О русской вере. Истинный консерватизм есть борьба вечности со временем. (Н. Бердяев) (ЕГЭ обществознание)

Николай Бердяев. О консерватизме.

Я хочу говорить о консерватизме не как о политическом направлении и политической партии, а как об одном из вечных религиозных и онтологических начал человеческого общества. Вам неведома проблема консерватизма в её духовной глубине. Для вас консерватизм есть исключительно лозунг в политической борьбе. И этот смысл консерватизма существует, он создан и сторонниками его, и противниками. Консервативные политические партии могут быть очень низменны и могут искажать консервативное начало. Но это не должно затмевать той истины, что невозможно нормальное и здоровое существование и развитие общества без консервативных сил. Консерватизм поддерживает связь времен, не допускает окончательного разрыва в этой связи, соединяет будущее с прошлым. Революционизм поверхностен, оторван от онтологических основ, от ядра жизни. Эта печать поверхностности лежит на всех революционных идеологиях. Консерватизм же имеет духовную глубину…

Исключительное господство революционных начал истребляет прошлое, уничтожает не только тленное в нем, но и вечно ценное. Революционный дух хочет отдать жизнь человеческую истребляющей власти времени. Он бросает все прошедшее в пожирающую пучину будущего. Этот дух обоготворяет будущее, т.е. поток времени, и не имеет опоры в вечности. Но поистине, прошедшее имеет не меньшие права, чем будущее… Притягивающая красота прошлого не есть красота того, что было, что было когда-то сегодняшним и новым, это - красота того, что есть, что вечно пребывает после героической борьбы с истребляющей властью времени. Вот на какой глубине нужно искать основ консерватизма. Истинный консерватизм есть борьба вечности со временем, сопротивление нетленности тлению. В нем есть энергия не сохраняющая только, но и преображающая.

Ваше революционное отношение к прошлому есть полярная противоположность религии воскресения. Революционный дух хочет не воскресения, а смерти всего отошедшего и прошедшего, потому что он исключительно обращен к будущим поколениям и не думает об умерших предках, не хочет сохранить связи с их заветами. Религия революции есть религия смерти именно потому, что она исключительно поглощена современной и будущей земной жизнью. кто отвращается от лика смерти и бежит от него ко вновь возникающей жизни, тот находится в истребляющей власти смерти, тот знает лишь клочья жизни. То, что революция хоронит своих покойников в красных гробах, религиозное отпевание заменяет революционными песнями, не ставит крестов на могилах, и значит, что она не хочет восстановления жизни, воскресения умерших, что всякий покойник для нее есть лишь орудие и средство, лишь повод для утверждения сегодняшней и завтрашней жизни. Религия революции покорно принимает тот злой закон природного порядка, в силу которого будущее пожирает прошедшее, миг последующий вытесняет миг предшествовавший; она поклоняется этой бедности и косности природной жизни, этой розни и смертоносной ненависти. Эта религия смерти не только охотно мирится со смертью прошедших поколений, отцов и дедов, но и хотела бы истребить самую память о них, не допускает продолжения их жизни в нашем воспоминании и почитании, в сохранении связи с их традициями и заветами. Вы, люди революционного сознания, отвергнувшие всякую правду консерватизма, не хотите прислушиваться к той глубине своей, в которой вы услыхали бы не только свой голос и голос своего поколения, но и голос отошедших поколений, голос всего народа во всей его истории. Вы не хотите знать воли всего народа в истории его, вы хотите знать лишь свою волю. Вы неблагородно и низко пользуетесь тем, что наши отцы, деды и прадеды лежат в земле, и не могут подать своего голоса. Вы пользуетесь их отсутствием, чтобы устроить свои дела, чтобы использовать их наследство, не считаясь с их волей. В основе вашего революционного чувства жизни лежит глубокое неверие в бессмертие и нежелание бессмертия. На торжестве смерти зиждется царство ваше. Консерватизм, как вечное начало, требует, чтобы в решении судеб обществ, государств и культур был выслушан не только голос живых, но голос умерших, чтобы было признано реальное бытие не только за настоящим, но и за прошедшим.

Связи будущего с прошлым, связи поколений, утверждается сыновство без отчества. Сыны революции - parvenus.

Когда консерватизм отрицает творчество новой жизни, когда он задерживает движение жизни и представляет лишь силу инерции и косности, он также разрывает отчую и сыновнюю ипостась, он утверждает отца без сына, отца нерождающего. Отцы, восставшие на творческую, а не разрушительную жизнь сыновей, воздвигающие гонение на всякую динамику сыновьей жизни, также становятся гасителями Духа. И потому начало консервативное не может быть единственным, отвлеченным началом, оно должно быть соединено с началом творческим, с динамическим движением. Правда консерватизма не в задержании творческого движения, а в сохранении и воскрешении вечного и нетленного в прошлом. Но в прошлом было и много тленного, грешного, злого, темного, и оно обречено огню. Охранение всей шелухи прошлого, всей его соломы, всего неонтологического в нем есть дурной, злой, отрицательный консерватизм. Он готовит революции и бывает виновником их.

Ложный, косный консерватизм не понимает творческой тайны прошлого и ее связи с творческой тайной грядущего. Поэтому обратной стороной его является истребляющий прошлое революционизм. Революционизм есть кара, подстерегающая ложный консерватизм, изменивший творческому преданию. В революционизме торжествует хамизм, дух parvenu. В истинном же консерватизме есть благородство происхождения. Но это благородство есть благородство преображения духом вечности, а не инерции, косности и окостенения.

Правда консерватизма есть правда историзма, правда чувства исторической реальности, которое совершенно атрофировано в революционизме и радикализме. Отрицание исторической преемственности есть отрицание и разрушение исторической реальности, нежелание знать живой исторический организм. Отрицание и разрушение исторической преемственности есть такое же посягательство на реальное бытие, как отрицание и разрушение преемственности личности, индивидуального человеческого «я». Историческая реальность есть индивидуум особого рода. В жизни этой реальности есть органическая длительность. В исторической действительности есть иерархические ступени. И разрушение иерархического строения исторического космоса есть разрушение, а не свершение истории. В историческом космосе образуются и устанавливаются качества, неразложимые и неистребимые в своей онтологической основе. Эта иерархия кристаллизованных в истории качеств не должна препятствовать образованию новых качеств, не должна задерживать творческое движение. Но и никакое творческое движение, никакое образование новых качеств не может разрушать и сметать уже кристаллизовавшиеся исторические ценности и качества. Возрастание жизни и умножение ценностей совершается через начало консервативное, преображающее старую жизнь для вечности, и через начало творческое, созидающее новую жизнь для той же вечности.

Неправедна, лжива и безобразна ваша исключительная вера в будущее. Этот футуризм - ваш коренной грех. Он разрывает и распыляет целостное историческое и космическое бытие. То футуристическое мироощущение, которое появилось в связи с новыми течениями в искусстве, имеет качество радикализма, оно доводит до конца революционное отрицание прошлого и обоготворение будущего и делает отсюда последние смелые выводы. Вы же, социальные революционеры разных оттенков, вы половинчаты, и так безнадежно поверхностны, что не можете углубить футуристического ощущения жизни. Крайним и радикальным оказывается ваш футуризм лишь в плоскости социальной. Но все мышление ваше, все ваше чувственное восприятие жизни так старо, так инертно, сознание ваше так сдавлено категориями мира прошедшего. Ваше идолопоклонство перед будущим принадлежит дурному прошлому и взято из него. Поистине, новая душа не будет грешить этим идолопоклонством, она будет свободна от времени. Какая жалкая иллюзия - представлять себе будущее окрашенным в светлый радужный цвет, прошлое же - в цвет мрачный и черный! Какое жалкое заблуждение видеть в будущем больше реальности, чем в прошлом! Как будто бы от быстротечного времени зависит реальность бытия и качества бытия! Поистине, в большей глубине нужно искать подлинных реальностей и качеств бытия. Истинное и цельное отношение к жизни должно утверждать вечное, вечное в прошлом и вечное в будущем, как единую длящуюся жизнь, должно искать подлинно онтологического. И поистине, онтологическое, а не иллюзионистическое отношение к жизни должно открыть творческое движение в глубине бытия, онтологическое движение самой абсолютной действительности, а не ваше поверхностное движение, разрывающее бытие на призрачные миги движения…

Культура по-своему стремится утвердить вечность. В культуре всегда есть начало консервативное, сохраняющее и продолжающее былое, и без него культура немыслима. Революционное сознание враждебно культуре. В самом зарождении своем оно было выпадением из культа, из установленной культом связи. Оно изначально было иконоборческой ересью, восстанием против культовой эстетики. Все вы, люди революционного духа, все вы культуроборцы. Вам нельзя верить, когда вы говорите, что вы за культуру, когда вы основываете свои «пролеткульты» и прочие безобразия. Вам многое нужно из орудий культуры для ваших утилитарных целей. Но вам ненавистна душа культуры, культовая ее душа, поддерживающая огонь в неугасимой лампаде, сохраняющая связь времен в вечности. Вы хотели бы вынуть душу из культуры и оставить от нее лишь кожуру. Вы хотите цивилизации, а не культуры. В истинном консерватизме почитаются творческие деяния предков, зачинавших и создававших культуру. Вы отказываетесь от этого почитания, вас давит величие предков. Вы хотели бы устроиться и погулять на свободе, без прошлого, без предков, без связи. Ваш революционный бунт обнаруживает ваше творческое бессилие, вашу слабость и ничтожество. Ибо почему бы сильным, ощутившим в себе творческую мощь, восставать против умерших творцов, совершать надругательство над могилами? Культура предполагает консервативное начало, начало, сохраняющее прошлое и воскрешающее умерших, и это консервативное начало не может быть страшно и стеснительно для самого дерзновенного творчества. Начало творческое и начало консервативное не могут быть противополагаемы. Будущее совместимо с прошлым, когда побеждает дух вечности. Революционное же или реакционное противоположение начала консервативного и творческого есть победа духа тления. Культура так же предполагает начало консервативное, как и начало творческое, сохранение и зачинание. И культура погибает, когда одно из этих начал исключительно торжествует и вытесняет другое.

Совершенно отрицают консервативное начало те, которые отрицают самобытность исторической действительности. Признание самого факта бытия этой действительности уже предполагает признание консервативного начала, т.е. сохранения единства и преемства ее. Вы же хотите подменить конкретную историческую действительность отвлеченной социологической действительностью, и потому консервативное начало представляется вам помехой на путях вашего отвлечения.

Начало консервативное не допускает в общественной жизни ниспровержения общественного космоса, образованного творческой и организующей работой истории. Это начало сдерживает напор хаотической тьмы снизу. И потому смысл консерватизма не в том, что он препятствует движению вперед и вверх, а в том, что он препятствует движению назад и вниз, к хаотической тьме, возврату к состоянию, предшествующему образованию государств и культур. Смысл консерватизма - в препятствиях, которые он ставит проявлениям зверино-хаотической стихии в человеческих обществах. Эта стихия всегда шевелится в человеке, и связана она с грехом. И вы, идеологи революционизма, отрицающие всякие права за консерватизмом, сами находитесь во власти заблуждений и других вводите в заблуждение, когда повторяете общие места о том, что революционизм есть всегда движение вперед, а консерватизм - движение назад. Слишком часто в истории революционное движение вперед было призрачным движением. Реально оно было движением назад, т.е. вторжением в образовавшийся творческим процессом истории общественный космос хаотической тьмы, которая тянет вниз. И потому борьба консервативных и революционных начал может оказаться борьбой начал космических и хаотических. Но консерватизм делается началом, задерживающим движение вперед и вверх и отрицательным, в том случае, если он сознает себя единственным космическим началом человеческой жизни и становится во враждебное отношение к началу творческому. Сдержка хаотической тьмы снизу для охранения образовавшегося многими поколениями общественного космоса сама по себе недостаточна. Хаотическая тьма, имеющая бездонный источник, должна не только сдерживаться и не допускаться внутрь общественного космоса, она должна также просветляться и творчески преображаться. Консервативное и творческое начала должны служить одному и тому же космическому делу, великому делу борьбы с мировым хаосом и с грехом, отдающим человеческие общества во власть этого хаоса. И если хаотическая бесформенная тьма сама по себе не есть еще зло, а лишь бездонный источник жизни, то она становится злом, когда ее пробуют санкционировать и освящать, когда ее делают руководящим началом человеческой жизни. В революционных же идеологиях хаос получает рационалистические санкции.

Жизнь отдельных людей, человеческих обществ и всего исторического человечества вечно получает новые источники обновления от непочатых еще темных, хаотических, варварских сил. К историческому космосу приобщаются новые человеческие расы и новые человеческие классы. Это - неизбежный и благостный процесс. Тьма должна вступать в царство света, но для того, чтобы просветиться и поддержать источники света новыми силами, а не для того, чтобы низвергнуть все светильники и расширить царство тьмы. Вступление новых сил в исторический космос и исторический свет есть процесс органический, а не механический. Как и всякий органический процесс, процесс этот предполагает иерархические начала, иерархический жизненный строй. Полное низвержение иерархического начала опрокидывает все светильники и гасит с таким трудом и мукой добытый свет. Светильники должны охраняться, чтобы тьма приобщилась к царству света, а не низвергла царство света. В космосе есть бездонная хаотическая основа, и из нее бьет источник новых сил. Но космос должен сохранить свой иерархический строй, свой центральный источник света, чтобы не быть окончательно опрокинутым хаотическими силами, чтобы исполнить свое божественное предначертание, чтобы тьма просветлялась, чтобы хаос приобщился к космосу. Революционное сознание не понимает этих глубоких отношений между хаосом и космосом, скрытых под всеми общественными переворотами и изменениями. Чистое, отвлеченное революционное сознание противоестественно и чудовищно соединяет хаотическое и рационалистическое, оно поклоняется разом и хаосу, и рационализму. Оно противоположно космическому и мистико-органическому. Революционное сознание не хочет считаться с органической природой человека и человеческого общества, с их физиологией и психологией, обладающими большой устойчивостью. Оно не хочет знать, что эти физиология и психология имеют глубокую «мистическую» основу. Это есть черта крайнего рационализма, это ведет к рационалистическому изнасилованию природы, которая мстит за себя. Общественное развитие и общественные изменения должны считаться с органической природой и ее непреложными законами. Но это рационалистическое изнасилование органической природы человека и общества совершается через силы хаотические, выходящие из космического ритма или не вошедшие еще в него. Это соединение хаоса с рационализмом есть один из парадоксов общественной философии, который говорит о противоречиях человеческого бытия. Но хаотизм и рационализм в жизни человеческих обществ является результатом злой человеческой свободы, той произвольной свободы, которая есть знак человеческого рабства. Законы природы, сдерживающие хаос в космосе, обрушиваются на человеческое общество, вступившее на путь хаотического и рационалистического насилия, и возвращают человека в темницу его ветхой физиологии и психологии, революцией не побежденной и не преодоленной. Хаос не может освободить человека, ибо он и есть источник рабства человека. Революция бессильна изменить человеческую природу; она оставляет ее органически ветхой, подчиненной старой и непреодоленной физиологии и психологии, но притязает механически создать из этой старой человеческой природы совершенно новое общество и жизнь. Это и делает революции в значительной степени призрачными, не имеющими корней. Это бессилие революционного хаоса изменить человеческую природу, преодолеть законы ее физиологии и психологии, эта оторванность его от мистической глубины органической жизни и обосновывает правду и права консерватизма. Если бы революционизм имел силу реально и существенно изменить и преобразить человеческую природу и сотворить новую лучшую жизнь, то он был бы оправдан. Но так как революционизм лжет, что он может это сделать, так как его достижения призрачны, то реакция консерватизма против него есть необходимая реакция изнасилованной, но не преображенной природы.

Консервативное начало не есть начало насилующее и не должно быть им. Это - свободно-органическое начало. В нем есть здоровая реакция против насилия над органической природой, против покушения на убиение жизни, которая хочет быть длящейся. Консервативное начало само по себе не противоположно развитию, оно только требует, чтобы развитие было органическим, чтобы будущее не истребляло прошедшего, а продолжало его развивать. Несчастна судьба той страны, в которой нет здорового консерватизма, заложенного в самом народе, нет верности, нет связи с предками. Несчастлив удел народа, который не любит своей истории и хочет начать ее сначала. Так несчастлива судьба нашей страны и нашего народа… Когда консерватизм ассоциируется в народном сознании с препятствием для развития и с враждой к творчеству, то в стране готовится революция. Виновными в этом бывают и те консервативные силы, которые допустили в себе омертвение и окостенение, и те революционные силы, которые восстали на вечные начала, на непреходящие ценности и святыни. Энергия консервативная должна быть также имманентна народу, как и энергия творческая, она не может быть исключительно внешней для него. Революция означает крайнюю трансцендентность всего божественного и духовно ценного. Духовные же перевороты в жизни народа совершаются не теми путями, которыми совершаются революции.

Николай БЕРДЯЕВ

Истинный консерватизм есть борьба вечности со временем , сопротивление нетленности гниению .

Н . Бердяев

По сути, в этих строках одного из величай-ших русских философов Николая Бердяева отражена вся глубинная сущность консерва-тизма. Данное изречение можно разбить на две части: первая — вечность и время; вто-рая — нетленность и гниение. Я исхожу из того, что в нашем мире есть ценности, на которых держится человек, культура, без которых они не могут развиваться и жить.

Так почему же одни ценности тленны, а дру-гие нет? Потому что нетленные ценности, как видно из их названия, не теряют своей сущно-сти под воздействием времени. Например, золо-то и железо. Первое может храниться миллионы лет, не меняя своей сущности, а второе окисля-ется и распадается за считаные десятилетия по-тому, что механизм саморазрушения заложен в самой их сущности, как, например, заложено в сущности деревянного здания: оно сгниёт через 200 лет, а монолитное, например египетские пирамиды, простоит сотни тысяч. Так и народы, разучившиеся и не умеющие защищать свои интересы и распадающиеся на «общество сво-бодных индивидов», живущих одним днём, не думают о будущих поколениях по принципу «по-сле нас хоть потом». Они, по сути, обречены, ибо выродятся и прекратят своё существование под натиском других народов.

В современном мире по сравнению с про-шлым произошло прямо-таки гипертрофиро-ванное усложнение всех сторон человеческой жизни. Например, чем больше техники и об-щей усложнённости нашей жизни, тем, есте-ственно, больше риск выхода части элементов из строя — например, взлом электронной почты, поломка автомобиля, потеря банковской карты и т.д. ведёт к накоплению общей уста-лости и психологическому износу человека, а действенных средств преодоления этого нет, т.к. времени на осознание себя почти не оста-ётся. И нет, как следствие, ответов на главные вопросы человеческого бытия: а к чему я иду и каков конечный результат и итог?

По моему убеждению, смысл консерватиз-ма заключается в том, чтобы пронести сквозь время сущность народа и нации, ценности, до-казавшие свою нетленность и жизнеспособ-ность течением истории и её опытом, вопло-щая их в жизнь, невзирая на отсутствие сию-минутной выгоды или результата, а то и прямо противореча им.

Мы не должны отождествлять консерва-тизм и исторические привычки, которые, хотя и обладают определённым историческим «возрастом», тем не менее не могут считаться элементом консерватизма и позитивного исто-рического опыта. Например, нельзя считать «обычай пития» алкоголя чем-то вроде наци-ональной традиции, которую следует бережно оберегать, т.к. ей, скажем, более 100 лет. Ведь не возвращаемся же мы к практике человече-ских жертвоприношений в языческой Руси и крепостному праву в царской России.

Принципы, заложенные в консерватизме, универсальны для каждого времени так же, как и законы физики едины как для воды, вер-тящей жернова водяной мельницы XII века, так и для гидроэлектростанции XXI века. На-пример, для принципа, что семья является ос-новой общества и что брак — это союз между мужчиной и женщиной, нет никакой разницы, состоит ли она из крестьян, ведущих сельское хозяйство, или из учёных-атомщиков. Прин-цип о том, что каждый должен делать всё, что в его силах, для общего блага, а то и пожертвовать своими интересами, един как для Ивана Сусанина, так и для чиновника, контролирую-щего соблюдение экологических стандартов на вверенной ему территории. Фундаменталь-ные ценности часто входят в противоречие с сиюминутной выгодой — например, жизнью ребёнка, за которого необходимо нести от-ветственность до его совершеннолетия, когда он сам будет обеспечивать своих родителей в старости и прерывание беременности ради продления безмятежной жизни ещё лет на 10-1 5 до наступления старости.

Сущностью нашего времени является гло-бализация — процесс преобразования мира в единое целое, унификации (обобщения его составляющих). Хорошо это или плохо? Чтобы ответить на этот вопрос, надо понять, в каких формах происходит глобализация. Если мы го-ворим о глобализации (единении) науки, объ-единении научных знаний, умов человечества для преодоления общих трудностей, это, без-условно, хорошо. Но как быть с унификацией культуры и, собственно, национальной неза-висимости? Обобщение предполагает, что из нескольких элементов будет создано единое целое, некоторые будут противоречить друг другу. То есть если мы должны чем-то жертво-вать, от чего-то отказываться должны и наши партнёры. Первый вопрос заключается в том, зачем нам вообще это нужно — изменять свою тысячелетнюю культуру и обычаи ради чего-то глобального. Второй вопрос — в том, что западная цивилизация навязывает нам свои нормы жизни и ценности, не признавая наши, обосновывая это тем, что они не соответству-ют общемировым стандартам, в большинстве своём созданным тем же Западом. Классическим примером «конфликта представлений» которых является отношение к моральным ценностям. Достаточно вспомнить выставку 2003 года «Осторожно, религия», в ходе которой христианские символы нашей культуры и веры подверглись поношению и оскорблению. Для нас это стало плевком в душу, оскорблением, для Европы — проявлением свободы слова и «самовыражения». Патриарх Московский и всея Руси Кирилл на встрече с ректорами вузов в Киевском государственном университете дал следующую характеристику цивилизации и её развитию: «Цивилизация определяется в первую очередь тем, как люди отвечают на вечные вопросы — о Боге, о мире и о человеке», — сказал патриарх. То есть цивилизация, являясь некой оболочкой политической системы, тем не менее определяет её сущность. Естественно, что за тысячелетнюю историю государства и общества нами накоплен огромный исторический опыт и сформированы устойчивые культурные и исторические традиции и, собственно, мировоззрение.

По моему мнению, у всякого общественного процесса имеется как минимум две составляющие — причина и следствие. Поэтому язвы нашего общества — коррупция, аморализм и многое другое — являются лишь следствием проблем, но не их первоисточником.

По мнению патриарха, разрушение традиционных основ бытия человечества началось в эпоху Реформации, когда любому человеку дали право толковать истину на свой манер.

«Без абсолютных нравственных критериев мы ввергнем человечество в хаос», — считает патриарх. «Поэтому мы и с коррупцией не можем справиться, когда живут по принципу: если Бога нет, то всё позволено, и у каждого своя правда», — отметил он.

По сути, ценности и исходные устои современной российской цивилизации, своего рода основы национальной идеи современной России, обозначены в преамбуле Конституции нашей страны:

1. Всё многонациональное население России является единым народом.

2. Подчёркивается предначертанное судьбой, вечное единство российской земли и её народов.

3. Утверждение прав и свобод человека, гражданского мира и согласия.

4 . Сохранение исторически сложившегося государственного единства.

5. Признание общепризнанных принципов равноправия и самоопределения народов.

6. Уважение памяти предков, передавших россиянам любовь и уважение к Отечеству, веру в добро и справедливость.

7. Утверждение незыблемости демократической основы России.

8. Стремление обеспечить благополучие и процветание России.

9. Признание ответственности за свою Родину перед нынешним и будущими поколениями.

10. Осознание себя частью мирового сообщества.

История имеет свойство повторяться многократно. Дело в том, что при всех различиях в людях, проживающих на нашей планете, всё-таки у нас очень много общего, что и определяет схожесть различных политических и общественных процессов. Например, разгул криминала в нашей стране в 1990-х годах прошлого века напоминает аналогичную эпоху начала 1920-1930-х годов в США. Действующие лица, включая Аль Капоне в США и солнцевскую ОПГ, разные, но причины и последствия схожие.

Мудрость каждой цивилизации заключается не только в том, чтобы жить своим умом, но и заимствовать у остального мира всё то, что нужно и полезно данной цивилизации, соотнося это со своими цивилизационными ценностями.

Сравнивая процессы в разных странах, необходимо наиболее полно учитывать географический и исторический фактор.

К примеру, сравнивая оборонный потенциал США и России, необходимо учитывать, что у США с запада и востока находятся океаны. С севера — миролюбивая и относительно слабозаселённая Канада, с юга — Мексика, представляющая угрозу лишь в контрабанде наркотиков и нелегальной иммиграции. История нашей страны говорит обратное: только в XX веке было две мировые войны и множество вооружённых столкновений практически по всему периметру границ бывшего СССР.

После окончания Первой мировой войны Турция, ставшая осколком распавшейся Османской империи, находилась в глубоком упадке, фактически представляя собой аналог современного Афганистана, правда, без наркотической экономики. Под сомнением стояло даже будущее этого государства. В 1923 году отец-основатель современной Турции М.К. Ататюрк сказал: «Если мы хотим, чтобы мир проявлял по отношению к нам уважение, мы должны в первую очередь проявлять уважение к своей личности и народу. Уважение должно проявляться в чувствах, мыслях и движениях. Народы, которые не знают свою сущность, всегда будут жертвой других народов». Причём, как свидетельствует история, прекра-щение существования народов в большинстве случаев происходит в процессе их вырожде-ния не военным путём, а путём растворения в других этносах, более сильных и жизнеспо-собных.

К концу жизни Ататюрка, в 1938 году, стра-на фактически стала такой, какой мы её видим сейчас: современная экономика, развитая про-мышленность. Но самое главное, что при мо-дернизации турецкого государства и общества не были отброшены в сторону духовные ценно-сти народа. Ведь главная сложность в модер-низации как раз и заключается в том, чтобы от-делить «зёрна от плевел», взять положительное из прошлого, не взяв из него зло; впитать пози-тивный опыт зарубежных стран, соизмеряя его при этом со своими ценностями.

По мнению Ататюрка, «если народ для сво-его существования и права не объединится духовно и материально, если не сможет за-воевать себе право на существование и не-зависимость, то он необратимо станет игруш-кой в чужих руках» и «если мы хотим, чтобы мир проявлял по отношению к нам уважение, мы должны в первую очередь проявлять ува-жение к своей личности и народу. Уважение должно проявляться в чувствах, мыслях и дви-жениях. Народы, которые не знают свою сущ-ность, всегда будут жертвой других народов». Противопоставлением этих цитат со стороны завоевателей выступает другая формула — «разделяй и властвуй». По моему мнению, вся полнота трагичности данного изречения во-плотилась на рубеже ХХ-ХХ1 веков с Сербией. Причины Балканской войны, последовавшей после распада Социалистической Югославии в начале 1990-х годов, сложны и противоре-чивы и искать правых и виноватых, оперируя только юридическими понятиями и во многом предубеждением, неправильно и невозможно. Трагедия Сербии заключается в том, что обще-ство не нашло в себе сил жить своим умом и жить в подлинно независимой стране. Я не бе-русь судить, виновен или нет покойный прези-дент страны Слободан Милошевич в военных преступлениях, но выдача своего бывшего президента фактически в обмен на предостав-ление кредита западных стран явилась, по сути, актом беспомощности внутреннего упад-ка Сербии. Этим страна показала свою сла-бость, а участь слабых в современном мире при всём развитии международного права не-завидна. Дальше — по нарастающей — призна-ние независимости сербской области Косово. Канцлер Германии Ангела Меркель в ходе своего визита в Белград назвала три пред-варительных условия, выполнение которых в дальнейшем позволит Сербии вступить в Европейский союз, вхождения в который она хочет. Одно из условий — ликвидация органов власти, «параллельных» действующим в Ко-сово. Так как большинством западных стран признана независимость этой самопровозгла-шённой республики от Сербии, то и наличие «параллельных» органов власти видится им лишним, т.е. фактически ЕС пытается добиться от Белграда отказа от всех территориальных претензий. «Мы смотрим на Сербию как на будущего члена ЕС и постараемся сделать всё возможное, для того чтобы страна, пройдя все процедуры, основанные на общеевропейских принципах, влилась в наш союз», — заявила Ангела Меркель, в первую очередь имея в виду признание Европейским союзом самопровозглашённого Косово как независимого государства.

В истории вопроса попыток вхождения Сербии в ЕС первоначальными условиями ЕС была выдача граждан страны, обвиняемых в совершении преступлений в ходе череды конфликтов, вспыхнувших на просторах распавшейся Югославии. Сейчас, когда Ратко Младич и Радован Караджич выданы сербскими властями по требованию международного сообщества, появились новые условия, напоминающие по своей сущности вымогательство.

По мнению Ататюрка, «полная независимость — это независимость в политике, финансах, юриспруденции, вооружённых силах, культуре и т.п. Отсутствие хоть одного из вышеперечисленных аспектов означает отсутствие полной независимости во всём», и «человек по собственному желанию может отказаться от своей личной свободы, но если его действия ставят под угрозу свободу и независимость целого народа, который имеет великую историю, уничтожает народ, отбирает свободу из рук будущих поколений, то ни под каким видом нельзя узаконить действия этого человека. Конечно же, данное действие не! может совершаться под предлогом свободы».

Как известно, оценки политика внутри страны при жизни и после оставления им власти могут весьма отличаться. В современной Турции, спустя семь десятилетий после его ухода из жизни, авторитет и уважение к Ататюрку как никогда высоки, что является лучшим подтверждением выбранного им курса. По этому поводу можно привести слова Уинстона Черчилля о том, что «отличие государственного деятеля от политика в том, что политик ориентируется на следующие выборы, а государственный деятель — на следующее поколение».

Трагедия, произошедшая в Норвегии в июле 201 1 года, когда было убито множество участников молодёжного лагеря, всколыхнула весь мир. По этому поводу я приведу выдержку из статей Александра Крутова, главного редактора журнала «Русский дом»: «Внутренний мир таких людей, как Брейвик, гениально раскрыл Фёдор Михайлович Достоевский в «Преступлении и наказании». Раскольников у Достоевского считал, что исторически сложились две группы людей: «твари дрожащие» и люди, смело нарушающие моральные нормы, принятые обществом, во имя установления новых норм и законов. Обыкновенные люди «должны жить в послушании, не имеют право преступать закон», они имеют право только «зарождать себе подобных». Необыкновенные люди «имеют право совершать преступления и всячески преступать закон», совершить великий поступок, сказать «новое слово». Они двигают прогресс. При этом вторая группа — это великие личности. Они не останавливаются перед жертвами, насилием и кровью. Их считают преступниками только современники, а история оправдывает жертвы. Мир так устроен, что развитие общества всегда свершается путём попрания «тварей дрожащих» этими великими людьми».

В данной статье мной была сделана попытка понять причины и истоки проблем и угроз, стоящих перед нашей страной, да и всем миром. Первым, что, по моему мнению, необходимо сделать на пути к излечению человека и общества наряду с пониманием необходимости такового, является информационная безопасность. По сути, большинство СМИ нашей страны представляют собой подобие аспида, ежесекундно впрыскивающего яд разврата и вседозволенности в сознание наших сограждан. Я считаю, что усилия, прикладываемые государством и здоровыми общественными силами к воспитанию подрастающего поколе-ния, в существующих условиях в большинстве своём обречены на провал: в школе, на заняти-ях по духовно-нравственному воспитанию мо-лодой человек слышит одно, а в музыкальных исполнениях, телепередачах и т.д. — понятия с совершенно иным смыслом.

Величайший философ Древней Греции Со-крат выпил яд по приговору суда именно по обвинению в развращении молодёжи. Не буду судить, прав или не прав был афинский суд в контексте тех исторических условий и был ли виновен сам Сократ. Отмечу лишь то, какую важность предавали в древности воспитанию молодёжи, если те, кто сбивал её с истинного пути, наказывались смертью.

И в заключение простой вопрос: где эти ос-новополагающие глубинные ценности, не ист-левшие в течение столетий, о которых я писал в статье?

По моему убеждению, их суть отображена в Священном Писании Ветхого и Нового Заве-тов, а именно в Декалоге Моисея и в Нагорной проповеди Господа нашего Иисуса Христа, где Он излагает заповеди блаженства.

Виктор Масленников

25 мая в Москве открылся крупнейший российский консервативный форум: Всемирный русский народный собор (ВРНС). По традиции главой форума считается Святейший Патриарх Московский и всея Руси, по его благословению и под его председательством проводятся все ключевые заседания. Кто такие консерваторы и что такое консервативные ценности? С этими вопросами «Нескучный сад» обратился к директору Департамента межнациональных отношений Министерства регионального развития Российской Федерации, историку и религиоведуАлександру Журавскому.

Что это такое?

Консерватизм, либерализм, идеи социального равноправия так тесно переплелись в XX веке, что выделить чистую форму или, что важнее - «чистую сущность», эйдос того или иного политического течения весьма сложно. Если говорить о консерватизме – это политическая (и не единственно возможная) проекция традиционализма, являющегося собственно основной идеологией консерватизма. При этом в русской традиции консерватизм понимался как идейное и глубоко духовное явление. Впрочем, в русской традиции почти любая идея воспринималась как мистическая. В этом особенность российской цивилизации. И, кстати, объяснение многих исторических выборов и укорененности идей (от Москва – Третий Рим до перманентной революции и построения социализма в отдельно взятой стране).

Николай Бердяев, как и многие из русских мыслителей рубежа XIX-XX вв. пришедший к традиционализму через искушение марксизмом и социализмом, писал, что «консерватизм поддерживает связь времен, не допускает окончательного разрыва этой связи, соединяет будущее с прошлым. Консерватизм имеет духовную глубину, он обращен к истокам жизни, связывает себя с корнями» (здесь очевидная отсылка к почвенничеству). Вдохновенное бердяевское определение консерватизма исполнено духом христианской сотериологии: «Истинный консерватизм есть борьба вечности со временем, сопротивление нетленности тлению. В нем живет энергия не сохраняющая только, но преображающая». Убежден, это и есть идеальная формула идеального консерватизма (здесь понимаемого как христианский традиционализм).

Консерватизм в дореволюционной России – это, прежде всего, ценностно-идеологический подход к рассмотрению современности. Собственно политически (инструментально) консерватизм никогда в России не являлся чем-то стройным и оформленным. А что, собственно, было стройным и оформленным в политической жизни России? Русские консерваторы – это, прежде всего, люди религиозные, рассматривающие политическое через призму религиозных ценностей. Ф.М.Достоевский, К.П.Победоносцев, К.Н.Леонтьев, В.В.Розанов и многие другие определяли основные положения русского консерватизма, получившего именование просвещенного (из последних громко об этом говоривших – Н.С.Михалков в «Манифесте просвещенного консерватизма»). Уже не говорю о церковных иерархах и представителей русской богословской мысли – от митрополита Филарета (Дроздова) до о.Павла Флоренского. Людях очень разных, но, безусловно, традиционалистских убеждений. Среди государственных мужей и политиков, определявших черты русского консерватизма в политике – многие русские императоры, и государственные деятели, подобные П.А.Столыпину. Кстати, Петр Аркадьевич, как государственник, традиционалист и реформатор (но реформы - «без потрясений») был более всего адекватен современному западному представлению о политическом консерватизме. Это представление было адекватно воззрениям многих консерваторов XIX века. Достаточно вспомнить тезис британского премьер-министра Бенджамина Дизраэли о том, что «здоровая консервативная политика - это консервативные люди и либеральные средства».

Правые и левые консерваторы

Большинство русских консерваторов (а, вернее, их было бы называть традиционалистами) были противниками политического радикализма и, как сейчас бы сказали, экстремизма, как в его праворадикальных и ультрареакционных формах (взгляды Каткова после 1863 г.), так и в леворадикальных (народники, анархисты, эсеры и пр.). Важно ведь не только что, но и как сохранять и развивать (а развитие, включая реформирование страны, также есть неотъемлемая часть консервативного подхода, как показывает история).
У русских консерваторов было много важных социально-политических интуиций и предвидений. Например, Константин Леонтьев не только определял основную опасность для православного мира в обмирщающем (секуляризирующем) и омещанивающем (формирующим общество потребления с его культом благополучия, успеха) либеральном космополитизме. Леонтьев стоял в ряду тех, кто формулировал теорию культурно-исторических типов (цивилизаций) (Г.Рюккерт, Н.Я.Данилевский, О.Шпенглер, А.Тойнби, много позже - С.Хантингтон).

В постсоветской России в силу разных причин «правые» (по западной политологической классификации) оказались «левыми», а «левые» - правыми. В постсоветской действительности конца XX века консервативная традиция стала по какой-то исторической иронии ассоциироваться с коммунистическими взглядами, некогда не только разрушившими Российскую империю, но и враждебно воспринимавшими все традиционное, связанное с ней (включая и религиозность).

В этот период доминантной характеристикой постсоветского консерватизма была его «реактивность» (реагирование на демократические – часто «несправедливые» - социальные, экономические и политические реформы, призывы к спасению Советского Союза через различные иные формы при отсутствии собственной позитивной политической повестки дня). Это был консерватизм в его наихудшей и потому наиболее уязвимой для критики форме. Традиционализм этого постсоветского консерватизма базировался не на отнологических и сущностных основаниях. Его охранительным кредо были устаревшие и проигравшие геополитическую битву идеи большевизма.

Было бы глубоким заблуждением считать, что традиция не способна к модернизации. Вместе с тем следует согласиться с Ф. Хайеком, утверждавшим, что моральная традиция (а важнейшей моральной традицией является религия) не может «конструироваться», хотя у нее два источника: врожденные побуждения и принципы, складывающиеся в ходе упорядочения общественной жизни. Критика Хайеком «рационально-конструируемой морали» особенно актуальна, если вспомнить о неудачах социальной инженерии XX века - большевистском или нацистском проектах нового миропорядка. Не утратила своей актуальности эта критика и сегодня, в условиях новых попыток «конструирования будущего».

Хороший традиционализм

В социальных науках термин традиция и его производные (традиционализм, традиционное общество и пр.) нагружен преимущественно негативными коннотациями. Традиция – то, что сопротивляется инновациям, что консервативно, косно. Традиционное общество – это общество доиндустриальное, аграрное. Традиционализм (в толковании некоторых школ социологии и политологии) – это неоконсервативная идеология, смыкающаяся с идеологией Р. Генона (интегральный традиционализм), «новых правых» или даже с фашистской идеологией.

Между тем, любая традиция, в т.ч. религиозная, является механизмом воспроизводства социальных институтов и норм. Традиция выполняет ряд социокультурных функций, устанавливая преемственность культуры, служа каналом хранения и передачи информации и ценностей от поколения к поколению, выступая механизмом социализации и инкультурации людей, выполняют селективную функцию отбора норм, образцов поведения и ценностей.

Рассуждая о стереотипах в восприятии консерватизма и традиционализма, не перестаю искренне удивляться вместе с Г. Честертоном, этим «христианским апологетом» первой трети XX века, откуда возникла убеждённость в том, что «традиция не в ладу с демократией»? По оригинальному суждению английского мыслителя, «традиция – единственная демократия, прошедшая через века». Действительно, демократии не безразличен «обычный избиратель» и его права, даже если избиратель невежественен и прост. «Традиция расширяет права, - утверждает Честертон, - она дает право голоса самому угнетенному классу – нашим предкам», пусть даже предки были, по нашему надменному разумению, невежественней нас и простодушней. «Традиция не сдается заносчивой олигархии, которой выпало жить сейчас. Все демократы верят, что человек не может быть ущемлен в правах только из-за такой случайности, как его рождение; традиция не позволяет ущемлять права человека из-за такой случайности, как смерть… Я не могу разделить демократию и традицию, мне ясно, что идея - одна».
Здесь поневоле вспоминаешь сразу два афоризма Уинстона Черчилля. Первый о том, что «Демократия - самый худший вид правления, не считая остальных». Другой афоризм, характеризующий, кстати, путь многих консерваторов, также хорошо известен: «Кто в молодости не был радикалом - у того нет сердца, кто в зрелости не стал консерватором - у того нет ума».

Традиция жива, пока ценности, передаваемые ею, воспринимаются как живые, актуальные, репродуктивные. Тогда традиция становится основой для формирования социокультурных норм.

Размышляя о политических идеологиях XIX-начала XX вв. и выработке Католической церковью отношения к ним, немецкий политолог Карл Шмитт (один из тех, кого называют «консервативным» мыслителем) еще в 1923 г. написал, что «Католическая церковь пережила и переживет всех и вся. Sub specie своей продолжительности, ей нет нужды принимать здесь решение, она и здесь останется complexio всего выжившего». Это было политическим диагнозом западного политолога социальной живучести христианской традиции западноевропейской цивилизации.

Ястребы из Пентагона?

Очевидно, что восприятие традиции, как репродуктивной социокультурной ценности, определяющей развитие человечества, является свойством консервативной идеологии и традиционализма (таковым часто называют современный неоконсерватизм). Однако в XX веке оппонировавшие друг другу либерализм и консерватизм восприняли некоторые характерные особенности своего идеологического противника (например, неолиберализм воспринял этатизм кейнсианства, а неоконсерватизм – классические либеральные идеалы свободного рынка и конкуренции). Так возник либертализм, классическое наследие которого (связанное с творчеством Ф. Хайека, Л. Мизеса, Р. Нозика), относится различными политологами то к либеральной традиции, то к консервативной.

Либертализм, размывший категоричность классического либерализма в отношении традиции, и придавший консерватизму новую жизненную стойкость, не остался исключительно академической теорией в сфере политики и экономики, но послужил оформлению весьма влиятельной в 1980-90-е гг. неоконсервативной политики, связываемой с именами таких деятелей, как Р. Рейган (США) и М. Тэтчер (Великобритания). Напомним, что приверженность религиозным традициям являлась органичной частью политического имиджа и взглядов обоих политиков.

Американские «неоконы» второй половины XX века и рубежа XX-XXI веков, являлись конечно, «ястребами» и «антисоветски» (именно так) настроенными политическими деятелями. В части внешнеполитических приоритетов их взгляды сформировались в условиях биполярной политической реальности XX века (и именно потому обречены на трансформацию в условиях распада прежнего миропорядка «трех миров»).

Но в своих аксиологических предпочтениях – это преимущественно религиозные люди, хотя религиозные по-американски. И их религиозные взгляды (на семью, брак, воспитание, этику, социальность, на недопустимость абортов и однополых браков) определяли (да и определяют) многие принципиальные подходы к электоральным процессам. XX век в США – это век торжества политического консерватизма, кстати, как и в Великобритании (два наиболее известных лидера которой – У. Черчилль и М. Тэтчер – были консерваторами). Парадоксально, но жизненность консервативных идей в XX веке обеспечивала Советская Россия, являвшая собой социальную оппозицию консерватизму в его традиционных формах. Действительно, большевизм (особенно в первые годы Советской власти) с его декларируемым воинствующим безбожием, феминизмом (раскрепощением женщины), разрушением традиционных институтов, экспроприацией и огосударствлением частной собственности, мобилизационной экономикой был очевидным антагонистом консерватизма.

Так, в мире победившего социализма «консерватизм» стал понятием нарицательным, образом всего анахроничного, безжизненного, несамостоятельного, а в западном мире СССР был назван «империей зла». Речь Р.Рейгана, сказанная им 8 марта 1983 г., где он и наделил Советский Союз ценностной категорией зла, была исполнена именно религиозными аксиологическими мотивами: «Советы должны понять, что мы никогда не будем ставить под угрозу наши принципы и стандарты. Мы никогда не отдадим нашу свободу. Мы никогда не оставим нашу веру в Бога. И мы никогда не прекратим искать подлинный мир... В то время как военная сила для Америки важна, позвольте мне добавить, что я всегда утверждал, что продолжающаяся теперь борьба для мира никогда не будет решаться бомбами, ракетами или армиями. Реальный кризис, перед которым мы оказываемся сегодня, - духовный».

В современной России нет государственного атеизма. Традиционные ценности становятся все более значимы для россиян. В государстве не только обеспечена свобода веры, но у Русской Православной Церкви, других традиционных религиозных организаций есть возможности участия в формирования политической повестки дня, во всяком случае в части социального измерения жизни государства. У Церкви, как социального института, и об этом свидетельствуют социологические опросы двух десятилетий, есть авторитет, который позволяет не только укреплять свою институциональность (возвращать изъятое при советской власти имущество, привлекать средства для реставрации церковных и монастырских комплексов и пр.), но и формулировать сущностные ответы на неудобные вопросы и вызовы современности, возвращать человека и общество к Традиции. Сохраняя при этом свою правовую и сущностную автономию от государства.

У традиционализма в современной России есть своя миссия. Это достижение общественного согласия по системе ценностей российской цивилизации. Без этой системы ценностей не понятно к чему мы стремимся, что отстаиваем, каков образ будущего российской цивилизации и российского государства. Без своей системы ценностей мы всегда будем «догоняющей» цивилизацией, мятущейся в поисках своей идентичности. И обеспечить упомянутое согласие возможно только через общегражданское единство, через укрепление единства российской нации – сообщества граждан, объединенных сознанием своего цивилизационного единства. Единства, где традиционные ценности определяющие устойчивость цивилизации, ее способность к глобальной конкуренции.

Александр Журавский

Письмо пятое

О консерватизме

Я хочу говорить сейчас о консерватизме не как о политическом направлении и политической партии, а как об одном из вечных религиозных и онтологических начал человеческого общества. Вам неведома проблема консерватизма в её духовной глубине. Для вас консерватизм есть исключительно лозунг в политической борьбе. И этот смысл консерватизма существует, он создан и сторонниками его, и противниками. Консервативные политические партии могут быть очень низменны и могут искажать консервативное начало. Но это не должно затмевать той истины, что невозможно нормальное и здоровое существование и развитие общества без консервативных сил. Консерватизм поддерживает связь времен, не допускает окончательного разрыва в этой связи, соединяет будущее с прошлым. Революционизм поверхностен, оторван от онтологических основ, от ядра жизни. Эта печать поверхностности лежит на всех революционных идеологиях. Консерватизм же имеет духовную глубину, он обращен к древним истокам жизни, он связывает себя с корнями. Он верит в существование нетленной и неистребимой глубины. У великих гениев и творцов был этот консерватизм глубины. Никогда не могли они держаться на революционной поверхности.

Без консервативной среды невозможно появление великих творческих индивидуальностей. Много ли вы насчитываете творческих гениев среди идеологов крайнего революционизма? Лучшие люди не были с вами. Все они черпали творческую энергию в глубине жизни. И если чужд им был консерватизм внешний и политический, то начало консерватизма глубинного и духовного всегда можно найти у них. Эта консервативная глубина есть у самых больших людей XIX века, она есть у Гете, у Шеллинга и Гегеля, у Шопенгауэра и Р. Вагнера, Карлейля и Рёскина, у Ж. де Мэстра, у Вилье де Лиль Адана и Гюисманса, у Пушкина и Достоевского, у К. Леонтьева и Вл. Соловьева. Она есть у тех, которые жаждут новой, высшей жизни и не верят в революционные пути её достижения.

Исключительное господство революционных начал истребляет прошлое, уничтожает не только тленное в нём, но и вечно ценное. Революционный дух хочет создать грядущую жизнь на кладбищах, забыв о могильных плитах, хочет устроиться на костях умерших отцов и дедов, не хочет и отрицает воскресение мертвых и умершей жизни. Революционный дух хочет отдать жизнь человеческую истребляющей власти времени. Он бросает всё прошедшее в пожирающую пучину будущего. Этот дух обоготворяет будущее, т. е. поток времени, и не имеет опоры в вечности. Но поистине, прошедшее имеет не меньшие права, чем будущее. Прошедшее не менее онтологично, чем будущее, умершие поколения не менее онтологичны, чем поколения грядущие. В том, что было, не меньше от вечности, чем в том, что будет. И чувство вечности острее чувствуем мы в нашем обращении к прошлому. В чем притягивающая нас тайна красоты развалин? В победе вечности над временем. Ничто не дает так чувства нетленности, как развалины. Развалившиеся, поросшие мхом стены старых замков, дворцов и храмов представляются нам явлением иного мира, просвечивающим из вечности. В этом ином мире подлинно онтологическое сопротивляется разрушающему потоку времени. Разрушающим потоком времени сносится всё слишком временное, всё, устроенное для земного благополучия, и сохраняется нетленная красота вечности. В этом тайна красоты и обаяния памятников прошлого и памяти о прошлом, магия прошлого. Не только развалины дают нам это чувство победы вечности над временем, но и сохранившиеся старые храмы, старые дома, старые одежды, старые портреты, старые книги, старые мемуары. На всем этом лежит печать великой и прекрасной борьбы вечности с временем. Никакой современный, недавно построенный храм, хотя бы он представлял совершенную копию стиля древних храмов, не может дать того трепетного и томительного чувства, которое дает древний храм, ибо чувство это рождается в нас оттого, что время пробовало положить свою роковую печать и отступило. И воспринимается нами, как нетленная красота, не истребление и разрушение времени, а борьба вечности против этого истребления и разрушения, сопротивление иного мира в процессе этого мира. Все новое, сегодняшнее, недавно созданное и построенное не знает ещё этой великой борьбы нетленного с тленным, вечности мира иного с потоком времени этого мира, на нём нет ещё этой печати приобщения к высшему бытию, и потому нет в нём ещё такого образа красоты. Необходимо глубже вдуматься в эту магию прошлого, в это таинственное его очарование. Эта притягивающая и странная магия есть и в старых усадьбах, и в старых парках, и в семейных воспоминаниях, и во всех материальных предметах, говорящих о старых человеческих отношениях, и в старых книгах, и в самых посредственных портретах предков, и во всех вещественных остатках древних культур. Ничто новое, сегодняшнее и завтрашнее, не может дать такого острого чувства, ибо не произошло ещё в нём великой борьбы мира вечности с миром времени. Притягивающая красота прошлого не есть красота того, что было, что было когда-то сегодняшним и новым, это – красота того, что есть, что вечно пребывает после героической борьбы с истребляющей властью времени. Я хорошо знаю, что в прошлом не всё было столь прекрасным, что много в нём было уродства и безобразия. Но тайна красоты прошлого объясняется совсем не тем, что мы идеализируем прошлое и представляем себе его не таким, каково оно было на самом деле. Красота прошлого совсем не есть красота того настоящего, которое было в действительности триста или пятьсот лет тому назад. Красота эта есть красота того настоящего, которое есть сейчас, после преображения этого прошлого борьбой вечности со временем. Красота старого храма, как и красота семейных преданий, есть красота преображённого храма и преображённой семейной жизни. Образ красоты не есть уже образ того храма, который строился тысячу лет тому назад, и не есть образ той семейной жизни, которая двести лет тому назад протекала на земле со всеми грехами, пороками и уродством человеческим. Мы знаем б?льшую красоту, чем наши предки. Вот на какой глубине нужно искать основ консерватизма. Истинный консерватизм есть борьба вечности со временем, сопротивление нетленности тлению. В нём есть энергия не сохраняющая только, но и преображающая. Об этом не думаете вы, когда судите о консерватизме по вашим критериям.

Ваше революционное отношение к прошлому есть полярная противоположность религии воскресения. Революционный дух несовместим с религией Христа, потому что он хочет не воскресения, а смерти всего отошедшего и прошедшего, потому что он исключительно обращен к будущим поколениям и не думает об умерших предках, не хочет сохранить связи с их заветами. Религия революции есть религия смерти именно потому, что она исключительно поглощена современной и будущей земной жизнью. Религия Христа есть религия жизни именно потому, что она обращена не только к живым, но и к умершим, не только к жизни, но и к смерти. Кто отвращается от лика смерти и бежит от него ко вновь возникающей жизни, тот находится в истребляющей власти смерти, тот знает лишь клочья жизни. То, что революция хоронит своих покойников в красных гробах, религиозное отпевание заменяет революционными песнями, не ставит крестов на могилах, и значит, что она не хочет восстановления жизни, воскресения умерших, что всякий покойник для нее есть лишь орудие и средство, лишь повод для утверждения сегодняшней и завтрашней жизни. Религия революции покорно принимает тот злой закон природного порядка, в силу которого будущее пожирает прошедшее, миг последующий вытесняет миг предшествовавший; она поклоняется этой бедности и косности природной жизни, этой розни и смертоносной ненависти. Эта религия смерти не только охотно мирится со смертью прошедших поколений, отцов и дедов, но и хотела бы истребить самую память о них, не допускает продолжения их жизни в нашем воспоминании и почитании, в сохранении связи с их традициями и заветами. Вы, люди революционного сознания, отвергнувшие всякую правду консерватизма, не хотите прислушиваться к той глубине своей, в которой вы услыхали бы не только свой голос и голос своего поколения, но и голос отошедших поколений, голос всего народа во всей его истории. Вы не хотите знать воли всего народа в истории его, вы хотите знать лишь свою волю. Вы неблагородно и низко пользуетесь тем, что наши отцы, деды и прадеды лежат в земле, в могилах и не могут подать своего голоса. Вы ничего не делаете для того, чтобы они встали из могил, вы пользуетесь их отсутствием, чтобы устроить свои дела, чтобы использовать их наследство, не считаясь с их волей. В основе вашего революционного чувства жизни лежит глубокое неверие в бессмертие и нежелание бессмертия. На торжестве смерти зиждется царство ваше. Консерватизм, как вечное начало, требует, чтобы в решении судеб обществ, государств и культур был выслушан не только голос живых, но голос умерших, чтобы было признано реальное бытие не только за настоящим, но и за прошедшим, чтобы не порывалась связь с нашими покойниками. Учение Н. Ф. Федорова о воскрешении умерших предков есть прямая противоположность революционизма, есть религиозное обоснование правды консерватизма. Правда консерватизма не есть начало, задерживающее творчество будущего, она есть начало, воскрешающее прошлое в его нетленном. В учении Федорова о воскрешении есть много утопической фантастики. Но основной мотив его необычайно глубок. И по сравнению с радикализмом Федорова всё кажется таким умеренным и поверхностным.

Революционное отрицание связи будущего с прошлым, связи поколений, по религиозному своему смыслу есть отрицание тайны предвечной связи Сына и Отца, тайны Христа как Сына Божьего. В революции утверждается сыновство без отчества, Сын Человеческий не имеет отца. Сыны революции – parvenus. Революция по духовной своей природе есть разрыв отчей и сыновней ипостаси. Она разрушает тайны единства Св. Троицы в мире, в истории, в обществе. А поистине, Божественная Троичность действует не только на небе, но и на земле. И человечество может быть в единстве Троичности или выходить из него и восставать против него. В христианстве утверждается предвечная связь Отца и Сына, Сын рождается от Отца. Но нарушение этой связи может идти с двух сторон, может иметь два противоположных источника. Когда консерватизм отрицает творчество новой жизни, когда он задерживает движение жизни и представляет лишь силу инерции и косности, он также разрывает отчую и сыновнюю ипостась, он утверждает отца без сына, отца нерождающего. Отцы, восставшие на творческую, а не разрушительную жизнь сыновей, воздвигающие гонение на всякую динамику сыновьей жизни, также разрушают единство Божественной Троичности, как и сыновья, революционно порывающие всякую связь с отцами, истребляющие прошлое. Они становятся гасителями Духа. И потому начало консервативное не может быть единственным, отвлеченным началом, оно должно быть соединено с началом творческим, с динамическим движением. Правда консерватизма не в задержании творческого движения, а в сохранении и воскрешении вечного и нетленного в прошлом. Но в прошлом было и много тленного, грешного, злого, темного, и оно обречено огню. Охранение всей шелухи прошлого, всей его соломы, всего неонтологического в нём есть дурной, злой, отрицательный консерватизм. Он готовит революции и бывает виновником их. Гнилостные, разлагающие процессы прошлого не имеют права на охранение.

Природа консервативного начала плохо понимается не только врагами его, но и иными сторонниками его. Существует тип консерватора, который более всего сделал для скомпрометирования всякого консерватизма. В истинном сохранении и охранении должна быть преображающая энергия. Если в нём есть лишь инерция и косность, то это зло, а не добро. Велико значение исторической традиции и предания. Но в традиции и предании есть не только консервативное, но и творческое начало, есть положительная энергия. Традиция и предание вечно творятся, сохраняя преемственность. Так, в жизни церковной всё основано на священном предании. Но предание не означает косного консерватизма. Есть предание о религиозном творчестве, есть творческое предание, творческий консерватизм. И верность преданию означает продолжение творческого дела отцов и дедов, а не остановку. В прошлом в жизни церкви было творческое движение, был почин, была зачинающая человеческая активность. И верность преданиям этого прошлого означает продолжение творческого движения, почина, зачинающей человеческой активности. Зачинателями и творцами были апостолы, мученики, учителя церкви, святые. И мы неверны преданию о них, если мы в себе не чувствуем зачинающей творческой религиозной энергии. То же можно распространить и на всю культурную и государственную жизнь. Ложный, косный консерватизм не понимает творческой тайны прошлого и её связи с творческой тайной грядущего. Поэтому обратной стороной его является истребляющий прошлое революционизм. Революционизм есть кара, подстерегающая ложный консерватизм, изменивший творческому преданию. В революционизме торжествует хамизм, дух parvenu. В истинном же консерватизме есть благородство древнего происхождения. Историческая давность имеет религиозную, нравственную и эстетическую ценность. Благородство освященной старины все принуждены признать в лучшие минуты жизни, когда освобождаются от угара сегодняшнего дня. Но эта ценность и это благородство давнего, древнего, старинного, векового и тысячелетнего есть ценность и благородство преображения духом вечности, а не инерции, косности и окостенения. Мы религиозно, нравственно и эстетически почитаем во всем давнем и старинном жизнь, а не смерть, жизнь большую, чем быстротечные мгновения сегодняшнего дня, в которых бытие не отделено ещё от небытия, крупицы нетленного смешаны с огромным количеством тленного.

Правда консерватизма есть правда историзма, правда чувства исторической реальности, которое совершенно атрофировано в революционизме и радикализме. Отрицание исторической преемственности есть отрицание и разрушение исторической реальности, нежелание знать живой исторический организм. Отрицание и разрушение исторической преемственности есть такое же посягательство на реальное бытие, как и отрицание и разрушение преемственности личности, индивидуального человеческого я. Историческая реальность есть индивидуум особого рода. В жизни этой реальности есть органическая длительность. В исторической действительности есть иерархические ступени. И разрушение иерархического строения исторического космоса есть разрушение, а не свершение истории. В историческом космосе образуются и устанавливаются качества, неразложимые и неистребимые в своей онтологической основе. Эта иерархия кристаллизованных в истории качеств не должна препятствовать образованию новых качеств, не должна задерживать творческое движение. Но и никакое творческое движение, никакое образование новых качеств не может разрушать и сметать уже кристаллизовавшиеся исторические ценности и качества. Возрастание жизни и умножение ценностей совершается через начало консервативное, преображающее старую жизнь для вечности, и через начало творческое, созидающее новую жизнь для той же вечности. Разрыв отечества и сыновства, который совершается ложным консерватизмом и ложным революционизмом, есть ослабление жизни, есть дух смерти для прошедшего или для грядущего.

Неправедна, лжива и безобразна ваша исключительная вера в будущее. Этот футуризм – ваш коренной грех. Он разрывает и распыляет целостное историческое и космическое бытие. То футуристическое мироощущение, которое появилось в связи с новыми течениями в искусстве, имеет качество радикализма, оно доводит до конца революционное отрицание прошлого и обоготворение будущего и делает отсюда последние смелые выводы. Вы же, социальные революционеры разных оттенков, вы половинчаты, и так безнадежно поверхностны, что не можете углубить футуристического ощущения жизни. Крайним и радикальным оказывается ваш футуризм лишь в плоскости социальной. Но всё мышление ваше, все ваше чувственное восприятие жизни так старо, так инертно, сознание ваше так сдавлено категориями мира прошедшего. Ваше идолопоклонство перед будущим принадлежит дурному прошлому и взято из него. Поистине, новая душа не будет грешить этим идолопоклонством, она будет свободна от времени. Какая жалкая иллюзия – представлять себе будущее окрашенным в светлый радужный цвет, прошлое же – в цвет мрачный и черный! Какое жалкое заблуждение видеть в будущем больше реальности, чем в прошлом! Как будто бы от быстротечного времени зависит реальность бытия и качества бытия! Какое рабство чувствуется в таком отношении к жизни! Поистине, в б?льшей глубине нужно искать подлинных реальностей и качеств бытия. Истинное и цельное отношение к жизни должно утверждать вечное, вечное в прошлом и вечное в будущем, как единую длящуюся жизнь, должно искать подлинно онтологического. И поистине, онтологическое, а не иллюзионистическое отношение к жизни должно открыть творческое движение в глубине бытия, онтологическое движение самой абсолютной действительности, а не ваше поверхностное движение, разрывающее бытие на призрачные миги движения. Консервативное начало имеет религиозное значение, как утверждение отчей ипостаси, вечно ценного и бытийственного в прошлом, как воля к воскрешению прошлого в жизни вечной. И оно нисколько не противоречит началу творческому, тоже обращенному к вечности в будущем, утверждающему сыновнюю ипостась. Выявление радикального футуризма было неизбежно, и его нужно даже приветствовать. В нём окончательно изобличается ложь революционного отношения к прошлому и будущему, раскрывается бездна небытия, которую не видят половинчатые и поверхностные революционеры.

Существует не только священное предание церкви, но и священное предание культуры. Без предания, без традиции, без преемственности культура невозможна. Культура произошла из культа. В культе же всегда есть священная связь живых и умерших, настоящего и прошедшего, всегда есть почитание предков и энергия, направленная на их воскрешение. И культура получила в наследие от культа это почитание могильных плит и памятников, это поддержание священной связи времен. Культура по-своему стремится утвердить вечность. В культуре всегда есть начало консервативное, сохраняющее и продолжающее былое, и без него культура немыслима. Революционное сознание враждебно культуре. Оно пошло от вражды к культу, в самом зарождении своем оно было выпадением из культа, из установленной культом связи. Оно изначально было иконоборческой ересью, восстанием против культовой эстетики. Все вы, люди революционного духа, все вы культуроборцы. Вам нельзя верить, когда вы говорите, что вы за культуру, когда вы основываете свои «пролеткульты» и прочие безобразия. Вам многое нужно из орудий культуры для ваших утилитарных целей. Но вам ненавистна душа культуры, культовая её душа, поддерживающая огонь в неугасимой лампаде, сохраняющая связь времен в вечности, обращенная к покойникам, как и к живым. Вы хотели бы вынуть душу из культуры и оставить от нее лишь внешнюю оболочку, лишь кожуру. Вы хотите цивилизации, а не культуры. В истинном консерватизме почитаются творческие деяния предков, зачинавших и создававших культуру. Вы отказываетесь от этого почитания, вас давит величие предков. Вы хотели бы устроиться и погулять на свободе, без прошлого, без предков, без связи. Ваш революционный бунт обнаруживает ваше творческое бессилие, вашу слабость и ничтожество. Ибо почему бы сильным, ощутившим в себе творческую мощь, восставать против умерших творцов, совершать надругательство над могилами? Культура предполагает консервативное начало, начало, сохраняющее прошлое и воскрешающее умерших, и это консервативное начало не может быть страшно и стеснительно для самого дерзновенного творчества. Начало творческое и начало консервативное не могут быть противополагаемы. Новые храмы не должны непременно разрушать старые храмы. Будущее совместимо с прошлым, когда побеждает дух вечности. Революционное же или реакционное противоположение начала консервативного и творческого есть победа духа тления. Культура так же предполагает начало консервативное, как и начало творческое, сохранение и зачинание. И культура погибает, когда одно из этих начал исключительно торжествует и вытесняет другое. Цветение культуры требует и благоговейного отношения к могилам отцов, и творческого дерзновения, зачинающего небывалое.

Образ Рима является вечным образом культуры. Сложное строение Рима, наслоение в нём многих культурных эпох, сохранившиеся в нём следы всемирной истории научают нас познавать эту вечную, консервативно-творческую природу культуры, эту великую связь времен, это сохранение и преображение прошедшего в настоящем и будущем. В Риме памятники человеческого творчества, памятники истории превратились в явление природы. Развалины Рима дают могущественное и волнующее чувство вечности. Это сладостное чувство с особенной остротой пронизывает вас, когда вы смотрите на Кампанью, на Аппиеву дорогу, на древние могилы. Там царство покойников, там страна не рождает уже, но прошлое унаследовало вечность, вошло в неумирающую жизнь космоса. Там узнается, что человеческая история есть неотрывная часть жизни космической. Много увидите вы в Риме храмов сложного строения, совмещающих несколько культовых и культурных эпох. На развалинах древнего языческого храма построен храм первохристиан, а на нём позднейший христианский храм. Таков, например, прелестный храм St. Maria in Cosmedin и более известный St. Clemento. Это дает исключительное чувство неистребимой, вечно пребывающей реальности истории. Строение римской культуры подобно геологическому строению земли, оно есть явление космического порядка. Рим страшно углубляет чувство исторической жизни. В нём могилы – царство жизни, а не смерти, катакомбы говорят о вечных основах нашей культуры и истории, о возможности перехода их в вечность. Все это трудное и мучительное для первого восприятия Рима совместительство и сожительство Рима античного, Рима первохристианского, Рима возрождения и Рима барокко убедительно говорит о вечной связи времен в культуре и истории, о сочетании и слиянии начал консервативных и творческих. Революционное отрицание всякого консерватизма есть варварство. И революционная стихия – варварская стихия. Революционный дух есть реакция варварской стихии против культуры, против культового предания. Но в культуре может наступить застой, иссякание творчества, которое делает эту реакцию неизбежной. Вся европейская культура, которая есть прежде всего культура латинская, основана на предании античности, на органической с ней связи и потому уже заключает в себе начало консервативное. Вы не чувствуете этого потому, что вы равнодушны к культуре, что ваш идеал общественности не есть культурный идеал. Совершенно отрицают консервативное начало те, которые отрицают самобытность исторической действительности. Признание самого факта бытия этой действительности уже предполагает признание консервативного начала, т. е. сохранения единства и преемства её. Вы же хотите подменить конкретную историческую действительность отвлеченной социологической действительностью, и потому консервативное начало представляется вам помехой на путях вашего отвлечения.

Начало консервативное не допускает в общественной жизни ниспровержения общественного космоса, образованного творческой и организующей работой истории. Это начало сдерживает напор хаотической тьмы снизу. И потому смысл консерватизма не в том, что он препятствует движению вперёд и вверх, а в том, что он препятствует движению назад и вниз, к хаотической тьме, возврату к состоянию, предшествующему образованию государств и культур. Смысл консерватизма – в препятствиях, которые он ставит проявлениям зверино-хаотической стихии в человеческих обществах. Эта стихия всегда шевелится в человеке, и связана она с грехом. И вы, идеологи революционизма, отрицающие всякие права за консерватизмом, сами находитесь во власти заблуждений и других вводите в заблуждение, когда повторяете общие места о том, что революционизм есть всегда движение вперёд, а консерватизм – движение назад. Слишком часто в истории революционное движение вперёд было призрачным движением. Реально оно было движением назад, т. е. вторжением в образовавшийся творческим процессом истории общественный космос хаотической тьмы, которая тянет вниз. И потому борьба консервативных и революционных начал может оказаться борьбой начал космических и хаотических. Но консерватизм делается началом, задерживающим движение вперёд и вверх и отрицательным, в том случае, если он сознает себя единственным космическим началом человеческой жизни и становится во враждебное отношение к началу творческому. Сдержка хаотической тьмы снизу для охранения образовавшегося многими поколениями общественного космоса сама по себе недостаточна. Хаотическая тьма, имеющая бездонный источник, должна не только сдерживаться и не допускаться внутрь общественного космоса, она должна также просветляться и творчески преображаться. Консервативное и творческое начала должны служить одному и тому же космическому делу, великому делу борьбы с мировым хаосом и с грехом, отдающим человеческие общества во власть этого хаоса. И если хаотическая бесформенная тьма сама по себе не есть ещё зло, а лишь бездонный источник жизни, то она становится злом, когда её пробуют санкционировать и освящать, когда её делают руководящим началом человеческой жизни. В революционных же идеологиях хаос получает рационалистические санкции.

Жизнь отдельных людей, человеческих обществ и всего исторического человечества вечно получает новые источники обновления от непочатых ещё темных, хаотических, варварских сил. Силы эти обновляют дряхлеющую и леденеющую кровь человечества. К историческому космосу приобщаются новые человеческие расы и новые человеческие классы. Это – неизбежный и благостный процесс. Тьма должна вступать в царство света, но для того, чтобы просветиться и поддержать источники света новыми силами, а не для того, чтобы низвергнуть все светильники и расширить царство тьмы. Вступление новых сил в исторический космос и исторический свет есть процесс органический, а не механический. Как и всякий органический процесс, процесс этот предполагает иерархические начала, иерархический жизненный строй. Полное низвержение иерархического начала опрокидывает все светильники и гасит с таким трудом и мукой добытый свет. Светильники должны охраняться, чтобы тьма приобщилась к царству света, а не низвергла царство света. В космосе есть бездонная хаотическая основа, и из нее бьёт источник новых сил. Но космос должен сохранить свой иерархический строй, свой центральный источник света, чтобы не быть окончательно опрокинутым хаотическими силами, чтобы исполнить своё божественное предначертание, чтобы тьма просветлялась, чтобы хаос приобщился к космосу. Революционное сознание не понимает этих глубоких отношений между хаосом и космосом, скрытых под всеми общественными переворотами и изменениями. Чистое, отвлеченное революционное сознание противоестественно и чудовищно соединяет хаотическое и рационалистическое, оно поклоняется разом и хаосу, и рационализму. Оно противоположно космическому и мистико-органическому. Революционное сознание не хочет считаться с органической природой человека и человеческого общества, с их физиологией и психологией, обладающими большой устойчивостью. Оно не хочет знать, что эти физиология и психология имеют глубокую «мистическую» основу. Это есть черта крайнего рационализма, это ведет к рационалистическому изнасилованию природы, которая мстит за себя. Общественное развитие и общественные изменения должны считаться с органической природой и её непреложными законами. Но это рационалистическое изнасилование органической природы человека и общества совершается через силы хаотические, выходящие из космического ритма или не вошедшие ещё в него. Это соединение хаоса с рационализмом есть один из парадоксов общественной философии, который говорит о противоречиях человеческого бытия. В росте и цвете дерева нет ни хаотизма, ни рационализма. Такова же и природа человеческого общества, погруженного в недра жизни космической. Но хаотизм и рационализм в жизни человеческих обществ является результатом злой человеческой свободы, той произвольной свободы, которая есть знак человеческого рабства. Законы природы, сдерживающие хаос в космосе, обрушиваются на человеческое общество, вступившее на путь хаотического и рационалистического насилия, и возвращают человека в темницу его ветхой физиологии и психологии, революцией не побежденной и не преодоленной. Хаос не может освободить человека, ибо он и есть источник рабства человека. Революция бессильна изменить человеческую природу; она оставляет её органически ветхой, подчиненной старой и непреодоленной физиологии и психологии, но притязает механически создать из этой старой человеческой природы совершенно новое общество и жизнь. Это и делает революции в значительной степени призрачными, не имеющими корней. Это бессилие революционного хаоса изменить человеческую природу, преодолеть законы её физиологии и психологии, эта оторванность его от мистической глубины органической жизни и обосновывает правду и права консерватизма. Если бы революционизм имел силу реально и существенно изменить и преобразить человеческую природу и сотворить новую лучшую жизнь, то он был бы оправдан. Но так как революционизм лжет, что он может это сделать, так как его достижения призрачны, то реакция консерватизма против него есть необходимая реакция изнасилованной, но не преображённой природы.

Консервативное начало не есть начало насилующее и не должно быть им. Это – свободно-органическое начало. В нём есть здоровая реакция против насилия над органической природой, против покушения на убиение жизни, которая хочет быть длящейся. Консервативное начало само по себе не противоположно развитию, оно только требует, чтобы развитие было органическим, чтобы будущее не истребляло прошедшего, а продолжало его развивать. Несчастна судьба той страны, в которой нет здорового консерватизма, заложенного в самом народе, нет верности, нет связи с предками. Несчастлив удел народа, который не любит своей истории и хочет начать её сначала. Так несчастлива судьба нашей страны и нашего народа. Если консерватизм существует лишь у власти, оторванной от народа и противоположной народу, в самом же народе его нет, то всё развитие народа делается болезненным. В консерватизме, как связи с вечностью, должна быть не только сила, но и правда, привлекающая сердце народное, обоснованная в его духовной жизни. Постылый и отталкивающий консерватизм бессилен, он может насиловать, но не может привлекать к себе и вести за собой. И несчастна страна, в которой всякий консерватизм сделался постылым и насилующим. Когда консерватизм ассоциируется в народном сознании с препятствием для развития и с враждой к творчеству, то в стране готовится революция. Виновными в этом бывают и те консервативные силы, которые допустили в себе омертвение и окостенение, и те революционные силы, которые восстали на вечные начала, на непреходящие ценности и святыни. Энергия консервативная должна быть также имманентна народу, как и энергия творческая, она не может быть исключительно внешней для него. Революция означает крайнюю трансцендентность всего божественного и духовно ценного. В конце концов всякое здоровое консервативное течение, без которого не может быть сохранения общественного космоса, имеет опору в тысячелетних чувствах народных, которые нельзя разрушить в один день, минуту или год. Духовные же перевороты в жизни народа совершаются не теми путями, которыми совершаются революции. Величайший духовный переворот в истории человечества – явление христианства в мире – не был революцией в вашем смысле слова. Наибольшую свободу для человека дает сочетание начала консервативного с началом творческим, т. е. гармоническое развитие общественного космоса. Новые же откровения мира духовного возникают в ином плане, ускользающем от ваших взоров. И вы хотите сохранить о себе память в грядущих поколениях, и вы хотите долголетия в исторической жизни. И этим вы утверждаете какую-то правду консервативного начала. И если вы хотите, чтобы сохранилась о вас память и чтобы вы продолжали жить, то вы должны сохранить память о своих умерших предках и должны воскрешать их для жизни вечной. «Чти отца твоего и матерь твою, и благо тебе будет, и долговечен ты будешь на земле». В религиозной глубине заложено начало консервативное. Там же заложено и начало творческое.

Из книги Пятое Евангелие автора Штайнер Рудольф

Письмо LV Сенека приветствует Луцилия! (1).Я как раз вернулся с прогулки в носилках; впрочем, если бы я столько же прошел пешком, усталость была бы не больше. Когда тебя подолгу носят, это тоже труд и, видно, еще более тяжелый из-за своей противоестественности. Природа дала нам

Из книги Картезианские размышления автора Мамардашвили Мераб Константинович

Письмо LVI Сенека приветствует Луцилия! (1) Пусть я погибну, если погруженному в ученые занятия на самом деле так уж необходима тишина! Сейчас вокруг меня со всех сторон - многоголосый крик: ведь я живу над самой баней. Вот и вообрази себе все разнообразие звуков, из-за

Из книги Сад, Фурье, Лойола автора Барт Ролан

Письмо С Сенека приветствует Луцилия! (1) Ты пишешь, что с жадностью читал книги Фабиана Папирия «О делах гражданских», но они обманули твои ожиданья; а потом, забыв, что речь идет о философе, обвиняешь его за плохой слог. - Пусть будет так, как ты считаешь, пусть он скорее

Из книги Четвертый лист пергамента: Повести. Очерки. Рассказы. Размышления автора Богат Евгений

Письмо СIV Сенека приветствует Луцилия! (1) Я убежал к себе в Номентанскую усадьбу, - от чего, по-твоему? От города? - Нет, от лихорадки, - той, что подкрадывается исподволь. Она уже наложила на меня руку, но я сразу велел закладывать повозку, хоть Паулина меня и удерживала.

Из книги Избранное автора Богат Евгений

Письмо СV Сенека приветствует Луцилия! (1) Я скажу, за чем тебе надобно следить, чтобы жить безопасней. А ты, полагаю, выслушаешь мои наставления так, словно я поучаю тебя, как сохранить здоровье на Ардеатинском поле. Посмотри сам, что подстрекает человека губить другого, -

Из книги Письма к провинциалу автора Паскаль Блез

Пятое Евангелие Кельн, Первый доклад, 17 Декабря 1913 Мне надлежит по случаю сегодняшнего и завтрашнего вечера говорить о том, что мы привыкли называть Мистерия Голгофы и, именно, должна будет быть сделана попытка, чтобы говорить об этом в некой другой форме, чем это прежде

Из книги Марксистская философия в XIX веке. Книга вторая (Развитие марксистской философии во второй половине XIX века) автора

РАЗМЫШЛЕНИЕ ПЯТОЕ Вернемся к пункту, который я пометил в прошлой беседе, и, может быть, мы с какой-то новой стороны сумеем посмотреть на аналитический аппарат когито, который строился Декартом, чтобы понять, для чего он строился и чего можно достичь с его

Из книги Анархия и Порядок автора Бакунин Михаил Александрович

1. Письмо Иезуиты, как известно, весьма способствовали формированию идеи того, что у нас есть литература. Наследники и распространители латинской риторики в просвещении, на которое они, так сказать, обладали монополией в старой Европе, они завещали буржуазной Франций

Из книги Чтения о Богочеловечестве автора Соловьев Владимир Сергеевич

ПИСЬМО ПЯТОЕ Отплытие Картины Ватто при углубленном рассматривании тончайше в нас лепят особое, странное состояние души, передать которое лично я берусь лишь с помощью стихов Блока. Почему именно Блока? Это, наверное, необъяснимое, как необъяснимо и колдовство

Из книги автора

Из книги автора

Письмо пятое О намерениях иезуитов при установлении новой морали. - Два рода казуистов среди них: большинство распущенных, меньшинство строгих; причина этой разницы. - Объяснение учения о вероятностях. - Большое количество новейших неизвестных авторов, заменяющих

Из книги автора

Письмо К. Маркса к В.И. Засулич. Наброски ответа на письмо Засулич Не только передовые русские мыслители откликнулись на труды Маркса. Он, со своей стороны, живо интересовался вопросами общественного развития России и отражением его в русской общественной мысли, углубляя

Из книги автора

Письмо пятое Был ли когда-либо патриотизм, в том сложном смысле, который придают этому слову, народной страстью или добродетелью?Имея в руках историю, я не колеблясь отвечаю на этот вопрос решительным нет, и, чтобы доказать читателю, что я не ошибаюсь, отвечая таким

Из книги автора

Чтение пятое Учение об идеях, правильно развитое, указывает нам объективную сущность божественного начала или то, что составляет собственную метафизическую область его бытия, независимую от природного мира явлений, хотя и связанную с ним. Мы узнали, как должно мыслить те

Русский мыслитель Николай Александрович Бердяев дал яркую и точную характеристику консерватизма:
«Консерватизм поддерживает связь времен, не допускает окончательного разрыва этой связи, соединяет будущее с прошлым. Консерватизм имеет духовную глубину, он обращен к истокам жизни, связывает себя с корнями. Истинный консерватизм есть борьба вечности со временем, сопротивление нетленности тлению. В нем живет энергия не сохраняющая только, но преображающая».
Таким образом, консерватизм это не бессмысленное упорство в традициях (которые подчас становятся неактуальными в настоящее время), это осмысление настоящего и планирование будущего через призму прошлого. Консерватизм не отрицает новое, а принимает, сохраняя ценности старого.
Из всех идеологий только консерватизм напоминает природу, где новые веточки и листочки, постепенно сменяют старые, соблюдая гармонию и общее единообразие природной красоты.
Только в консерватизме Россия может обрести свою истинную сущность, ибо верность традициям и сохранение человеческих ценностей сопровождало русскую нацию на протяжении всей истории её развития. «Святая Русь», «Великая Россия», «Киев», «Владимир», «Москва», «Петроград» - тысячелетняя история Государства Российского. С момента принятия крещения в православную Христову веру, русские люди накапливали, хранили и свято почитали все те идеалы и человеческие ценности, на которых основывается консервативное мышление, которых так не хватает русскому в наше время. Это культура, нация, личность, государство, традиции.
Сейчас наблюдается мощная экспансия ложной культуры, которую навязывают русским. Культурный «ширпотреб» поглощает всю нацию, а нация с радостью принимает в свои объятия культурные идолы, в которых она не просто не нуждается – которые противоречат её историческому развитию и препятствуют её существованию.
Великой проблемой современной России является отсутствие стабильных условий существования. Это является следствие отсутствия традиций. Человек с чистой совестью, как правило, консервативен. Он хочет жить и умирать так, как жили и умирали его отцы и деды. Да, за семь десятилетий двадцатого столетия были стёрты вековые традиции. Советская власть приложила максимум усилий, чтобы на корню вырубить все человеческие ценности русского народа. Но вместе с тем, Советский Союз даровал и новые идеи. Советский народ жил на пределе возможностей, в постоянном страхе перед внешними и внутренними врагами. Государство вложило в умы людей новые идеалы, новые мысли, самостоятельно каждому расставляло жизненные приоритеты. Но именно так и были созданы новые традиции и идеалы. Каждый гражданин Советского союза гордился своим Отечеством, гордился своей Семьей, гордился своими Вождями.
Русскому народу свойственна подневольность. На протяжении всей истории развития большая часть населения жила в рабстве – три столетия монголо-татарского ига, четыре столетия крестьянского рабства, последнее столетие – советского рабства. Безусловно, всё, что не убивает сегодня нас – завтра сделает сильней. Именно так закалялся русский дух, который на протяжении всей истории развития нашей державы помогал человеку выжить под гнётом господ, побеждать в войнах, переживать поражения. Но можно ли говорить о возможности свободомыслия у русского человека? И нужна ли ему эта свобода как таковая? Всё что нужно русскому – это вера. Вера в семью, вера в Отечество, вера в Бога. Только на вере может быть основано государство на русской земле. И не важно, каким образом вера будет дана народу – убеждением, наставлением или «вбита» активной пропагандой. С верой русский человек прожил более тысячи лет, а без веры может умереть за пару десятков лет, что и случится, если произойдёт смена идеологического курса.
Сейчас от гордости за свою нацию остался только чёрно-жёлто-белый имперский флаг и надписи-лозунги на футболках вроде «Я - Русский». Жизненные идеалы, ценность семьи и гордость за Отечество отсутствуют как явление. А самое главное, политическая элита, получив место у руля тоталитарной машины, даже не пытается вести агитационную политику хотя бы для создания ложных образов, способных сплотить великую нацию. Это путь вниз, путь в бездну. Русский дух нужно подпитывать верой. А если веру насильственным образом отнимать и топтать, как это происходит сейчас, дальнейшие события могут развиваться по двум сценариям. Либо русские будут истреблены, как нация, либо, сплотившись, они вскинут головы и сбросят этот никчёмный груз действующей власти, и произойдет это, скорее всего, не без алых рек пролитой крови.

← Вернуться