошо. С момента прибытия в страну несовершеннолетние дети иностранных трудовых мигрантов попадают в правовое поле РФ. На них распространяются такие же правила, как и на взрослых: необходимо оформить временную регистрацию, с которой их пребывание в стране становится легитимным.
ПОДРОБНЕЕ ПО ТЕМЕ
Прибывшим вместе с родителями-мигрантами несовершеннолетним гарантированы правовые условия, уравнивающие их с российскими сверстниками. Для чиновников нет разницы, временная или постоянная регистрация у ребенка. Если ребенок дошкольного возраста, то родители-иностранцы так же, как и российские родители, могут поставить его в очередь в ясли или детский сад, а затем, дождавшись предоставления места, отправить его в выбранное учреждение.
Если ребенок достиг школьного возраста, то он может посещать среднее учебное заведение. Права этого ребенка на образование в России защищены Конституцией РФ и комплексом нормативно-правовых документов федерального и регионального уровня начиная с закона «Об образовании», а также международной Конвенцией о правах ребенка. Доступ детей мигрантов в учреждения среднего и высшего профессионального образования России также происходит без юридических ограничений, хотя и на платной основе.
Однако, есть НО. И их минимум три.
Первое - информация. Иностранные трудовые мигранты, как правило, не обладают всей полнотой информации как о своих правах и обязанностях, так и о правах и обязанностях своих детей. Это существенно замедляет процесс их интеграции в российское общество. Многие из мигрантов чувствуют себя относительно бесправными, чужеродными - и это чувство передается их детям. Однако вопрос здесь скорее не в реальном бесправии, а в низкой информированности о своих правах.
Второе НО - административное. Должностные лица на местах - директора детских садов, школ и других образовательных учреждений в некоторых случаях злоупотребляют своим положением и правовым невежеством мигрантов. Так, они могут потребовать документ о регистрации ребенка, а в случае его отсутствия отказать в приеме в свое учреждение, хотя согласно российскому законодательству отсутствие регистрации ребенка в подобной ситуации не должно быть препятствием.
Третье НО в основе своей имеет изоляционистскую позицию многих родителей-мигрантов. Есть существенный процент семей, в которых не предпринимаются достаточные усилия для инкорпорации детей в российское социально-культурное пространство. Детей не отдают в соответствующие их возрасту российские учреждения, держат их в рамках своей этнической общины, общаются с ними только на родном языке. В результате эти дети не знают русский язык, для них чужд российский менталитет, они живут в нашей стране как посетители. Очевидно, что последствия такой практики негативны как для самих детей (они долгие годы не могут адаптироваться к российской реальности), так и для страны в целом.
Парадокс: правовое поле предоставляет детям мигрантов реальные возможности адаптации в обществе, но у самого общества не хватает механизмов заставить эти возможности работать.
Что мы получим в долгосрочной перспективе? Изолированные субкультуры потомков мигрантов, негативно относящиеся к носителям российского менталитета? Или гармоничную систему отношений представителей разных наций на территории завтрашней России?
Чтобы выйти из этого порочного круга, нужен комплекс системных мер. Прежде всего это научные исследования. Сегодня такие работы ведутся. Только за последний год Российский государственный социальный университет по заказу государства провел более десятка масштабных исследований, в которых так или иначе изучалась тема трудовой миграции. Эту работу нужно продолжать и расширять, концентрируясь на проблемах жизненного пути подрастающего в семьях мигрантов молодого поколения. Нужна комплексная программа государственных мер, ориентированная на интеграцию детей-мигрантов - без потери их национальной идентичности - в российское общество.
Мы должны помнить: проблема детей сегодняшних мигрантов - это завтрашняя проблема нашего многонационального общества в целом.
Москвичи стремятся в школы без детей мигрантов. До 60% детей в младших классах столицы плохо говорят по-русски
В спальных районах Москвы в младших классах две трети учеников – дети мигрантов. До 60% детей в младших классах столицы плохо говорят по-русски
Мамы и папы первоклассников еще долго будут помнить ночь на первое апреля. Рядом с продвинутыми школами с ночи выстроились очереди желающих записать сюда детей.
Да отдавайте ребят в ближайшую к дому школу! – убеждали чиновники Департамента образования.
Но заботливые родители чиновников не слышат. Они готовы возить ребенка по пробкам чуть ли не через пол-Москвы, лишь бы не поступать в обычную школу. Почему? Ответы у мам и пап понятные: “Здесь лучше учат!” Но вдруг одного папашу, с которым я беседовал у забора знаменитого Центра образования, прорвало:
Да я бы с удовольствием и сам не вставал в шесть утра, и малого не мучил! Но у нас в школе около дома в классах полно этих… Чему может научить учитель, если половина учеников по-русски не говорят!
Нетолерантный спич тут же поддержали и другие:
У нас в микрорайоне “белые” только классы “А”. В них не пробиться!
Уже дошло до разделения на “белые” и “черные” классы? Я начал разбираться. И вот что выяснилось сразу: в спальных районах столицы – в Южном и Юго-Восточном округах – до половины учеников – дети мигрантов. В младших классах – еще больше. Многие малыши выросли либо в аулах, откуда их привезли родители, либо на рынках или в подвалах многоэтажек, куда заселяют дворников и жэковских слесарей.
Это развитием московских детишек родители стараются заниматься чуть ли не с пеленок – водят на занятия музыкой и иностранным, записывают в детсад. Юные годы их “понаехавшие” сверстники проводят совсем иначе. Вот и получается – в первый класс ребята приходят совсем с разной подготовкой и разным жизненным опытом. И как тут быть учителю?
МИГРАНТСКАЯ АЗБУКА
Скоро конец года, а у меня в классе девять человек по-русски до сих пор с трудом понимают, – жалуется мне учительница начальной школы Ирина (номер школы и фамилию девушка просила не указывать). – Я еще в начале года подходила к директору, но она развела руками: “Ты педагог, учи!”
Не приученные к порядку загорелые малыши могут начать во время урока выяснять отношения или просто собрать сумку и выйти из класса – есть более важные дела. Для учителей и одноклассников такой “экзотический” однокашник – головная боль. Можно, конечно, вести урок, ориентируясь на таких ребят, разжевывая для них каждое свое слово. Но тогда скучно становится остальным и начинают бузить уже те.
Серьезная проблема для многих столичных директоров: как формировать классы? Собирать ребят, плохо говорящих по-русски, вместе и работать с ними по особой программе? Но, во-первых, какой учитель такую разношерстную компанию просто-напросто выдержит? Во-вторых, в школе есть программа и ее надо пройти. А как? Распределять в классах поровну москвичей и приезжих? Но тогда класс вынужден будет по программе двигаться очень медленно, ориентируясь на тех, кто еще не научен учиться, для кого язык учителя чужой. Посадить таких ребят за последние парты и работать только с “нормальными” детьми? Тогда очень скоро изгои с “камчатки” начнут срывать уроки.
Можно сколько угодно дискутировать о том, сколько нужно столице мигрантов и сколько из них она в состоянии переварить, научив понимать и уважать чужие (то есть наши с вами) культуру и язык. Но факт остается фактом: по сути, единственным социальным институтом, который адаптирует если не взрослых, то хотя бы их детей к жизни в российской столице, остается школа.
ОДИН ГОД ИЛИ ДВА ЧАСА В НЕДЕЛЮ?
И вариантов тут не так уж и много. Либо специально готовить приезжих ребят к школе, либо разрабатывать специальные программы, по которым в младших классах их будут учить не только программе, но и языку, основам культуры. И такая система есть, но…
Готовить детей мигрантов для учебы в обычных школах мы начали еще десять лет назад, – рассказывает мне руководитель центра образовательных программ факультета ЮНЕСКО Московского института открытого образования (МИОО) Надежда Самойлова. – В 2000 году появились группы дополнительного образования, которые дважды в неделю после уроков занимались по предмету “русский язык как иностранный”. Сейчас таких групп 211, они открыты в шестидесяти восьми школах.
Такие группы для тех, кому надо немножко подтянуть русский язык. А если ребенок вообще ничего понять не может?
Через несколько месяцев после открытия первых групп русского языка как иностранного в школе № 729 Южного округа появилась “нулевка” для ребят 6 – 7 лет, не владеющих русским. Годом позже стали заниматься еще с одной группой, в которую ходили дети 8 – 12 лет. Тогда среди учеников было много беженцев из Афганистана. Учителя, работавшие с первым набором, поначалу вынуждены были заходить в класс с поднятыми руками.
Я вошла, а они сорвались с мест и все – мальчики, девочки – побежали ко мне, схватили за руки и стали их… целовать, – рассказывает учительница, попросившая не называть ее имени. – Потом выяснилось, что это они так выражали свое уважение к учителю. Мы постепенно объяснили ребятам, что этого делать не надо, но еще долгое время руки старались держать повыше.
Из этих двух групп сегодня выросла сеть школ русского языка. По идее именно они должны готовить детей мигрантов к учебе. Занятия бесплатные, программа рассчитана на год.
КАК ИЗ МАУГЛИ СДЕЛАТЬ ШКОЛЬНИКА?
…На Кронштадтском бульваре, рядом с остановкой, на которой в декабре был застрелен болельщик Егор Свиридов, – школа № 157. Она с азербайджанским этнокультурным компонентом. Много здешних учителей родом из закавказской республики, в расписании есть уроки азербайджанского языка. При школе – культурно-образовательный национальный центр. В структуре
157-й одна из тех самых десяти школ русского языка. В ней сейчас пять десятков ребят семи национальностей.
Учебный год почти завершен. Мне показывают учеников, которые осенью сядут за парты вместе с московскими сверстниками. Мальчики одеты в костюмчики, опрятные девушки – в классическую гамму белый верх – черный низ. Шестилетки неплохо говорят по-русски, но меня понимают с трудом.
А чему вы их учите и как?
У нас два предмета: русский язык и основы русской культуры. Учим говорить, понимать, читаем сказки. Не только русские народные. Тут и Буратино, Красная Шапочка, Чебурашка, – поправляя очки, рассказывает их классная мама, 25-летняя Екатерина Александровна.
После того как ребята к моему голосу привыкли, мы затеяли разговор. Правда, я себя ощутил сапером на минном поле – лексический запас собеседников обрывался в самых неожиданных местах: про деревья они знают – ствол, ветки, листочки, а вот про кору уже нет. Несколько раз, наткнувшись на такое, с удивлением смотрю на педагогов.
Мы их учим в основном тем словам, которые нужны для занятий в первом классе, – объяснила Екатерина Александровна. – Невозможно за год и русский язык выучить, и общим развитием заниматься. На ребят постарше, когда те после нас в основную школу уходят, учителя-предметники часто жалуются: “Они у вас ничего не знают”. Но мы же не могли с ними химией заниматься и физикой!
И все же такие школы русского – единственный способ адаптации детей мигрантов. Ребят постепенно вводят в коллектив сверстников – они вместе с учениками обычных классов готовят концерты, ходят на физкультуру. В результате знакомятся, начинают дружить. Кто-то потом останется учиться в 157-й, кого-то запишут в школы поближе к дому.
Но на всю многомиллионную Москву таких школ только десять (по одной в каждом округе)! И две – сменные (вечерние) для подростков 14 – 18 лет. Учатся в них всего 417 человек…
Да и как учатся? По сути, эти учебные заведения – самодеятельность.
Нам очень не хватает нормативной базы, – рассказывает руководитель методической лаборатории “Русский как иностранный в школе” кафедры ЮНЕСКО МИОО Ольга Каленкова. – До сих пор нет утвержденных приказов, положений, учебных программ. Да и предмета “русский язык как иностранный” в наших школах официально до сих пор нет.
В школах русского языка полная анархия: учителя сами определяют, что надо детям, как с ними заниматься, как подготовить их к переходу в обычный класс. Непонятно и их финансирование.
Организационно мы – часть школы № 157. Да и все школы русского языка существуют внутри “материнских” учебных заведений, – объясняет Севда Сеидова. – Финансирование – из городского бюджета. Ребята получают обычные школьные проездные, питание в столовой. С юридической точки зрения наши ученики – обычные московские школьники. Только занимаются по другой программе.
А может, городу больше нужно таких школ? Может, нужны специальные унифицированные программы? Увы, этой проблемой ни на уровне федеральном, ни на столичном никто не занимается.
На Манежке под раздачу попали друзья-школьники разных национальностей.
КОМУ ЭТО НАДО?
Почему на всю Москву только четыре сотни учеников ходят в школы русского языка? Объяснений несколько. Во-первых, родители часто не хотят, чтобы их ребенок терял учебный год. Надеются, что с русским освоится на ходу. Во-вторых, многие просто не хотят возить чадо каждый день в единственную в округе школу. В-третьих, никто не знает, сколько лет еще семья проживет в Москве, поэтому специально готовиться к жизни в России считают бессмысленным. Рассказывали мне о девочках, которые после седьмого класса часто исчезают из школ – хорошей жене “лишние знания” ни к чему.
У нас каждую весну в один момент вдруг пропадает половина учеников, – говорят педагоги Южного округа. – Мы сначала не могли понять, что случилось. Потом выяснилось: как только в Средней Азии начинается сезон полевых работ, многие родители отсылают детей помогать родственникам.
В школы русского языка отдают детей те умные родители, которые связывают свое будущее с Москвой, которых хотят интегрироваться в нашу жизнь. А остальные?
А остальные сдают отпрысков в обычные школы – по закону им отказать в приеме не имеют права, даже если ребенок вообще не понимает по-русски. И из таких классов и школ бегут москвичи. Выход? Выход есть!
Общины хотят, чтобы дети учились! – уверил меня зампредседателя Совета по делам национальностей при правительстве Москвы Ахмед Азимов. – Надо расширять сеть таких заведений и при приеме в общеобразовательную школу установить входное тестирование, причем для всех детей, откуда бы они родом ни были. У кого небольшие трудности – пусть учится вместе со всеми. Но учителя сразу будут понимать – таким детям нужно доучиться, и отправят их на факультативы по русскому. А кто совсем плохо говорит, пусть в обязательном порядке идет сначала в школу русского языка.
Но и тут проблема – нет законодательной базы. Уроки в школах должны идти на русском языке, но обязать ребенка-иностранца выучить русский язык никто не вправе.
ОПАСЕНИЯ
Кто лучше ведет себя на уроках?
Адаптацию детей мигрантов мы обсуждали на радио “КП”.
Зачем они нам? – кипятилась слушательница Валентина. – Они же ни во что не ставят наших учительниц, могут их послать, ударить…
Сидевший в студии дагестанец Ахмед Азимов устало вздохнул:
Уроды есть в любом народе. Неужели все русские дети всегда безупречны со своими педагогами? Между прочим, в Махачкале стоит единственный в мире памятник русской учительнице!
Действительно ли дети мигрантов хуже столичных ребят ведут себя на уроках? – Такой вопрос, готовя этот материал, я задавал многим учителям.
Мы читали о том, что в каком-то классе кавказский мальчик поднял руку на учительницу, – припоминали педагоги. И тут же добавляли: – У нас такого не было! Всякое случается на уроке: ребята нас и провоцируют, и разыгрывают. Но это нормальная детская шалость. Ребята шалят одинаково вне зависимости от национальности.
Напротив, ребята из Средней Азии обычно с учителями разговаривают почтительно, слушаются. Больше гонора у учеников, приехавших из кавказских республик. Но и тут опытный учитель знает, как справиться, – обычно одного “воспитательного урока”, проведенного с отцом такого джигита, хватает, чтобы тот поумерил надолго свой пыл.
В общем, как уверяли меня и учителя, и директора школ, и сами ребята, в столичных школах национализма гораздо меньше, чем за их пределами. Вспомним хотя бы компанию московских школьников, которую закрыл собой ОМОН во время беспорядков на Манежной в декабре. Среди мальчишек, собравшихся отмечать день рождения, были и русские, и грузины, и армяне. В приличной школе ребята не делят друг друга по национальностям. Это взрослые подчас раздувают огонь противостояния между коренными и пришлыми.
И все же школы Москвы уже делятся на “белые” и “все остальные”. Но проблема не в национализме, а в разном уровне подготовки детей к школе.
МНЕНИЕ ЧИНОВНИКА
Нужен тест на знание русского
Уполномоченный по правам ребенка в Москве Евгений БУНИМОВИЧ:
Все дети имеют право на образование. В России в школах преподают на государственном языке – на русском. Поэтому, очевидно, ученики должны им владеть. Сеть школ русского языка – это пилотный проект, они очень хорошо зарекомендовали себя, этот опыт надо активно расширять.
В школах Москвы будут созданы условия, чтобы все желающие дети иностранцев могли дополнительно изучать русский язык. Но сейчас основная проблема: зачастую родители настаивают, чтобы их дети шли в обычную школу, даже когда они совсем не в ладах с русским. Думаю, надо разработать механизм, например входное тестирование, чтобы всем сразу было ясно, куда определить ребенка: в обычную школу или для начала в школу русского языка.
А КАК У НИХ?
Во Францию каждый год приезжают около 200 тысяч иммигрантов. Адаптацией приехавших занимается Национальный совет по интеграции. Есть различные социальные службы и фонды помощи. С детьми работают сотрудники CASNAV – подразделения министерства образования. Родители каждого приехавшего во Францию ребенка обязаны обратиться в эту организацию. Детей тестируют специалисты. Если ребенок худо-бедно владеет французским – его определяют в обычную школу. Но большинство детей приезжих направляют сначала в специальные классы, где их от 3 до 9 месяцев учат французскому. И только после освоения языка ребят переводят в школы к сверстникам-французам.
В школах русского языка учатся 417 детей из 29 государств. Откуда приехали большинство ребят:
1. Киргизия 143
2. Таджикистан 66
3. Азербайджан 55
4. Узбекистан 39
5. Вьетнам 30
6. Афганистан 24
7. Армения 8
8. Молдавия 8
9. Турция 8
Учителя одни не справятся
Адаптация приезжих к жизни в нашем городе, в нашей стране – это не только обучение русскому языку. Хорошо бы еще объяснить, что сидеть на спинках скамеек, поставив ноги на сиденья, тоже не принято. И лузгать семечки себе под ноги – нехорошо. И отпускать сальные шуточки вслед проходящей женщины – негоже. Да и говорить с незнакомыми людьми надо, обращаясь на вы…
Казалось бы, после декабрьских событий на Манежной власти должны были бы задуматься о том, что в столице нужна продуманная программа по работе с мигрантами. Но на деле школы остаются единственной официальной структурой, которая занимается социализацией приезжих. По крайней мере детей приезжих.
Занимается на свой страх и риск. Так, как может. Так, как понимает. Хотя функции школы несколько иные – не адаптировать, а учить. Но у педагогов другого выхода нет. Они не могут отказаться от ученика, который учиться не умеет и на русском двух слов связать не может.
На сегодня школы, по сути, остались один на один с серьезнейшей социальной проблемой города. Проблемой, которая к системе образования имеет довольно опосредованное отношение. При этом нет ни официальной программы поддержки школ, где уже до половины учеников говорят по-русски с акцентом. Нет и унифицированных учебных программ, которые помогли бы адаптации таких детей. Нет продуманного финансирования. Авось школы и с этой проблемой сами справятся!
Не справятся.
И появление “белых” школ – тому доказательство.
Александр МИЛКУС, редактор отдела образования “КП”
ДЕТИ-МИГРАНТЫ:
РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ, ПРОБЛЕМЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ
Несмотря на чрезвычайную актуальность проблемы миграции в России, ее обсуждение происходит преимущественно без опоры на социологические данные. Сведения о количестве мигрантов обычно основаны на данных ФМС, и до сих пор оставалось неизвестной численность детей-мигрантов, этнический состав, уровень владения русским языком , планы на интеграцию и получение образования. Отсутствие данных приводит к неизбежным спекуляциям о проблемах, связанных с мигрантами, и усиливает ксенофобию.
ЭМПИРИЧЕСКАЯ БАЗА ИССЛЕДОВАНИЯ
НУЛ СОН НИУ ВШЭ в гг. провела масштабные исследования образовательной ситуации в Санкт-Петербурге и Московской области , в частности, в школах с наибольшей концентрацией иноэтничных детей. Исследование проведено на средства НИУ ВШЭ в рамках Центра фундаментальных исследований.
В Санкт-Петербурге опросы проводились в старших классах школ; опросы были фронтальными, т. е. анкеты заполняли все ученики, независимо от этничности. Весной 2009 года прошел пилотный опрос в 23 школах (опрошено 1200 учащихся), а весной 2010 г. прошел опрос в 104 школах (опрошено 7300 учащихся). Параллельно собрано большое количество интервью (более 150) с учителями, школьниками и родителями. В Московской области опрос проводился в шести муниципальных образованиях : четырех районах и двух городских поселениях , примыкающих к МКАД. Было опрошено 50 школ, собрано 3800 анкет. Кроме того, проводились интервью с учителями, администрацией школ, родителями-мигрантами и школьниками. Всего за четыре года взято более 300 интервью (учителя/директора/завучи – 185, родители – 62, дети – 78).
Выборка для анкетного опроса в СПб в 2010 году строилась в два этапа. На первом этапе из всех школ Петербурга (всего 599 школ) случайным образом были отобраны 30 обычных школ и 10 «школ повышенного статуса». На втором этапе была осуществлена довыборка малочисленных школ, т. к. именно в этих школах концентрируются дети из семей иноэтничных мигрантов. Всего в выборку попали 104 школы из всех 18 районов Санкт-Петербурга. Было опрошено 419 классов (параллели 8, 9, 10) и собрано 7300 анкет. Конструирование выборки позволяет делать взвешивание и распространять результаты на всю совокупность школ Петербурга.
Строго говоря, надо пользоваться понятием «иноэтничные мигранты», или же использовать понятие «заметные меньшинства» (“visible minority”) – группы населения, воспринимаемые большинством в повседневных типизациях как «чужие» и «мигранты». В современной России к заметным меньшинствам относятся мигранты из Средней Азии, из Закавказья (Азербайджан, Армения, Грузия), а также из республик Северного Кавказа, несмотря на то, что последние являются гражданами России.
В результате исследования стало очевидно, что детей-мигрантов в Петербурге значительно меньше, чем об этом принято говорить – к «заметным меньшинствам» относятся всего около 7% школьников. Среди них азербайджанцы составляют одну пятую часть, армяне – одну шестую, представителей остальных этнических групп еще меньше. Из 419 классов, в которых проводилось анкетирование, нашлось всего 80 классов, в которых было трое или более детей, относящихся к «заметным меньшинствам».
Также не соответствует истине распространенный миф о том, что особенно много детей мигрантов младших классах, что создает трудности для учителей и русскоязычных детей. Согласно полученным результатам, разница между долей мигрантов в начальной школе и в старшей школе очень невелика, не более 1%.
Был обнаружен эффект «случайных волн», когда в одной параллели очень много детей из категории «заметные меньшинства», а в другой их совсем нет. Возможно, слухи и распространение историй о большом количестве мигрантов связаны именно с этим эффектом.
МИГРАЦИЯ КАК ТАКОВАЯ
Говоря о миграции, не следует забывать о том, что довольно много семей приезжает из других регионов России (так называемая внутренняя миграция). В школах Санкт-Петербурга много детей, приехавших из других регионов РФ. Среди детей из семей этнического большинства 20% являются внутренними мигрантами. Российское население подвижно.
НАЦИОНАЛЬНАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ
Анкета включала специальный блок вопросов для подробного выяснения этнической и миграционной истории семьи. Вот эти вопросы:
Какой язык является родным для твоей мамы?
Какой язык является родным для твоего папы?
Какой твой родной язык?
На каком языке с тобой обычно говорят дома?
Как давно твоя семья живет в Санкт-Петербурге?
К какой национальности или народу ты сам(-а) себя относишь?
Этническое самоопределение – это ответ ученика на вопрос: К какой национальности или народу ты сам(-а) себя относишь?
Вот как отвечают на этот вопрос школьники Санкт-Петербурга:
Русские (а также россияне, славяне, православные) – 88,5%
Украинцы, белорусы, молдаване – 1,2%
Татары, башкиры, чуваши, мордва – 0,3%
Народы Северного Кавказа (лезгины, осетины, чеченцы, аварцы и др.) – 0,6%
Азербайджанцы – 1,2%
Армяне – 0,8%
Грузины – 0,3%
Народы Средней Азии (узбеки, таджики, киргизы, казахи) –0,6%
Другие народы (финны, немцы, эстонцы, литовцы, латыши, буряты, калмыки, китайцы, корейцы)– 0,7%
Самоназвания, отмечающие смешанные браки родителей (русско-азербайджанцы и т. п.) – 2%
Отказ отвечать –3,6%
Необычные наименования (эльфы, вампиры , космополиты и т. п.) – 0,5%
ЯЗЫК В СЕМЬЕ
В семьях петербургских школьников считаются родными 44 разных языка. Кроме русского, чаще всего говорят на азербайджанском, армянском, украинском, грузинском, узбекском, таджикском, белорусском, лезгинском, киргизском, татарском, осетинском, аварском, молдавском, казахском (языки приведены в порядке убывания частоты). При этом многие дети, в чьих семьях говорят на азербайджанском, армянском, грузинском, кабардинском, лезгинском, таджикском, узбекском, киргизском языках, считают себя русскими.
Из числа детей, определенных по совокупности родного языка родителей и региона происхождения как «иноэтничные мигранты», почти четверть детей назвали себя русскими, часть дала себе смешанные самоназвания (скажем, русско-азербайджанцы или украино-молдаване) по смешанным бракам родителей, и немногие определили себя как «мусульмане» или «кавказцы».
Чем объясняется тот факт, что 23,6% детей из семей иноэтничных мигрантов называют себя русскими? С одной стороны, в условиях недружелюбного отношения к мигрантам в обществе дети стремятся продемонстрировать желание ассимилироваться . С другой стороны, за таким ответом может стоять представление о гражданской нации. Как сказала девочка-азербайджанка: «Через месяц я получаю русский паспорт и буду русская». Дети не знают слова «россияне», и поэтому «гражданин России» и «русский» для них синонимы.
Самоназвания, данные детьми из группы иноэтничных мигрантов |
||
Русские | ||
Азербайджанцы | ||
смешанные самоназвания | ||
Мусульмане | ||
Кавказцы | ||
Дагестанцы | ||
Даргинцы | ||
Кабардинцы | ||
Карачаевцы | ||
другие самоназвания |
ЭТНИЧЕСКИЙ СОСТАВ СТАРШЕКЛАССНИКОВ ПЕТЕРБУРГА
В следующей таблице представлены относительные частоты различных этнических меньшинств в школах Петербурга.
Отметим, что 8,5% браков являются смешанными (указаны разные родные языки матери и отца).
МИГРАНТЫ КАК УЧЕНИКИ
В социологии различают первое и второе поколение мигрантов. Первое поколение – это те, кто приехал в школьном возрасте или взрослым; вторым поколением называют тех, кто родился в принимающей стране или был привезен в очень юном возрасте. Известно, что маленькие дети, попавшие в новую языковую среду, легко осваивают новый язык и впоследствии говорят на нем без акцента, в то время как в возрасте 15-18 лет языковая адаптация происходит сложнее.
Среди иноэтничных детей в Петербурге мигрантов первого поколения, т. е. переехавших в Россию уже в школьном возрасте, всего 26,7%. Эти дети из-за недостаточного владения языком и стресса, связанного с адаптацией, могут испытывать трудности. Иногда они не сразу идут в школу, пропуская год учебы; неудивительно, что они могут учиться хуже. В отличие от них, иноэтничные дети-мигранты второго поколения по успеваемости не отличаются от соучеников, принадлежащие к этническому большинству.
Была отдельно проанализирована успеваемость иноэтничных мигрантов в трех типах школ: гимназии/лицеи/специализированные школы; обычные школы среднего и большого размера и обычные школы малочисленные. Ни в одном из типов школ мы не получили статистически значимых различий в успеваемости между иноэтничными мигрантами и этническим большинством.
Учителя и представители школьной администрации в числе достоинств детей мигрантов обычно называют стремление учиться, послушание, уважение к школе. В нашем исследовании отношение учеников к учебе, школе, образованию было измерено серией из десяти вопросов (например: «Учеба в школе – это напрасная трата времени»; «Можно достичь успеха в жизни, даже если плохо учишься», «Я готов ездить в школу далеко от дома, лишь бы она была хорошая» и т. д.). Как оказалось, уровень «антишкольной культуры» у иноэтничных мигрантов ниже, чем у их одноклассников, а мотивация к учебе, напротив, выше.
Здесь может играть роль то обстоятельство, что большинство детей из семей иноэтничных мигрантов учатся в школах, которые посещают «местные» дети из неблагополучных семей, в которых учебе не придается решающего значения. На их фоне мигрантские семьи выделяются своим вниманием и уважением к школе и учителям и стремлением дать детям образование.
Высшее образование" href="/text/category/visshee_obrazovanie/" rel="bookmark">высшего образования , то они совершенно не отличаются у этнического большинства и меньшинства: 72% школьников планируют получить высшее образование. Конечно, большой вопрос в том, насколько эти планы смогут осуществиться – и здесь может проявиться разница между этническим большинством и меньшинством. Однако для ответа на этот вопрос требуются лонгитюдные исследования.
ПРОСТРАНСТВЕННАЯ И ЭТНИЧЕСКАЯ СЕГРЕГАЦИЯ
Что касается пространственного распределения по районам Петербурга, то исследование не выявило концентрации детей-мигрантов в каких-то районах. В каждом районе есть одна или несколько школ, где детей мигрантов больше, чем в других школах (15-25%). Это почти всегда малокомплектные школы, где не хватает детей, отчего они находятся под угрозой закрытия. Неудивительно, что в таких школах мигрантам рады: в условиях нормативно-подушевого финансирования они помогают решить проблему с наполняемостью. Таким образом, в Петербурге существует дифференциация школ по числу иноэтничных учащихся, но она скорее связана с классовой дифференциацией, чем с этнической.
МЕЖЭТНИЧЕСКИЕ ДРУЖБЫ И ОБЩЕНИЕ
Существует ли сегрегация по этническому признаку и социальное исключение детей-мигрантов? Изучение толерантности и интеграции требует особых методов. Мнения и установки не всегда переходят в действие, а социальное исключение не всегда связано с выражением нетолерантных мнений. Обычные опросы «мнений» не всегда помогают выявить реальные процессы взаимодействия в школьной среде.
Особенностью методологии данного исследования является применение современных методов сетевого анализа (Social Network Analysis). На этапе сбора данных в анкету были включены вопросы на сетевые отношения (network relations) в классе. Сетевой анализ: изучение реальных связей и отношений между акторами; специальные методы опроса и обработки данных позволяют измерить реальную интеграцию тех или иных детей в социальную ткань класса и школы
Дружеские сети являются одним из важнейших факторов в отношениях между школьниками и могут значительно воздействовать на их успеваемость, мотивацию к учебе, выбор дальнейшего образования. Кроме того, в отличие от традиционных социологических «опросов мнений», исследование внутришкольных социальных сетей позволяет измерить не установки и мнения, а реальные интеракции в классе/школе. Таким образом, использование сетевого подхода дает новую перспективу при изучении межэтнических отношений и позволяет количественно измерить взаимосвязь между включенностью в социальные сети и интеграцией.
Дружбы и общение детей в школе изучали как в интервью, так и в анкетных опросах. Особое внимание было уделено социальным сетям, в которые включены дети мигрантов в школе. Ответы школьников на вопросы «Назови, с кем ты больше всего/меньше всего общаешься в классе» позволяют построить полные карты общения для всего класса. Эти данные можно анализировать разными способами – например, подсчитывать индексы «популярности» и «отверженности», а также применять специальные статистические модели для анализа более сложных закономерностей.
Для проведения сетевого анализа были собраны сетевые данные в 104 школах Санкт-Петербурга (419 классов) и 50 школах Подмосковья (200 классов). Поскольку чистка базы (сверка и унификация имен) является самой трудозатратной частью работы, в настоящее время выверены и подготовлены к анализу данные только по 419 классам Санкт-Петербурга.
Как оказалось, ни отверженность (т. е. исключенность из общения в классе), ни популярность никак не связаны с этнической принадлежностью.
Для более подробного изучения факторов, влияющих на общение/необщение детей внутри класса, из общего количества опрошенных классов были выбраны только те классы, где число детей из категории «видимые меньшинства» было 3 или больше. Таких классов оказалось всего 79 из 419. Результаты общения детей в классе были обработаны с помощью специальных методов сетевого анализа.
На большом материале статистически показано, что дети, относящиеся к этническому большинству, при выборе друзей не обращают внимание на этничность, то есть им все равно, кто друзья по национальности и откуда они приехали. Дети-мигранты, напротив, если у них есть возможность выбора, стараются общаться с другими мигрантами – вероятно, потому, что те обладают похожим опытом и проблемами.
Кроме того, было обнаружено, что друзья, как правило, обладают сходным уровнем анти-школьной культуры и сходными планами относительно получения высшего образования. Влияния социально-экономического статуса семьи на дружбу детей не выявлено. Возможно, это объясняется тем, что в одном классе, как правило, у всех примерно одинаковый социально-экономический статус.
КОНТАКТЫ
Научно-учебная лаборатория социологии образования и науки НИУ ВШЭ СПб
http://slon. hse. *****/
НУЛ СОН НИУ ВШЭ СПб
ул. Союза Печатников, д.16
Санкт-Петербург, 190008