На волге некрасов. Богатый был барин – Страсть Некрасова к игре в карты и охоте – О Волга! После многих лет я вновь принес тебе привет

Н.А.Некрасов.
НА ВОЛГЕ
(Детство Валежникова)

. . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . .
Не торопись, мой верный пес!
Зачем на грудь ко мне скакать?
Еще успеем мы стрелять.
Ты удивлен, что я прирос
На Волге: целый час стою
Недвижно, хмурюсь и молчу.
Я вспомнил молодость мою
И весь отдаться ей хочу
Здесь на свободе. Я похож
На нищего: вот бедный дом,
Тут, может, подали бы грош.
Но вот другой - богаче: в нем
Авось побольше подадут.
И нищий мимо; между тем
В богатом доме дворник плут
Не наделил его ничем.
Вот дом еще пышней, но там
Чуть не прогнали по шеям!
И, как нарочно, все село
Прошел - нигде не повезло!
Пуста, хоть выверни суму.
Тогда вернулся он назад
К убогой хижине - и рад.
Что корку бросили ему;
Бедняк ее, как робкий пес,
Подальше от людей унес
И гложет... Рано пренебрег
Я тем, что было под рукой,
И чуть не детскою ногой
Ступил за отческий порог.
Меня старались удержать
Мои друзья, молила мать,
Мне лепетал любимый лес:
Верь, нет милей родных небес!
Нигде не дышится вольней
Родных лугов, родных полей,
И той же песенкою полн
Был говор этих милых волн.
Но я не верил ничему.
Нет,- говорил я жизни той.-
Ничем не купленный покой
Противен сердцу моему...

Быть может, недостало сил
Или мой труд не нужен был,
Но жизнь напрасно я убил,
И то, о чем дерзал мечтать,
Теперь мне стыдно вспоминать!
Все силы сердца моего
Истратив в медленной борьбе,
Не допросившись ничего
От жизни ближним и себе,
Стучусь я робко у дверей
Убогой юности моей:
- О юность бедная моя!
Прости меня, смирился я!
Не помяни мне дерзких грез,
С какими, бросив край родной,
Я издевался над тобой!
Не помяни мне глупых слез,
Какими плакал я не раз,
Твоим покоем тяготясь!
Но благодушно что-нибудь,
На чем бы сердцем отдохнуть
Я мог, пошли мне! Я устал,
В себя я веру потерял,
И только память детских дней
Не тяготит души моей...

Я рос, как многие, в глуши,
У берегов большой реки,
Где лишь кричали кулики,
Шумели глухо камыши,
Рядами стаи белых птиц,
Как изваяния гробниц,
Сидели важно на песке;
Виднелись горы вдалеке,
И синий бесконечный лес
Скрывал ту сторону небес,
Куда, дневной окончив путь,
Уходит солнце отдохнуть.

Я страха смолоду не знал,
Считал я братьями людей
И даже скоро перестал
Бояться леших и чертей.
Однажды няня говорит:
«Не бегай ночью - волк сидит
За нашей ригой, а в саду
Гуляют черти на пруду!»
И в ту же ночь пошел я в сад.
Не то, чтоб я чертям был рад,
А так - хотелось видеть их.
Иду. Ночная тишина
Какой-то зоркостью полна,
Как будто с умыслом притих
Весь божий мир - и наблюдал,
Что дерзкий мальчик затевал!
И как-то не шагалось мне
В всезрящей этой тишине.
Не воротиться ли домой?
А то как черти нападут
И потащат с собою в пруд,
И жить заставят под водой?
Однако я не шел назад.
Играет месяц над прудом,
И отражается на нем
Береговых деревьев ряд.
Я постоял на берегу,
Послушал - черти ни гу-гу!
Я пруд три раза обошел,
Но черт не выплыл, не пришел!
Смотрел я меж ветвей дерев
И меж широких лопухов,
Что поросли вдоль берегов,
В воде: не спрятался ли там?
Узнать бы можно по рогам.
Нет никого! Пошел я прочь,
Нарочно сдерживая шаг.
Сошла мне даром эта ночь,
Но если б друг какой иль враг
Засел в кусту и закричал
Иль даже, спугнутая мной,
Взвилась сова над головой -
Наверно б мертвый я упал!
Так, любопытствуя, давил
Я страхи ложные в себе
И в бесполезной той борьбе
Немало силы погубил.
Зато, добытая с тех пор,
Привычка не искать опор
Меня вела своим путем,
Пока рожденного рабом
Самолюбивая судьба
Не обратила вновь в раба!

О Волга! после многих лет
Я вновь принес тебе привет.
Уж я не тот, но ты светла
И величава, как была.
Кругом все та же даль и ширь,
Все тот же виден монастырь
На острову, среди песков,
И даже трепет прежних дней
Я ощутил в душе моей,
Заслыша звон колоколов.
Все то же, то же... только нет
Убитых сил, прожитых лет...

Уж скоро полдень. Жар такой,
Что на песке горят следы,
Рыбалки дремлют над водой,
Усевшись в плотные ряды;
Куют кузнечики, с лугов
Несется крик перепелов.
Не нарушая тишины
Ленивой медленной волны,
Расшива движется рекой.
Приказчик, парень молодой,
Смеясь, за спутницей своей
Бежит по палубе; она
Мила, дородна и красна.
И слышу я, кричит он ей:
«Постой, проказница, ужо -
Вот догоню!..» Догнал, поймал,-
И поцелуй их прозвучал
Над Волгой вкусно и свежо.
Нас так никто не целовал!
Да в подрумяненных губах
У наших барынь городских
И звуков даже нет таких.

В каких-то розовых мечтах
Я позабылся. Сон и зной
Уже царили надо мной.
Но вдруг я стоны услыхал,
И взор мой на берег упал.
Почти пригнувшись головой
К ногам, обвитым бечевой.
Обутым в лапти, вдоль реки
Ползли гурьбою бурлаки,
И был невыносимо дик
И страшно ясен в тишине
Их мерный похоронный крик,-
И сердце дрогнуло во мне.

О Волга!.. колыбель моя!
Любил ли кто тебя, как я?
Один, по утренним зарям,
Когда еще все в мире спит
И алый блеск едва скользит
По темно-голубым волнам,
Я убегал к родной реке.
Иду на помощь к рыбакам,
Катаюсь с ними в челноке,
Брожу с ружьем по островам.
То, как играющий зверок.
С высокой кручи на песок
Скачусь, то берегом реки
Бегу, бросая камешки,
И песню громкую пою
Про удаль раннюю мою...
Тогда я думать был готов,
Что не уйду я никогда
С песчаных этих берегов.
И не ушел бы никуда -
Когда б, о Волга! над тобой
Не раздавался этот вой!

Давно-давно, в такой же час,
Его услышав в первый раз.
Я был испуган, оглушен.
Я знать хотел, что значит он,-
И долго берегом реки
Бежал. Устали бурлаки.
Котел с расшивы принесли,
Уселись, развели костер
И меж собою повели
Неторопливый разговор.
- Когда-то в Нижний попадем?-
Один сказал: - Когда б попасть
Хоть на Илью...- «Авось придем.
Другой, с болезненным лицом,
Ему ответил. - Эх, напасть!
Когда бы зажило плечо,
Тянул бы лямку, как медведь,
А кабы к утру умереть -
Так лучше было бы еще...»
Он замолчал и навзничь лег.
Я этих слов понять не мог,
Но тот, который их сказал,
Угрюмый, тихий и больной,
С тех пор меня не покидал!
Он и теперь передо мной:
Лохмотья жалкой нищеты,
Изнеможенные черты
И, выражающий укор,
Спокойно-безнадежный взор...
Без шапки, бледный, чуть живой,
Лишь поздно вечером домой
Я воротился. Кто тут был -
У всех ответа я просил
На то, что видел, и во сне
О том, что рассказали мне,
Я бредил. Няню испугал:
«Сиди, родименькой, сиди!
Гулять сегодня не ходи!»
Но я на Волгу убежал.

Бог весть, что сделалось со мной?
Я не узнал реки родной:
С трудом ступает на песок
Моя нога: он так глубок;
Уж не манит на острова
Их ярко-свежая трава,
Прибрежных птиц знакомый крик
Зловещ, пронзителен и дик,
И говор тех же милых волн
Иною музыкою полн!

О, горько, горько я рыдал,
Когда в то утро я стоял
На берегу родной реки,-
И в первый раз ее назвал
Рекою рабства и тоски!..

Что я в ту пору замышлял,
Созвав товарищей детей,
Какие клятвы я давал -
Пускай умрет в душе моей,
Чтоб кто-нибудь не осмеял!

Но если вы - наивный бред,
Обеты юношеских лет,
Зачем же вам забвенья нет?
И вами вызванный упрек
Так сокрушительно жесток?..

Унылый, сумрачный бурлак!
Каким тебя я в детстве знал,
Таким и ныне увидал:
Все ту же песню ты поешь,
Все ту же лямку ты несешь,
В чертах усталого лица
Все та ж покорность без конца.
Прочна суровая среда,
Где поколения людей
Живут и гибнут без следа
И без урока для детей!
Отец твой сорок лет стонал,
Бродя по этим берегам,
И перед смертию не знал,
Что заповедать сыновьям.
И, как ему,- не довелось
Тебе наткнуться на вопрос:
Чем хуже был бы твой удел,
Когда б ты менее терпел?
Как он, безгласно ты умрешь,
Как он, безвестно пропадешь.
Так заметается песком
Твой след на этих берегах,
Где ты шагаешь под ярмом
Не краше узника в цепях,
Твердя постылые слова,
От века те же «раз да два!»
С болезненным припевом «ой!»
И в такт мотая головой...
1860
Н.А.Некрасов. Сочинения в трех томах.
Москва: Государственное изд-во
художественной литературы, 1959.

Во второй половине 50-х годов Некрасов становится богатым человеком. Его состояние сложилось из нескольких источников. Росла подписка на «Современник». Большой доход приносили отдельные издания некрасовских произведений. 2-е издание «Стихотворений», выпущенное в 1861 г., принесло автору около 150 тысяч рублей чистой прибыли97 (всего при жизни Некрасова «Стихотворения» выдержали 12 изданий98 ). Третьей статьей дохода в бюджете поэта являлись его крупные карточные выигрыши.

Богатство изменило образ жизни поэта. Во второй половине 50-х годов «…произошло почти сказочное превращение в наружной обстановке и жизни Некрасова. (…) у подъезда его квартиры по вечерам стояли блестящие экипажи очень важных особ; его ужинами восхищались богачи-гастрономы; сам Некрасов бросал тысячи на свои прихоти, выписывал из Англии ружья и охотничьих собак (…)»99 . В 1854 году Некрасов стал членом петербургского Английского клуба, являющегося средоточием столичной знати100 .

Некрасов уделял картам большое внимание с первых лет жизни в Петербурге. К концу 50-х годов масштаб его игры вырос неизмеримо. В числе карточных партнёров поэта оказался целый ряд виднейших сановников, в том числе А. В. Адлерберг* , А. А. Абаза** и др.

Вспоминая перед смертью о своих самых крупных карточных проигрышах, Некрасов указал: «Самый большой мой проигрыш в один раз был 83 тысячи»102 . Максимальный выигрыш поэта был гораздо больше. «Одно время я был в выигрыше до 600 тысяч»103 – вспоминал он. Сами суммы говорят об уровне партнеров, с которыми встречался Некрасов за карточным столом.

Говоря о причинах карточных успехов Некрасова, А. М. Скабичевский отмечал: «…в самый разгар карточных турниров никогда не покидал его рассудок, который взвешивал с хладнокровием математического расчета все шансы выигрышей и проигрышей. Обыкновенно у нас считается аксиомой, что страсти омрачают рассудок; карточную же игру полагают такой гибельной страстью, которая более, чем какая-либо другая, отнимает у человека и волю, и разум. Некрасов служит вопиющим опровержением этой аксиомы. Та могучая сила воли, которой одарен был Некрасов от природы и которую он еще более развил борьбой с внешними обстоятельствами жизни, ни на минуту не покидала его (…). При таком непреклонном самообладании Некрасов никогда не позволял себе в игре то, что называется зарываться»104 .

С конца 50-х годов особый размах приобрела и другая страсть Некрасова – к охоте. Поэт обзаводится целым арсеналом ружей – английских, бельгийских, французских, покупает в Петербурге и выписывает из-за границы дорогих охотничьих собак. С конца 50-х годов охоты Некрасова, проходившие обычно в Новгородской губернии, приобретают почти что царский размах. Среди его товарищей, с которыми он ездил на охоту, было немало высокопоставленных лиц, в их числе: упоминавшийся выше А. А. Абаза (будущий министр финансов) (X, 458), адмирал Н. К. Краббе (в 1862-1876 гг. морской министр)105 , егермейстер Двора С. Д. Шереметьев (зять М. Н. Муравьёва, в то время министра государственных имуществ)106 и др. По-видимому, в начале 60-х годов в жизнь Некрасова входит и охота на медведей, которой он также занимался в Новгородской губернии.

Дом на Литейном проспекте, в котором жил Некрасов

В августе 1857 года Некрасов переехал на квартиру И. И. Панаева в доме на Литейном проспекте*, который с 1858 г. принадлежал А. А. Краевскому107 .

В этой квартире поэт прожил последние двадцать лет своей жизни. Отсюда он уезжал на Волгу, в Грешнево и Карабиху, и сюда возвращался обратно. В 1857-1877 гг. в квартире размещались редакции некрасовских журналов «Современник» и «Отечественные записки». Как отмечал С. А. Рейсер, здесь «почти четверть века находился штаб русской революционно-демократической мысли»108 .

Квартира Некрасова несла на себе яркий отпечаток личности своего хозяина. А. М. Скабичевский вспоминал: «Кто вошел бы к нему в квартиру, не зная, кто в ней живет, ни за что не догадался бы, что это квартира литератора, и к тому же певца народного горя. Скорее можно было подумать, что здесь обитает какой-то спортсмен, который весь ушел в охотничий промысел; во всех комнатах стояли огромные шкапы, в которых вместо книг красовались штуцера и винтовки; на шкапах вы видели чучела птиц и зверей. В приемной же комнате на видном месте между окнами стояла на задних лапах, опираясь о дубину, громадная медведица с двумя медвежатами, и хозяин с гордостью указывал на нее, как на трофей одного из самых рискованных охотничьих подвигов»109 .

«К середине пятидесятых годов, – пишет К. И. Чуковский, – к тридцатипятилетнему возрасту, он (Некрасов – Н. З.) стал влиятельной персоной в Петербурге, – член аристократического Английского клуба, издатель демократического, лучшего в России, журнала, любимый радикальной молодежью поэт, друг высоких сановных особ. У него повара, егеря и лакеи, он устраивает себе “грандиозные охотничьи предприятия”, он ведет крупную игру, выигрывает и проигрывает тысячи»110 .

Но эта «влиятельная персона» писала революционные стихи. Противоречие между обличительно-революционным характером поэзии Некрасова и буржуазно-барским образом его жизни поражало и современников. «Личность Некрасова, – писал А. М. Скабичевский, – является (…) камнем преткновения для всех, имеющих обыкновение судить шаблонными представлениями. Помилуйте, поэт музы гнева и печали, певец народного горя, глашатай мук и стонов всех обездоленных, – и вдруг большую часть жизни был окружен полным комфортом и почти роскошью, сладко ел и пил, играл в карты (…). Все эти качества, составляющие существенные элементы характера Некрасова, конечно, не имеют ничего общего с тем шаблонным представлением певца народного горя, к которому мы привыкли. Певец горя народного, конечно, должен быть, во-первых, Козьмою бессребреником, во-вторых, обладать кротким и нежным сердцем, не пить, не курить, сидеть на чердаке и бряцать на лире впроголодь или же ходить по деревенским хатам и, прислушиваясь к стонам народного горя, заливаться слезами. И вдруг этот самый певец народного горя является перед вами во образе не то игрока, не то браконьера. Это может хоть кого сбить с толку»111 .

Противоречие между революционной проповедью и барским образом жизни являлось постоянной причиной душевных терзаний поэта. «Революционер, выросший в Некрасове (…), жестоко осуждал в нём буржуазные черты его натуры, а выросший (…) буржуа со всеми его порочными наклоностями крепко сопротивлялся, не желал уступать (…). Не надо думать, что этот конфликт был поверхностен; напротив, он был чрезвычайно мучителен для Некрасова. Собственный образ жизни казался ему преступным, позорным, но разорвать его золоченые цепи, им самим созданные, он не мог»112 .

Разумеется, барский образ жизни и размах карточной игры не могли не подрывать престиж Некрасова в кругах радикальной молодежи. Многие молодые люди, будучи ярыми поклонниками некрасовских стихов, к самому поэту относились неприязненно. Их нравственному чувству и юношескому максимализму претил Некрасов – член Английского клуба и карточный партнёр вельмож.

Вторая половина 50-х годов: в родных местах

После 1845 года Некрасов ненадолго заезжал в Грешнево летом 1853 и 1858 гг. по дороге в переданную ему в 1853 году отцом усадьбу Алешунино во Владимирской губернии. В 1859 году Некрасов вновь посетил Грешнево: он приехал сюда в конце июня и в начале августа уже вернулся в Петербург.

В 1860 году поэт приехал в Грешнево во второй половине июля и пробыл здесь до начала сентября. Этим летом в Грешневе он написал стихотворение «На Волге», в котором упомянул Николо-Бабаевский монастырь, находящийся на правом берегу Волги немного ниже Грешнева. Вот эти известные строки:

О Волга! после многих лет

Я вновь принес тебе привет.

Уж я не тот, но ты светла

И величава, как была.

Кругом всё та же даль и ширь,

Всё тот же виден монастырь

На острову среди песков,

И даже трепет прежних дней

Я ощутил в душе моей,

Заслыша звон колоколов… (II, 86).

Каждый, кто бывал в Николо-Бабаевском монастыре, знает, что он стоит на берегу Волги, а не на острове. Откуда же взялся в стихотворении остров? До подъёма уровня Волги в середине 50-х гг. XX века посередине реки напротив монастыря тянулся узкий и длинный остров, именуемый Бабаевским, отчего с левого берега обитель могла казаться стоящей на этом острове. Возможно и другое объяснение. Весной и в начале лета, во время разлива Волги и Солоницы, окрестности обители заливало половодье. В это время монастырь со своими стенами, храмами и высокой колокольней действительно превращался в остров, окруженный со всех сторон водой. В издании, современном написанию некрасовского стихотворения, о монастыре сказано: «Местоположение его весьма красивое; он стоит на правом, возвышенном берегу реки Волги, при самом впадении в нее р. Солоницы. Особенно красивый вид придает монастырю находящаяся на южной стороне его роща, состоящая из дубовых, березовых, ореховых и осиновых дерев. Лучший вид на монастырь с юго-западной стороны, от р. Волги; с левого берега ее виден монастырь с дальнего расстояния, особенно в весенний разлив Волги, когда вода почти доходит до самых стен монастырской ограды, все здания его представляются как будто стоящими в воде или на острове»113 .

По приезде из Петербурга, Некрасов сразу начинал охотиться в окрестностях Грешнева. Вначале его сопровождал крестьянин Ефим орловский (из соседней деревни Орлово), а с 1853 г. – сын последнего Кузьма, Кузьма Ефимович Солнышков* , на долгие годы ставший постоянным спутником Некрасова в его охотничьих поездках (именно благодаря ему Некрасов познакомился в Костроме с Г. Я. Захаровым).

«Кузьма-охотник, коломенский он был, здоровенный такой»115 , – вспоминал о нём сын Г. Я. Захарова, И. Г. Захаров. Кузьма был опытным и бывалым охотником, по воспоминаниям А. А. Буткевич, он еще в детстве на охоте отстрелил себе палец.

По мере того как Некрасов богател, его охота в окрестностях Грешнева приобретала всё больший размах. А. А. Буткевич вспоминала: «По мере того как средства его росли и он делался самостоятельным, он придал охоте своей характер по своему вкусу и своим планам. Охота была для него не одною забавой, но и средством знакомиться с народом. Каждое лето периодически повторялась. Поработав несколько дней, брат начинал собираться. Это значило: подавали к крыльцу простую телегу, которую брали для еды, людей, ружья и собак. Затем вечером или рано утром на другой день брат отправлялся сам в легком экипаже с любимой собакой, редко с товарищем – товарища в охоте брать не любил. Он пропадал по несколько дней, иногда неделю и более. По рассказам, происходило вот что: в разных пунктах охоты у него были уже знакомцы – мужики-охотники; он до каждого доезжал и охотился в его местности. Поезд, сперва из двух троек, доходил до пяти, брались почтовые лошади, ибо брат набирал своих провожатых и уже не отпускал их до известного пункта»116 . Заметим, что в советское время об этих тройках не любили упоминать: действительно, поэт-демократ, а на охоту ездит на нескольких тройках, вот барство-то дикое.

Постепенно у Некрасова сложилась особая манера общения с крестьянами на охоте. Внук его камердинера Н. А. Бутылина в 1928 году со слов своего деда свидетельствовал: «А когда, говорит дюдя Никанор (Н. А. Бутылин – Н. З.), соберемся на охоту, Некрасов во все карманы жилета и пиджака накладет денег: где полтинник, где рубль, где три рубля, где пять рублей, и дорогой, кто попадётся плохо одетый, (…) остановит встречного, дорогу спросит, которую отлично сам знает, а то спросит, не проезжал ли здесь такой-то охотник, и с последующим ответом дает на чаёк»117 .

«За все услуги, – вспоминал Кузьма Солнышков, – Николай Алексеевич щедро платил крестьянам. – Баба воды в ковшике принесла, – полтинник, молока или яиц спросил, – рубль»118118 . «На охоте, – продолжал он, – Николай Алексеевич часто устраивал привалы и всегда около дороги, и всех проезжих и прохожих останавливал, кормил, поил вином и долго и подробно расспрашивал о жизни их, о господах, о податях, и если встречал бедняков, то давал денег. Проезжая деревней, иногда останавливался на отдых или собак кормить, сам уходил к кому-нибудь в избу, просил приготовить чай, усаживал всех за стол и сам с ними разговаривал, расспрашивал, как живут, шутил, играл с детьми, и если через несколько лет случайно попадал в тот же дом, то со всеми здоровался, как со старыми знакомыми – называл всех по имени»119 .

Раскол в «Современнике»

Примерно до конца 50-х годов круг авторов «Современника», объединяемый общими антикрепостническими устремлениями, сохранял своё единство. Однако в конце 50-х годов, когда стало ясно, что процесс подготовки освобождения помещичьих крестьян принял необратимый характер, в «Современнике» произошёл раскол. Линия раскола прошла между теми, кто хотел мирной реформы, и теми, кто стремился к кровавой революции и социалистической утопии.

Напряжение в «Современнике» стало нарастать с появлением в нём Н. Г. Чернышевского (1828 – 1889 гг.) и Н. А. Добролюбова (1836 – 1861 гг.). Первый стал печататься в «Современнике» с 1853 года, а второй – с 1856 г. Как известно, оба эти волжанина (Чернышевский – уроженец Саратова, Добролюбов – Нижнего Новгорода) были сыновьями священников. Оба они очень рано стали убежденными воинствующими атеистами, врагами самодержавного строя и фанатичными сторонниками революции. Во время Крымской войны Чернышевский и Добролюбов стояли за поражение России, надеясь, что оно приведет к народному восстанию.

С 1857 году Чернышевский и Добролюбов определяли курс и дух «Современника», насаждая в нем атмосферу своеобразной революционной секты. Как известно, Ф. М. Достоевский ввёл по отношению к революционерам выражение «бесы». Чернышевский и Добролюбов, безусловно, относятся к числу главных «бесов» русской революции. Пользуясь неизменной подержкой Некрасова, Чернышевский и Добролюбов, по сути, захватили «Современник» в свои руки. Неизбежным следствием этого стал уход из него старых авторов, людей умеренных взглядов. Первым в 1856 году журнал покинул А. В. Дружинин. Вслед за ним в конце 50-х годов ушли почти все, кто обеспечил успех «Современника» в предыдущий период – литераторы, как стали писать позже, «либерально-дворянской ориентации», в их числе были: И. С. Тургенев, Л. Н. Толстой, И. А. Гончаров, А. К. Толстой, А. А. Фет, А. Н. Майков, Д. В. Григорович, В. П. Боткин, П. В. Анненков и др.

Широко известна групповая фотография, на которой фотограф 15 февраля 1856 года запечатлел ведущих авторов «Современника». На ней шесть писателей: И. А. Гончаров, И. С. Тургенев, А. В. Дружинин, А. Н. Островский, Л. Н. Толстой и Д. В. Григорович. С этого же года фигуры на данной фотографии одна за другой стали, как бы, исчезать, и к 1861 г. на ней «остался» только А. Н. Островский.

Из крупных писателей из «Современника» не ушел только А. Н. Островский. Нельзя не спросить: почему? Драматург, несомненно, испытывал определённую идейную близость к руководителям «Современника». К тому же, Островского нельзя отнести к кругу старых авторов. Как писалось выше, он пришел в журнал в 1856 году, одновременно с Добролюбовым. Вероятно, известную роль сыграли и материальные соображения. Имея большую семью, Островский постоянно нуждался в деньгах, а Некрасов неплохо платил.

На рубеже 50 и 60-х годов избавившийся от либерального «балласта» «Современник» стал легальным центром создаваемой Чернышевским и Добролюбовым подпольной организации: «…к 1859 году внутри редакции “Современника” создается то ядро, которое во главе с Н. Г. Чернышевским и Н. А. Добролюбовым легло в основу создающейся революционной организации»120 .

В 1859-1861 гг. в России сложилась революционная ситуация, когда страна реально балансировала на грани непоправимого. В связи с этим встает вопрос: как Некрасов относился к подпольной деятельности Чернышевского и Добролюбова, знал ли о ней и принимал ли участие? В. В. Жданов писал: «Близко и каждодневно общаясь с Чернышевским и Добролюбовым, с Михайловым, которого он высоко ценил, Некрасов не мог не замечать создавшейся вокруг журнала атмосферы конспиративных разговоров, тревожных ожиданий, напряженной деятельности. По сути дела, он сам был участником этой деятельности»121 . А. Ф. Тарасов считал, что «Некрасов не принимал прямого участия в нелегальной деятельности. Вероятно, его берегли, как берегли в своё время Пушкина декабристы. Но, общаясь постоянно с Чернышевским, поэт не мог не знать хотя бы о некоторых его нелегальных действиях»122 . Ф. Я. Прийма отмечал: «…мы вправе (…) утверждать, что с Чернышевским и Добролюбовым у Некрасова были не просто тесные дружеские, но и конспиративно-политические связи»123 .

И вот час пробил. 19 февраля 1861 года Александр II подписал Манифест и другие документы, отменявшие в России крепостное право. 5 марта 1861 года во всех храмах Петербурга был зачитан исторический Манифест, извещавший жителей России об отмене крепостного права.

(Детство Валежникова)

. . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . .
Не торопись, мой верный пес!
Зачем на грудь ко мне скакать?
Еще успеем мы стрелять.
Ты удивлен, что я прирос
На Волге: целый час стою
Недвижно, хмурюсь и молчу.
Я вспомнил молодость мою
И весь отдаться ей хочу
Здесь на свободе. Я похож
На нищего: вот бедный дом,
Тут, может, подали бы грош.
Но вот другой - богаче: в нем
Авось побольше подадут.
И нищий мимо; между тем
В богатом доме дворник плут
Не наделил его ничем.
Вот дом еще пышней, но там
Чуть не прогнали по шеям!
И, как нарочно, все село
Прошел - нигде не повезло!
Пуста, хоть выверни суму.
Тогда вернулся он назад
К убогой хижине - и рад.
Что корку бросили ему;
Бедняк ее, как робкий пес,
Подальше от людей унес
И гложет… Рано пренебрег
Я тем, что было под рукой,
И чуть не детскою ногой
Ступил за отческий порог.
Меня старались удержать
Мои друзья, молила мать,
Мне лепетал любимый лес:
Верь, нет милей родных небес!
Нигде не дышится вольней
Родных лугов, родных полей,
И той же песенкою полн
Был говор этих милых волн.
Но я не верил ничему.
Нет,- говорил я жизни той.-
Ничем не купленный покой
Противен сердцу моему…

О Волга! после многих лет
Я вновь принес тебе привет.
Уж я не тот, но ты светла
И величава, как была.
Кругом все та же даль и ширь,
Все тот же виден монастырь
На острову, среди песков,
И даже трепет прежних дней
Я ощутил в душе моей,
Заслыша звон колоколов.
Все то же, то же… только нет
Убитых сил, прожитых лет…

О Волга!.. колыбель моя!
Любил ли кто тебя, как я?
Один, по утренним зарям,
Когда еще все в мире спит
И алый блеск едва скользит
По темно-голубым волнам,
Я убегал к родной реке.
Иду на помощь к рыбакам,
Катаюсь с ними в челноке,
Брожу с ружьем по островам.
То, как играющий зверок.
С высокой кручи на песок
Скачусь, то берегом реки
Бегу, бросая камешки,
И песню громкую пою
Про удаль раннюю мою…
Тогда я думать был готов,
Что не уйду я никогда
С песчаных этих берегов.
И не ушел бы никуда -
Когда б, о Волга! над тобой
Не раздавался этот вой!

Давно-давно, в такой же час,
Его услышав в первый раз.
Я был испуган, оглушен.
Я знать хотел, что значит он,-
И долго берегом реки
Бежал. Устали бурлаки.
Котел с расшивы принесли,
Уселись, развели костер
И меж собою повели
Неторопливый разговор.
- Когда-то в Нижний попадем?-
Один сказал: - Когда б попасть
Хоть на Илью…- «Авось придем.
Другой, с болезненным лицом,
Ему ответил. - Эх, напасть!
Когда бы зажило плечо,
Тянул бы лямку, как медведь,
А кабы к утру умереть -
Так лучше было бы еще…»
Он замолчал и навзничь лег.
Я этих слов понять не мог,
Но тот, который их сказал,
Угрюмый, тихий и больной,
С тех пор меня не покидал!
Он и теперь передо мной:
Лохмотья жалкой нищеты,
Изнеможенные черты
И, выражающий укор,
Спокойно-безнадежный взор…
Без шапки, бледный, чуть живой,
Лишь поздно вечером домой
Я воротился. Кто тут был -
У всех ответа я просил
На то, что видел, и во сне
О том, что рассказали мне,
Я бредил. Няню испугал:
«Сиди, родименькой, сиди!
Гулять сегодня не ходи!»
Но я на Волгу убежал.

Анализ стихотворения «На Волге» Николая Некрасова

Характерная черта творчества Н. А. Некрасова — ярко выраженная гражданская позиция. Даже в чисто лирических стихотворениях он никогда не забывал о главной цели своей жизни — освещению страданий простого народа. В 1860 г. Некрасов написал поэму «На Волге», в которой детские воспоминания тесно переплетаются с болью за каторжную участь бурлаков.

Поэма начинается вполне нейтрально: автор с грустью вспоминает о своем детстве, проведенном на берегу Волги. Он сожалеет о том, что покинул эти милые сердцу родные места. Некрасов признает, что главной причиной было стремление к борьбе, неприятие тихой и спокойной жизни. Излишне самокритично звучит строка «жизнь напрасно я убил». Поэт многим открыл глаза на истинное положение простого народа.

Далее Некрасов описывает свой неугомонный и бесстрашный характер. В качестве примера он приводит свою ночную прогулку с целью увидеть настоящих чертей, которыми его пугала няня. В этом стремлении добраться до истины можно увидеть задатки будущего реализма Некрасова.

Вернувшись на берег Волги в зрелом возрасте, поэт с нежностью наблюдает за ее великим неуклонным течением. Его сердце успокаивается и отдыхает от суеты большого города. Внезапно идиллия нарушается прозвучавшими стонами. Автор замечает бурлаков и вспоминает о своей первой детской встрече с ними. Когда-то давно вид измученных людей, тянущих свою лямку, испугал и поразил мальчика. Никто не объяснил ему значения увиденного, лишь няня уговаривала больше не гулять по берегу. Но своенравный ребенок вернулся на Волгу и был вновь поражен тем, что в его сознании река стала совершенно иной. Вероятно, Некрасов преувеличивает, утверждая, что именно тогда назвал Волгу «рекою рабства и тоски». Но несомненно, что вид невыносимого бурлацкого труда произвел на него огромное впечатление.

В финале произведения Некрасов подводит неутешительный итог. Прошло много лет, а на берегах Волги по-прежнему звучат душераздирающие стоны. Несколько поколений бурлаков также занимаются непосильным трудом, получая за это жалкие гроши. Выхода из создавшейся ситуации нет. Тяжелая работа дает единственные средства к выживанию. Однообразие чисто механических действий накладывает на людей отпечаток вечной покорности своей судьбе. Стоны перемежаются лишь такими же однообразными бурлацкими песнями «с болезненным припевом «ой!»». Поэт с горечью отмечает, что молодые здоровые люди быстро растрачивают свои силы и в конце концов погибают на берегу великой реки.

Всё своё творчество Николай Алексеевич Некрасов направил на то, чтобы донести до современников и потомков правду о жизни простых россиян, которые находились в рабской зависимости, в нищете, в лишениях, в гонениях. Он отошёл от привычных рамок и не старался приукрашивать действительность.

Правдиво описывая жизнь низших сословий, он прекрасно понимал, что оценить его труды смогут только люди грамотные, ведь крестьяне не умели читать. Некрасов сознательно плыл против течения, сознавая сложность в круговоротах цензуры, непонимания критиков и общества в целом.

Нужно сказать, что донести свои мысли ему удалось. Мастер пера смог проникнуть в сознание прогрессивно настроенных современников. Его произведения с каждым годом пользовались всё большей популярностью. Именно таким и является стихотворение «На Волге», написанное Николаем Алексеевичем в довольно зрелом возрасте. В нём он, как обычно, поднимает проблемы народа, пытаясь донести их до общественности.

Анализ стихотворения «На Волге»

Данное произведение написано в 1860 году. Манера, к которой обратился автор, не редкость в его творчестве. Здесь переплетены детские воспоминания:

О Волга!.. колыбель моя!
Любил ли кто тебя, как я?
Один, по утренним зарям,
Когда еще все в мире спит
И алый блеск едва скользит
По темно-голубым волнам,
Я убегал к родной реке.
Иду на помощь к рыбакам,
Катаюсь с ними в челноке,
Брожу с ружьем по островам.
То, как играющий зверок.
С высокой кручи на песок
Скачусь, то берегом реки
Бегу, бросая камешки,
И песню громкую пою
Про удаль раннюю мою…
Тогда я думать был готов,
Что не уйду я никогда
С песчаных этих берегов.

Здесь же восхищение природным пейзажем уже взрослого автора:

О Волга! после многих лет
Я вновь принес тебе привет.
Уж я не тот, но ты светла
И величава, как была.
Кругом все та же даль и ширь..

Здесь и кульминационная часть. То, что больше всего тревожит рассказчика. Некрасов подобрал самые точные слова, чтобы описать несчастного бурлака:

Лохмотья жалкой нищеты,
Изнеможенные черты
И, выражающий укор,
Спокойно-безнадежный взор…
Без шапки, бледный, чуть живой...

В последней части стихотворения поэт капнул глубоко. Он буквально показал печальную приемлемость поколений, когда безысходность положения вызывает чувства большие, чем просто сочувствие:

Каким тебя я в детстве знал,
Таким и ныне увидал:
Все ту же песню ты поешь,
Все ту же лямку ты несешь,
В чертах усталого лица
Все та ж покорность без конца.
Прочна суровая среда,
Где поколения людей
Живут и гибнут без следа
И без урока для детей!
Отец твой сорок лет стонал,
Бродя по этим берегам,
И перед смертию не знал,
Что заповедать сыновьям.

Такое понимание темы вовсе не случайно. Родовое имение Некрасова, где он провёл детство, как раз находилось на берегу данной реки. Тогда он восхищался могуществом пароходов. Однако в детстве ребёнок не задумывался, что все великолепие получено рабским трудом. Один раз на реке Волга он увидел чудовищную картину. Бурлаки тащили баржу. Эта мрачная картина произвела на мальчика сильное впечатление, настолько сильное, что спустя десятилетия, нашло отражение в данном произведении.

Волга для писателя всегда была чем-то большим, нежели простая река. С ней связана жизнь поэта. В отчем доме именно наблюдение за водами Волги давали писателю чувство свободы. Автор отмечает, что в детстве он считал всех своими братьями и никогда не делал различия между богатыми и бедными, низшими и высшими слоями населения. Свое детство он провел, играя с обычными крестьянскими ребятами своего возраста, также много учился у местных рыбаков. Автор отмечает, что именно встреча с бурлаками на Волге перевернула его сознание и заставила по-другому посмотреть на мир. Он понял, что некоторые люди в прямом смысле этого слово рождаются рабами и в будущем им ничего не сулит хорошего кроме страданий и несчастий.

Сама поэма состоит из четырех частей, первые две здесь посвящены детским воспоминаниям. После автор рассказывает, что спустя некоторое время, ему опять посчастливилось увидеть эту могущественную реку и он снова восхищается красотой. Но воспоминания несут всю горечь и несчастье, которое он увидел когда-то. Затем автор делает заключение - прошло десятилетие и ничего толком не поменялось, все те же бурлаки тащат баржу, тем самым зарабатывая себе на существование адским трудом.

«Все ту же песню ты поешь, всю ту же лямку ты несешь»

Так поэт описал свою новую встречу с этими рабами. Его весьма расстроили бредущие в упряжке люди, которые еле переставляют ноги от изнеможения. Кажется, что это продолжается вечно. Тогда Некрасов рассуждает, что никогда бы не уехал из этих чудесных мест, не присутствовал бы здесь этот вой несчастья.

Вместе со всем этим поэт рассказывает, что в детстве и юности он мечтал изменить этот мир, однако, теперь он не представляет это возможным. Прошло столько лет и ему стыдно. Однако писатель отмечает, что благодаря этому ему удалось выработать чувство сострадания ко всему народу. Теперь у него есть цель. Он готов рассказывать о судьбе раба, так чтобы каждый проникся проблематикой и состраданием.

Стих ведется от первого лица. Главный герой рассказывает о самом себе. Он вспоминает о своём детстве и отрочестве и очень красочно описывает любимые места. Поначалу читателю может показаться, что это стихотворение о природе.

Автор замечает, что река сохранила всю свою красоту, как и у него в юности. Все так же кругом ширь и даль, река светла и великолепна, так же виден, как и раньше монастырь. Поэтому герой понимает, что у него все так же трепещет душа при виде красоты природы. Раздается звон колоколов и на душе становится приятно и светло. Вся эта красота и трепет души остались с героем навсегда.

Но вот писатель переходит к воспоминаниям и размышлениям другого характера. И становится ясно, что он, несколько десятилетий назад, на этом берегу, и сейчас – совершенно два разных человека. Однако одно осталось неизменным, что герой до сих пор сохранил всю тяжесть в душе при виде этих бурлаков. Их страдания отзываются в его душе глубокой скорбью.

Рассказчик растерял все свои приятные воспоминания и любование пейзажем. Как и много лет назад люди шли обвитые в веревках, неся непосильную ношу. Согнутые оборванцы в ветхой плохонькой одежонке вынуждены склоняться до самой земли. И не было сил спокойно принимать это уныние и страдание.

Волга!.. колыбель моя! Любил ли кто тебя, как я!

Затем он вновь вспоминает детство как бегал по расе посмотреть на речку. Тогда казалось, что мир добр и светел, все было спокойно, только лучи солнца падали на волны. Затем мальчишка шел к рыбакам и катался с ними на челноке или бегал вдоль берега и представлял себя зверьком прыгая по песку и изображая различные карикатуры, бросал камешки в воду. Воспоминания юности сильно нахлынули на героя, показав, что он в душе все тот же юноша, однако, с другими взглядами.

Однако его приятное времяпрепровождение было потревожено диким воем. Тогда герой испугался и решил выяснить, что же происходит. Оказывается, это бурлаки, которые принесли котел и начали разводить костёр. Здесь автор передаёт разговор между бурлаками, из которого понятно, что многие из них очень больны. Но люди не ропщут, а только печалятся, что, например, из-за больного плеча один мужик не может лучше выполнять свою работу. А работа эта была очень сложной.

В то время баржи тащили посредством толстых веревок, они представляли собой лямки. Их крепили на плечи людей и те по берегу тянули эту баржу с грузом. И когда человек с болезненным видом сказал, что лучше бы он умер, его слова нашли отклик в душе рассказчика:

Я этих слов понять не мог, Но тот, который их сказал, Угрюмый, тихий и больной, С тех пор меня не покидал!

Ужас бедственного положения человека, который, всеми силами пытается тянуть эту большую баржу: в любую погоду, по любой некачественной дороге из камней, по песку, по воде – чтобы в конце пути, получить за этот неблагодарный и непростой труд, копейки за которые можно едва свести концы с концами, навсегда оставшись в душе поэта.

В памяти героя постоянно встает образ, человека усталого и унылого, в лохмотьях, полностью изнеможен от непосильного труда, лежащего на песке. В его глазах была боль, обида и безнадежность, это надолго запало в душу автору. Никогда не мог забыть он этой встречи, печального укоризненного взгляда. Стихотворение «На Волге» тому подтверждение.

Прекрасная, любимая Волга оказалась «рекой рабства и тоски». Для себя Некрасов нашёл единственно правильный выход - говорить. Говорить громко и смело, по сути, став народным заступником.

Волга — символ России и народа душа.
Стержень Русской великой равнины —
где раскинулись реки, горы, леса и долины.
Она сплотила народности, их семья хороша.

Жигули — жемчужина Волги
вдохновляет своей красотой.
Течь до Каспия ей ещё долго
по просторам степным,
окруженной природою той.

Волга в песнях прекрасных воспета
и в картине известной её бурлаков.
В стихах многих русских поэтов…
Как ныне, так и прошедших веков…

О Волга!.. колыбель моя!
Любил ли кто тебя, как я?
Один, но утренним зарям,
Когда еще все в мире спит
И алый блеск едва скользит
По темно-голубым волнам,
Я убегал к родной реке.
Иду на помощь к рыбакам,
Катаюсь с ними в челноке,
Брожу с ружьем по островам…
…

О Волга! после многих лет
Я вновь принес тебе привет.
Уж я не тот, но ты светла
И величава, как была.
Кругом всё та же даль и ширь,
Всё тот же виден монастырь
На острову, среди песков,
И даже трепет прежних дней
Я ощутил в душе моей,
Заслыша звон колоколов.
Всё то же, то же… только нет
Убитых сил, прожитых лет…

Николай Некрасов

Издалека долго
Течёт река Волга,
Течёт река Волга —
Конца и края нет…
Среди хлебов спелых,
Среди снегов белых
Течёт моя Волга,
А мне семнадцать лет.

Ошанин Л.

О, Волга, матушка-река,
В себя вместила облака!
И небо, отразившись в ней,
К нам ближе стало и родней!
И стелятся пунктиром косы
Песчаных раскаленных плёсов…
По тихой заводи речной
На лодке мы скользим с тобой:
Как зеркало, река застыла,
Горячий воздух так упруг…
Я помню все, что с нами было…
И ты не забывай, мой друг…

Мануйлова Марина

Волга шумно, грозно льется,
Об утес гремя волной;
То под льдиной тихо бьется,
То идет со льдиной в бой;

Призывает летни грозы,
Страшно воет, берег рвет;
То, струясь, жемчужит слезы
И глядит в лазурный свод.

Бойтесь слез, не бойтесь воя!
Волга тихая хитра,
В ней волна кипит от зноя
В яркой пене серебра.

Заманит лучом Востока,
Ясным небом завлечет,
И далеко, и глубоко
Унесет вас в хляби вод!

Пусть же бьется в буйном споре,
Об утес звенит крутой.
Ей не долго на просторе
Стлаться вольною струей.

Дунут с Севера морозы,
Вихрь метели зашумит,
И русалки хитрой слезы
Хлад зимы оледенит.

Ознобишин Дмитрий

Тихий вечер, лодка вдалеке…
О тебе, родная, вспоминаю,
О несущей воды вдаль реке.

Волга, Волга, волны шаловливы,
Но шутить не думаю с тобой.
Словно зорька утром ты красива,
И на дне скрывается покой.

Волга, сколько судеб ты узнала,
Только вот кому расскажешь их?
Сколько в воды эти принимала
Горя и страданий, слёз людских!

В ноги тебе кланялись поэты,
Посвящая звуки дивных лир,
И людской любовью ты согрета,
Чистотой своей пленяла мир.

Бунтовала ты, встречая бурей
Всех врагов, что воду шли испить,
Тех, что смертью посылали пули,
Ты стремилась, Волга, потопить.

И весенней прелестью объята,
Взор лаская дивной синевой,
Ты встречала Родины солдата,
После битв идущего домой.

Волга, Волга, без конца и края,
Белый парус — песня тишины,
Волга, ты красивая такая,
Точно в детстве виденные сны.

Волга — воды плещутся агатом
Под луной, что шлёт тебе свой свет.
Вдалеке зажёг огни Саратов,
Ты течёшь, как прежде, сотни лет.

Вельковская Светлана

Любовь России к ней нетленна.
К ней тянутся душою всей
Кубань и Днепр, Нева и Лена,
и Ангара, и Енисей.

Люблю ее всю в пятнах света,
всю в окаймленье ивняка…
Но Волга для России — это
гораздо больше, чем река…

Евгений Евтушенко

Волга — в песнях и в лазори,
В небе полымя и синь!
Зазывает в гости море
Бирюзовая хвалынь!

Взвился сокол надо мной,
— Выплывай стружок гребной!
Вынес розмысли я — гусли
К узорочью пенных слов.

Да и как же не зажгусь я,
Не вспьянюсь с тех голосов!
Прощевай, отец и мать! —
Стану соколом летать!

Ширяевец Александр

Великая Волга от края до края!
Прекрасней реки я в мире не знаю!
Течёт величаво, неся свои воды,
Могучая Волга — царица природы!

Я рад, что я вырос на этой земле,
Мой город Самара — на Волге- реке.
Здесь тишь берегов, родные просторы,
Леса и поля, Жигулёвские горы!

Средь всех городов и бескрайних морей
Самара на Волге лишь сердцу милей!
Люблю я свой город, красивый, родной,
Ему признаюсь: «Я, Самара, с тобой!»

Самаркин Серафим

Мы русские. Мы дети Волги.
Для нас значения полны
её медлительные волны,
тяжёлые, как валуны.

Любовь России к ней нетленна.
К ней тянутся душою всей
Кубань и Днепр, Нева и Лена,
и Ангара, и Енисей.

Люблю её всю в пятнах света,
всю в окаймленье ивняка…
Но Волга для России — это
гораздо больше, чем река.

А что она — рассказ не краток.
Как бы связуя времена,
она — и Разин, и Некрасов,
и Ленин — это всё она.

Я верен Волге и России —
надежде страждущей земли.
Меня в большой семье растили,
меня кормили, как могли.

В час невесёлый и весёлый
пусть так живу я и пою,
как будто на горе высокой
я перед Волгою стою.

Я буду драться, ошибаться,
не зная жалкого стыда.
Я буду больно ушибаться,
но не расплачусь никогда.

И жить мне молодо и звонко,
и вечно мне шуметь и цвесть,
покуда есть на свете Волга,
покуда ты, Россия, есть.

Евгений Евтушенко

Как над Волгой-рекой
Полоскалась заря;
Мне махала рукой
Ненаглядная зря.

Как на Волге-реке
Грелось солнце в волнах,
Я лежал на песке,
А парил – в облаках.

Как над Волгой-рекою
Светила звезда
И вдыхал я покой,
И молчала вода.

И алела заря,
И мне было легко
В ее свете сгорать
Над Волгой-рекой.

Эдуард Анашкин

А я без Волги просто не могу.
Как хорошо малиновою ранью
Прийти и посидеть на берегу
И помолчать вблизи ее молчанья.
Она меня радушно принимает,
С чем ни приду — с обидой иль бедой.
И все она, наверно, понимает,
Коль грусть моя уносится с водой.

Как будто бы расслабленная ленью,
Течет река без шума, без волны.
Но я-то знаю, сколько в ней волненья
И сколько сил в глубинах тишины.

Она своих трудов не замечает.
Суда качает и ломает лед.
И ничего зазря не обещает,
И ничего легко не отдает.

Дементьев Андрей

Не страшна мне добру-молодцу,
Волга-матушка широкая,
Леса тёмные, дремучие,
Вьюги зимние — крещенские…

А по Волге, моей матушке,
По родимой, по кормилице,
Вместе с братьями за добычью
На край света летал соколом.

Но не Волга, леса тёмные,
Вьюгт зимние-крещенские
Погубили мою голову,
Сокрушили мочь железную…

Забушу же непогодушка,
Разгуляйся Волга-матушка!
Ты возьми мою кручинушку,
Размечи волной по бережку…

Кольцов А.

О, Волга, русская река,
Тебе стихи поэты посвящали.
Я приходил к тебе на берега,
Поведать все свои печали.

О, Волга. На своём веку
Ты горя видела немало.
И девятнадцатую мою весну
Однажды чуть ты мне не оборвала.

Да, я родился на твоих брегах,
Волна твоя качала, словно в колыбели,
И с материнским молоком я на губах
В тебе купался, будто бы в купели.

И здесь промчалось быстро детство.
И юность безмятежная моя.
С тобой мне, Волга, расставаться не хотелось,
О, Волга, Волга я люблю тебя.

Люблю тебя в весеннем том разливе,
Когда выходишь ты из берегов,
Тогда мы бегали ещё босые
И не писали мы стихов.

Люблю твои закаты золотые
И лунную дорожку средь воды,
Рассветы утренние, ночи голубые
Всё это то, чем так богата ты.

И солнышко в воде твоей купалось,
Туманы застилали берега.
И в сердце нежная любовь осталась,
К тебе во мне на все века.

И видел, Волга, на тебе я бури,
И грозный у тебя тогда был вид,
Но пролетели годы, словно пули,
И вдаль дорога нас уже манит.

О, Волга! Знала судеб ты немало,
Видала Разина и Емельяна Пугача.
Некрасов жил — народный запевала,
В своих стихих он воспевал тебя.

И вдоль реки бурлацкою тропою
Шагал уставший от работы тяжкой люд.
Ты не забудешь песню их простую,
Такие песни бурлаки поют.

Они поют о том, как было тяжко
Тянуть на лямках груз нелёгкий свой,
И эта песня превращалась в стон ужасный,
И кто-то затихал из них порой.

Ты помнишь, Волга, и турецкие набеги,
Спалённыве деревни, хутора.
Такое не забудешь ты вовеки!
Нам не забыть такое никогда.

И всё же, Волга, ты всегда прекрасна,
Величия и гордости полна.
Ты катишь воды, плавно в старый Каспий,
Всю жизнь дорога у тебя одна.

Быков Юрий

Льдом укрыта красавица-Волга —
Вдаль бегущее белое поле.
А мне видятся чайки и волны
На ветру на широком приволье.

Холоднющее зимнее солнце
Через дымку морозную светит –
А мне чудятся лета анонсы,
И лучистого мая рассветы…

Тяжелейшая на сердце гиря,
И бессмыслие радости пленной…
А на деле – с душой перемирье,
Тишина и тепло во вселенной…

О, Волга, вечная река!
Люблю тебя – одна из многих!
Ты даришь щедро жизнь века,
И радуешь красою строгой.

Играет Свет в твоих потоках,
Свежей и чище серебра,
Не зря ты в древности глубокой
Носила имя солнца – Ра.

Вкушали вольницы твоей
Святые, тати и герои,
Ты голубая кровь степей,
Купель побед бесстрашных воев.

Твои народы многолики –
Потомки ариев и скифов,
Победные пускали крики,
Степных распугивая грифов.

За гроб Господень воевать,
Приумножая конский топот,
Отсюда орды шли и рати
И заселяли всю Европу…

Бесчастная Лариса

Как всплеск волны, ко мне приходят мысли
Среди святой природной тишины.
Без Волги я совсем себя не мыслю,
О ней я вижу голубые сны.

Ты мне тревожишь душу на рассвете,
Ласкаешь сердце ярким летним днем.
И в час ночной меня тепло ты встретишь,
В закат сверкнешь мне розовым огнем.

В твоем пейзаже нежно-бирюзовом
Всегда есть белогрудые суда.
И сотни их уверенных шлюзовок
Несет в нагрузку волжская вода.

О, Волга! — Окати волною счастья.
О, Волга-Волга! — Чайки над тобой.
О, Волга-Волга! — Ты мое пристрастье,
Моя мечта, простор мой голубой.

Малёванец Владимир

Конец благополучну бегу!
Спускайте, други, паруса!
А ты, принесшая ко брегу,
О Волга! рек, озер краса.
Глава, царица, честь и слава,
О Волга пышна, величава!
Прости!.. Но прежде удостой
Склонить свое вниманье к лире
Певца, незнаемого в мире,
Но воспоенного тобой!

Прорек, и хлынули реками
У бога воды из очес;
Вдруг море вздулося буграми,
И влажный Каспий в них исчез.
О, как ты, Волга, ликовала!
С каким восторгом поднимала
Победоносного царя!
В сию минуту пред тобою
Казались малою рекою
И Бельт и Каспий, все моря!

Дмитриев И.

Течёт река широкая
То акая, то окая.
В неё с рожденья смотрится
Россия синеокая.

Зовёт красиво Волгою
Любимицу народную,
Рассветы любит волглые,
Дорогу к морю долгую.

Спокойно воды катятся
И умывают ласково
Россию в лёгком платьице
Из ситчика цветастого.

Издревле им привычные
Колокола на звонницах.
Российское величие
Великой Волгой полнится.

России быть Россиею
Без Волги не получится.
Была и будет сильною
С такой рекой-попутчицей.

Вуколов К.

Река моя любимая,
Река моя широкая,
Река неутомимая,
Как океан глубокая.
Течешь века, украшена
Долинами и кручами,
Под стать народу нашему —
Такая же могучая.
Немало рек в любой стране
Текут, кипят и пенятся,
Но красотой, поверьте мне,
Им с Волгою не мерится!

Орлов Н.

О Волга, наша русская река,
Несёшь свои ты воды сквозь века.
Тобой гордится славный наш народ,
В тебе начало всей Руси живёт.

Тебя боготворил татарский хан,
Француз боялся твой речной туман,
Фашисты потерпели крах
На волжских, на песчаных берегах.

Мордовина Ираида

Как по Волге-Матушке, по реке-кормилице,
Все суда с товарами, струги да ладьи.
И не надорвалася, и не притомилася —
Ноша не тяжелая, корабли свои.

Вниз по Волге плавая, прохожу пороги я
И гляжу на правые берега пологие.
Там камыш шевелится, поперек ломается,
Справа берег стелется, слева поднимается.

Волга песни слышала хлеще, чем Дубинушка,
В ней вода исхлестана пулями врагов.
И плыла по матушке наша кровь-кровинушка,
Стыла бурой пеною возле берегов.

Долго в воды пресные лились слезы строгие.
Берега отвесные, берега пологие,
Плакали, измызганы острыми подковами,
Но теперь зализаны злые раны волнами.

Что-то с вами сделалось, города старинные
Там, где стены древние, на холмах кремли,
Словно пробудилися молодцы былинные
И, числом несметные, встали из земли.

Лапами грабастая, корабли стараются,
Тянут баржи с Каспия, тянут-надрываются,
Тянут, не оглянутся, и на версты многие
За крутыми тянутся берега пологие.

Владимир Высоцкий

Катятся волны в бескрайнем просторе,
Музыку Волги, Россия поёт.

Волга в сердце впадает моё.

С Волгой делили мы радость и горе,
Грозно над нею вилось вороньё.
Кто сказал, что Волга впадает в Каспийское море,
Волга в сердце впадает моё.

Душу тревожит величье немое,
Волжских седых вечеров забытьё.
Кто сказал, что Волга впадает в Каспийское море,
Волга в сердце впадает моё.

Будут качаться рассветные зори,
Будет от солнца искриться жнивьё.
Кто сказал, что Волга впадает в Каспийское море,
Волга в сердце впадает моё.

На свете много разных рек,
Но лишь одна мне всех милей,
Чей в детстве полюбил я брег,
Чей блеск приятней и родней,
Родней и воздух и природа,
Роса позрачная с утра,
Какая б не была погода
Прекрасна Волга ты всегда,
Несешь ты гордо свои воды,
Нет на пути твоем преград,
На берегу твоем за годы
Был не один отстроен град,
Исотни рек и ручейков
Свои потоки к тебе мчат,
Как сотни мелких угольков
В костре пылающем горят.

Река блестит, как шелк лазурно-серебристый;
В извилинах луки белеют паруса.
Сквозь утренний туман каймою золотистой
Желтеет отмели песчаная коса.
Невозмутимый сон — над Волгою могучей;
Порой лишь слышен плеск рыбачьего весла.
Леса на Жигулях синеют грозной тучей,
Раскинулись плоты деревнею плавучей,
И тянется дымок далекого села…
Как много воздуха, и шири, и свободы!..
А людям до сих пор здесь душно, как в тюрьме.
И вот в какой стране, среди какой природы
Отчизна рабским сном глубоко спит во тьме…

Дмитрий Мережковский

Песня о Волге

Словно тучи, печально и долго
Над страной проходили века,
И слезами катилася Волга —
Необъятная наша река.
Не сдавалась цепям и обманам
Голубая дорога страны, —
Не задаром Степан с Емельяном
Вниз по Волге водили челны.

Красавица народная, —
Как море, полноводная,
Как Родина, свободная, —
Широка,
Глубока,
Сильна!

Много песен над Волгой звенело,
Да напев был у песен не тот:
Прежде песни тоска наша пела,
А теперь наша радость поет.
Разорвали мы серые тучи,
Над страною весна расцвела,
И, как Волга, рекою могучей
Наша вольная жизнь потекла!

Красавица народная, —
Как море, полноводная,
Как Родина, свободная, —
Широка,
Глубока,
Сильна!

Много песен про Волгу испето,
А еще не сложили такой,
Чтобы, солнцем советским согрета,
Зазвенела над Волгой-рекой.
Грянем песню и звонко и смело,
Чтобы в ней наша сила жила,
Чтоб до самого солнца летела,
Чтоб до самого сердца дошла!

Красавица народная, —
Как море, полноводная,
Как Родина, свободная, —
Широка,
Глубока,
Сильна!

Наше счастье, как май, молодое,
Нашу силу нельзя сокрушить,
Под счастливой советской звездою
Хорошо и работать и жить.
Пусть враги, как голодные волки,
У границ оставляют следы —
Не видать им красавицы Волги,
И не пить им из Волги воды!

Красавица народная, —
Как море, полноводная,
Как Родина, свободная, —
Широка,
Глубока,
Сильна!

Василий Лебедев-Кумач

На откосы, Волга, хлынь, Волга, хлынь,
Гром, ударь в тесины новые,
Крупный град, по стеклам двинь, — грянь и двинь,
А в Москве ты, чернобровая,
Выше голову закинь.

Чародей мешал тайком с молоком
Розы чёрные, лиловые
И жемчужным порошком и пушком
Вызвал щёки холодовые,
Вызвал губы шепотком…

Как досталась — развяжи, развяжи —
Красота такая галочья
От индейского раджи, от раджи
Алексею, что ль, Михалычу, —
Волга, вызнай и скажи.

Против друга — за грехи, за грехи —
Берега стоят неровные,
И летают по верхам, по верхам
Ястреба тяжелокровные —
За коньковых изб верхи…

Ах, я видеть не могу, не могу
Берега серо-зелёные:
Словно ходят по лугу, по лугу
Косари умалишенные,
Косят ливень луг в дугу.

Осип Мандельштам

Волга-матушка река
Широка и глубока.
Только жаль, что здесь во Ржеве,
Близки очень берега.
А вот если б берега
Были чуть подальше,
Были бы у нас тогда
Катера и яхты.
Мы тогда бы не мечтали
За границей отдохнуть.
Мы и здесь бы отдыхали,
Проложив по Волге путь.

Копылов Павел

Щедрая, широкая, раздольная
Волга величавая течет.
Своенравная, как птица – вольная,
Все «ключи» собрав наперечет.

Шумная, бурливая, привольная…
Теплоходы катит по волнам.
По ночам – степенная, спокойная –
Ластится к пологим берегам.

Города и села умываются
Чистою, прохладною водой.
Радугой веселой улыбаются,
Наполняя душу теплотой.

Миллионы лет во благо трудится,
Всем вокруг давая право жить.
И пока Земля – планета крутится,
Будет человечеству служить.

Лаврова Татьяна

Краса полуночной природы,
Любовь очей, моя страна!
Твоя живая тишина,
Твои лихие непогоды,
Твои леса, твои луга,
И Волги пышные брега,
И Волги радостные воды —
Всё мило мне, как жар стихов,
Как жажда пламенная славы,
Как шум прибережной дубравы
И разыгравшихся валов.

Языков Н.

Начинает свой путь на Валдае
И течет – величава, горда –
Сотни рек и речушек вбирает,
Отражает в воде города,
Их соборы, сады и кремли,
И встречается с Каспием вскоре…
И качает она корабли
На груди, полноводна, как море.

Радченко Н.

Какая ширь, какая даль!..
Не потому ль, не оттого ли
Так жадно просит сердце воли,
И так томит его печаль?!

Так вот и кинулся ба птицей
Туда — за дальний кругозор,
Где в безднах неба тонет взор —
Над Волгой, русских рек царицей.

Нет! Это чувство — не печаль:
С ним повстречался я впервые…
Привет тебе, родная даль!..
Тебе — могучая стихия!..

Коринфский Аполлон

Несёт свои воды красавица Волга,
Смотри — не насмотришься сколь хочешь — долго.
Плывут пароходы, причалены лодки;
В любую погоду идут баржи ходко.

Подул лёгкий ветер, волну будоража,
Промчался вдруг катер, стоящий на страже.
Легко и привольно, и слышится песня
На береге дальнем в листве его тесной.

Скобцова З.

По-над Волгою туманы,
За туманами курганы,
Ветры там поют незваны,
Кланяются им бурьяны.

По-над Волгою туманы,
За туманами пространны
Степи с ароматом пьяным,
С перепутьем караванным.

По-над Волгою туманы,
За туманами майданы,
Песни Разина Степана
Не забыли атаманы…

Бесчастная Лариса

Мне не забыть тебя река, родная,
Хотя навряд ли помнишь ты меня.
Ты — гордость, моего родного края,
Я помню с детства с самого тебя.
Всё лето я с подругами купалась,
Ласкала ты нас тёплою водой.
От всех несчастий зорко охраняла,
Чтоб не случилось, что — то с детворой.
Нас не пугали берега твои крутые,
С разбегу с них ныряли головой.
Нас не страшили тучи грозовые,
Когда игрались мы с твоей волной.
Плескались волны, камешки катали,
Мы разноцветные искали среди них.
Своим сокровищем карманы набивали
И было много камешков цветных.
Мы летом правый берег изучали,
Жалели, что на левый не доплыть.
Зимой же мы возможность получали,
По льду замёрзшему с бесстрашием ходить.
Свободой мы любили наслаждаться,
Гуляли мы и вечером, и днём,
Старались мы пораньше возвращаться,
Чтоб дома нас не встретили ремнём.
Мы через Волгу шли, на валенках катаясь,
А возвращались с дырками на них.
Украдкой дома валенки снимали,
На печку тайно ставили мы их.

Комиссарова Татьяна

Волгу легко найти на карте.
Мне нравится её речная гладь.
По ней скользит и пароход, и катер,
А до воды — совсем рукой подать.
На берегах её высоких
Стоит наш городок родной.
Здесь мы любуемся с тобою
Реки прозрачною водой.

Лазарева Екатерина

Вечерняя Волга
Ждала меня долго,
Звала на свиданье с волной
То негой, то лаской,
То хмурила глазки
Лазурные с пенной каймой.
Я в них окунулась
С волною сомкну лась,
Меня обняла ты, как мать,
Ласкала и грела,
Как будто хотела
Души моей тайну познать.
Ах, Матушка – Волга,
Как видно надолго
Мы слиты единой судьбой.
Мне выпала доля –
Простор твой и воля
Бескрайний простор голубой.
От счастья рыдая,
К тебе припадаю,
Целуя твои берега,
В неистовой страсти,
В твоей только власти,
Ты сердцу навек дорога!

Ефремова М.

Не приметен ничем, не широк,
По просторам Валдайского края
Еле слышно журчит ручеек,
Меж каменьями путь выбирая.

То он моет прибрежный песок,
То внезапно в кустах пропадает,
И не знает еще ручеек,
Что его впереди ожидает.

Сколько верст ему надо пройти,
Сквозь какие преграды пробиться,
Сколько рек с ним сольется в пути,
Сколько чаек над ним закружится.

Сколько долгих минует годов,
Сколько волн разойдется кругами,
Сколько встанет больших городов
Над крутыми его берегами.

Якушев Н.

Этюдной кистью многословной
начертан тут пейзажа лик.
Река, зовется громко — Волга,
А городок-то — невелик!

Как прежде дух у Волги сильный,
Как не стараются сломать.
И с глупостью людской, всесильной
Порою сложно воевать.

Течет река из века в вечность,
Ее разливы хороши.
В них каждый видит бесконечность,
Желанный всем покой души.

Глубины эти полноводны
Не обмелеет ввек река.
Как в даль полет души свободной,
Меритель ценностей она.

Родионова Мирика

Опять — на Волге я… Зелеными кудрями
С нагорной крутизны повиснув над рекой,
Шумит могучий бор… Гульливыми волнами
Ласкает взор и слух взбегающий прибой…

Ночь темная зажгла все звезды золотые,
Глядит в мои глаза и льет мне в сердце хмель…
Знакомые места, мне с детских дней родные;
Здесь — первых грез моих качалась колыбель!..

Дышу — не надышусь прохладой дивной ночи,
Гляжу — не нагляжусь; в груди растет прилив
Давно не слыханной, забытой силы-мочи,
Тоску моей души собой заворожив…

О, ночь-волшебница! О, ночь родного края!
Как светел для меня потемный твой покров!..
Шумит3 заводит песнь река моя родная;
Чем дальше — тем властней призывный хор валов.

Внимая волн твоих немолкнущему вечу,
В себе я чую кровь былых сынов твоих,
Твои богатыри выходят мне навстречу
В багряном отблеске костров сторожевых…

Шуми, шуми, река! Вей в душу обновленьем,
Дай тяжесть позабыть житейского креста!
О, осени мой путь своим благословеньем —
Не весь остаток дней, родная красота!..

Коринфский Аполлон

Долины, Волга, потопляя,
Себя в стремлении влечешь,
Брега различны окропляя,
Поспешно к устию течешь.

Ток видит твой в пути премены,
Противности и блага цепь;
Проходишь ты луга зелены,
Проходишь и песчану степь.

Век видит наш тому подобно
Различные в пути следы:
То время к радости способно,
Другое нам дает беды.

В Каспийские валы впадаешь,
Преславна мати многих рек,
И тамо в море пропадаешь, —
Во вечности и наш так век.

Сумароков Александр

Ой, Волга ты Волга, простор величавый,
Родимая наша река!
Как русская песня, как русская слава,
Шумят над тобою века.
Здесь Разин гулял на широком просторе,
Сражался с врагами Чапаев — герой…
Ой, Волга ты Волга, и в счастье, и в горе
Россия гордится тобой.

Островского С.

Интересной полосою
Вдоль по карте я тянусь,
И богатством, и красою
Прославляю нашу Русь.

Рек в Европе не найдется
Мне подобных по длине,
Целый полк судов несется
По раздольной быстрине…

Как мираж, в моем тумане
Тень минувшего встает:
Помню я разгром Казани –
Славный Грозного поход.

Помню: Минин и Пожарский
Рать из Нижнего вели –
Веру нашу и Отчизну
Эти рыцари спасли.

Помню, как бичом суровым,
Вдоль по мне гулял разбой –
Стенька Разин с Пугачевым
Нарушали мой покой…

Но теперь прошли невзгоды,
Процветает мирный труд:
Быстро мчатся пароходы,
Баржи с грузами плывут.

Рыбный лов на мне все лето
Сотням тысяч хлеб дает,
И народ меня за это
Волгой-матушкой зовет.

Яшерова А.

Волга, Волга — ширь морская! Летом ходят корабли —
Пароходы рассекают гладь прозрачную воды.
Баржи ходят вереницей, черепахами ползут
И нагруженых сторИцей, грузы разные везут!
Волга — труженица — речка и кормилица она:
Как найдёшь себе местечко, где на бреге тишина,
Загорай, лежи в песочке! Только кожу береги,
Кто — нибудь пускай намочит иль к воде скорей беги!
В городе четыре пляжа! А на дальнем берегу
Золото песка куражит, отказаться не могу!
Так бы там и был всечасно! Ноги тонут в шёлк песка,
Ты приедешь ненапрасно, очарует всех река!
А на городском базаре столько рыбы всех сортов!
Жирную чухонь мы взяли — не оттянешь ото ртов!
Карпы, сазаны, гибриды, щуки, лещики, сома,
Сельди, краснопёрок виды — вот шикарная уха!
В заводях реки глубокой, средь зелёныя дубрав
Мы раскинем стол широкий и почистим свой улов;
Разведём костёр походный и ушИцу заварИм,
И с дымком её природным приготовим и съедим!
Ай, спасибо, мать родная, Волга — матушка — река!
И, на солнышке играя, в водах плещется волна;
Яхты катятся по Волге, с рёвом мчатся катерА…
День с ночёвкой очень долог, всем домой уже пора!
Уустаали…

Скобцова Зоя

Плыву вдоль волжских берегов,
Гляжу в мечтаньях простодушных
На бронзу яркую лесов,
Осенней прихоти послушных.

И тихо шепчет мне мечта:
«Кончая век, уже недолгий,
Приди в родимые места
И догорай над милой Волгой».

И улыбаюсь я, поэт,
Мечтам сложивший много песен,
Поэт, которому весь свет
Для песнопения стал тесен.

Скиталец вечный, ныне здесь,
А завтра там, опять бездомный,
Найду ли кров себе и весь,
Где положу мой посох скромный?

Сологуб Федор

Лечу, скользя по водной шири.
Недвижны в небе облака.
Что может быть прекрасней в мире
Тебя, великая река?!

Взлетают чайки, чтобы скоро
Вдали растаять и пропасть.
Неизмеримого простора
Всепобеждающая власть!

По-русски скромная природа
Чарует тихой красотой,
На синем шелке небосвода
Сияет купол золотой.

Как чешуя на сонной рыбе,
Как полированная сталь,
Переливаясь, блещут зыби.
Все шире делается даль.

Перед лицом громадной мощи
Неспешно движущихся вод
Смотрю спокойнее и проще
На то, что душу так гнетет…

И вот я снова на причале,
Но Волга в море унесла
Мои тревоги и печали,
Которым не было числа.

Степанов Дмитрий

Я к Волге в рассветном тумане
Сбегаю знакомой тропой.
Есть хлеба краюшка в кармане,
В руке – удилище дугой.

Никто не отнимет отрады,
Никто не навяжет тоску –
Ласкают счастливые взгляды
Мою дорогую реку.

Промчалось беспечное время,
Сменила свой облик река.
Но памятью нежно болея,
Всё вижу я те берега.

Ах, как мы в ту пору любили
Рыбачить с ее берегов,
С каким наслажденьем ловили
Весёлую дрожь поплавков.

А плавали! – словно черти,
Попробуй-ка кто, догони!
Мы Волги-красавицы дети,
Мы кровные братья волны.

Я к Волге в рассветном тумане
С улыбкой уже не бегу.
Волжане, неужто мы сами
Погубим родную реку?

Дёмин Геннадий

У нас на Волге песни, словно волны.
Им нет конца, как нет конца воде.
Ах, как поют, ах, как поют на Волге!
Таких я песен не слыхал нигде.

Когда девчата соберутся вместе
И гармонист гармонь свою возьмет,
То даже месяц пляшет в поднебесье
И звезды начинают хоровод.

Она не знает, что промчатся годы —
И к ней придут и слава и почет…
По всей России водят хороводы,
И в центре их та девушка плывет.

А средь плясуний — плавно и несмело —
Плывет девчонка в гулкой тишине.
Задумчивая, словно лебедь белый,
Красивая — как вишня по весне.

И вдруг сорвется в неуемной пляске,
Да так, что пол заходит ходуном.
Не королева из печальной сказки,
Не Золушка с волшебным башмачком.

Блестят глаза из-под задорной челки.
Движенья все быстрее и быстрей.
Завидуют плясунье той девчонки,
И парни молча думают о ней.

Дементьев Андрей

Тысячелетья Волга свои воды
Несёт по знойным маревым степям,
Где кочевали многие народы,
Курганов россыпи оставив нам.
Ласкает Каспия волна седая
Разливов Дельты заросли и сны,
На островах ликуют птичьи стаи,
А в диком поле скачут табуны.

Перекрёсток Цивилизаций
В Евразийской Великой степи,
Многоликого гордого братства
Тут сплелись вековые пути…

Тысячелетья след баталий многих
Хранит земля, как летописей главы
Здесь мирно уживаются все Боги,
С пустыней рядом шелестят дубравы.
Играет ветер волжскою волною,
Сияет солнце летом и зимой,
Мятежный дух сливается с покоем,
А колея с верблюжьею тропой.

Бесчастная Лариса

Я видел Волгу, как она
В сребристом утреннем уборе
Лилась широкая, как море;
Всё тихо, ни одна волна
Тогда по ней не пробегала,
Лишь наша лодка рассекала
Воды поверхность и за ней,
Ее приветно лобызая.
Струя лилась вослед, сверкая
От блеска солнечных лучей.
Спокойность чистого кристалла
Ничто тогда не нарушало;
Казалось, небеса слились,
И мир глазам моим являлся:
С двух солнцев в нем лучи лились,
Я посредине колебался.

Аксаков Константин

Течет моя Волга, а мне семнадцать лет.

Сказала мать: бывает всё, сынок.
Быть может ты устанешь от дорог.

Свои ладони в Волгу опусти.

Издалека долго течет река Волга,
Течет река Волга конца и края нет.
Среди хлебов спелых, среди снегов белых,
Течет моя Волга, а мне уж тридцать лет.

Твой первый взгляд, твой первый плеск весла:
Все было только речка унесла.
Я не грущу о той весне былой:

Издалека долго течет река Волга,
Течет река Волга конца и края нет.
Среди хлебов спелых, среди снегов белых
Гляжу в тебя, Волга, седьмой десяток лет.

Здесь мой причал и здесь мои друзья.
Все без чего на свете жить нельзя.

Издалека долго течет река Волга,
Течет река Волга конца и края нет.
Среди хлебов спелых, среди снегов белых
Течет моя Волга, а мне семнадцать лет

Ошанин Л.

Река священнейшая в мире,
Кристальных вод царица, мать!
Дерзну ли я на слабой лире
Тебя, о Волга! величать,
Богиней песни вдохновенный,
Твоею славой удивленный?
Дерзну ль игрою струн моих,
Под шумом гордых волн твоих —
Их тонкой пеной орошаясь,
Прохладой в сердце освежаясь —
Хвалить красу твоих брегов,
Где грады, веси процветают,
Поля волнистые сияют
Под тению густых лесов,
В которых древле раздавался
Единый страшный рев зверей
И эхом ввек не повторялся
Любезный слуху глас людей, —
Брегов, где прежде обитали
Орда Златые племена;
Где стрелы в воздухе свистали
И где неверных знамена
Нередко кровью обагрялись
Святых, но слабых християн;
Где враны трупами питались
Несчастных древних россиян;
Но где теперь одной державы
Народы в тишине живут
И все одну богиню чтут,
Богиню счастия и славы,
Где в первый раз открыл я взор,
Небесным светом озарился
И чувством жизни насладился;
Где птичек нежных громкий хор
Воспел рождение младенца;
Где я Природу полюбил,
Ей первенцы души и сердца —
Слезу, улыбку — посвятил
И рос в веселии невинном.
Как юный мирт в лесу пустынном?
Дерзну пи петь, о мать река!
Как ты красуяся в теченье
По злату чистого песка,
Несешь земли благословенье
На сребряном хребте своем,
Везде щедроты разливаешь,
Везде страны обогащаешь
В блистательном пути твоем;
Как быстро плаватель бесстрашный
Летит на парусных крылах
Среди пучин стихии влажной,
В твоих лазоревых зыбях,
Хваля свой жребий, милость неба,
Хваля благоприятный ветр,
И как, прельщенный светом Феба,
Со дна подъемлется осетр,
Играет наверху с волнами,
С твоими пенными буграми,
И плеском рассекает их?
Когда ж под тучами со гневом,
С ужасным шумом, грозным ревом
Начнешь кипеть в брегах своих,
Как вихри воздух раздирают,
Как громы с треском ударяют,
И молнии шипят в волнах,
Когда пловцы, спастись не чая
И к небу руки простирая,
Хлад смерти чувствуют в сердцах, —
Какая кисть дерзнет представить
Великость зрелища сего?
Какая песнь возможет славить
Ужасность гнева твоего?..
Едва и сам я в летах нежных,
Во цвете радостной весны,
Не кончил дней в водах мятежных
Твоей, о Волга! глубины.
Уже без ветрил, без кормила
По безднам буря нас носила,
Гребец от страха цепенел;
Уже зияла хлябь под нами
Своими пенными устами;
Надежды луч в душах бледнел;
Уже я с жизнею прощался,
С ее прекрасною зарей;
В тоске слезами обливался
И ждал погибели своей…
Но вдруг творец изрек спасенье —
Утихло бурное волненье,
И брег с улыбкой нам предстал
Какой восторг! какая радость!
Я землю страстно лобызал
И чувствовал всю жизни сладость.
Сколь ты в величии своем,
О Волга! яростна, ужасна,
Столь в благости мила, прекрасна:
Ты образ божий в мире сем!
Теки, Россию украшая,
Шуми, священная река,
Свою великость прославляя,
Доколе времени рука
Не истощит твоей пучины…
Увы! сей горестной судьбины
И ты не можешь избежать;
И ты должна свой век скончать!
Но прежде многие народы
Истлеют, превратятся в прах,
И блеск цветущия Природы
Померкнет на твоих брегах.

Карамзин Николай

Я знаю вас не понаслышке,
О, верхней Волги города!
Кремлей чешуйчатые вышки,
Мне не забыть вас никогда!
И знаю я, как ночи долги,
Как яр и краток зимний день, —
Я сам родился ведь на Волге,
Где с удалью сдружилась лень,
Где исстари благочестивы
И сметливы, где говор крут,
Где весело сбегают нивы
К реке, где молятся и врут,
Где Ярославль горит, что в митре
У патриарха ал рубин,
Где рос царевич наш Димитрий,
Зарозовевший кровью крин,
Где всё привольно, всё степенно,
Где всё сияет, всё цветёт,
Где Волга медленно и пенно
К морям далеким путь ведёт.
Я знаю бег саней ковровых
И розы щёк на холоду,
Морозов царственно-суровых
В другом краю я не найду.
Я знаю звон великопостный,
В бору далёком малый скит, —
И в жизни сладостной и косной
Какой-то тайный есть магнит.
Я помню запах гряд малинных
И горниц праздничных уют,
Напевы служб умильно-длинных
До сей поры в душе ноют.
Не знаю, прав ли я, не прав ли,
Не по указке я люблю.
За то, что вырос в Ярославле,
Свою судьбу благословлю!

Кузмин Михаил

Как не гордиться мне тобой,
О родина моя!
Когда над Волгою родной
Стою недвижим я,

Когда молитвенно свой взор
Бросаю в небеса,
На твой чарующий простор,
На тёмные леса.

Как хороша ты в тёплый день
На празднике весны,
Среди приветных деревень
Родимой стороны!

Как бодро дышится, когда
На поле весь народ
Среди свободного труда
Все силы отдаёт!

Каким восторгом мою грудь
Ты наполняешь мне,
Когда хочу я отдохнуть
С тобой наедине!..

Во всей в тебе и мощь видна,
И сила с красотой,
Недаром ты и названа
Великой и святой.

Дрожжин Спиридон

Издалека долго
Течет река Волга,
Течет река Волга —
Конца и края нет…
Среди хлебов спелых,
Среди снегов белых
Течет моя Волга,
А мне семнадцать лет.

Сказала мать: «Бывает все, сынок,
Быть может, ты устанешь от дорог, —
Когда придешь домой в конце пути,
Свои ладони в Волгу опусти».

Издалека долго
Течет река Волга,
Течет река Волга —
Конца и края нет…
Среди хлебов спелых,
Среди снегов белых
Течет моя Волга,
А мне уж тридцать лет.

Тот первый взгляд и первый плеск весла…
Все было, только речка унесла…
Я не грущу о той весне былой,
Взамен ее твоя любовь со мной.

Издалека долго
Течет река Волга,
Течет река Волга —
Конца и края нет…
Среди хлебов спелых,
Среди снегов белых
Гляжу в тебя, Волга, —
Седьмой десяток лет.

Здесь мой причал, и здесь мои друзья,
Все, без чего на свете жить нельзя.
С далеких плесов в звездной тишине
Другой мальчишка подпевает мне:

«Издалека долго
Течет река Волга,
Течет река Волга —
Конца и края нет…
Среди хлебов спелых,
Среди снегов белых
Течет моя Волга,
А мне семнадцать лет».

Ошанин Лев

В рубашке нарядной, к своей ненаглядной,
Пришёл объясниться хороший дружок:
Вчера говорила — навек полюбила,
А нынче не вышла в назначенный срок.

Свиданье забыто, над книгой раскрытой,
Склонилась подруга в окне золотом,
До утренней смены, до первой сирены
Шуршат осторожно шаги под окном.

Ой, летние ночки, буксиров гудочки,
Волнуется парень и хочет уйти.
Но девушки краше, чем в Сормове нашем,
Ему никогда и нигде не найти.

А утром у входа в ворота завода
Влюблённому девушка встретится вновь
И скажет: «Немало я книжек читала,
Но нет ещё книжки про нашу любовь».

На Волге широкой, на стрелке далёкой,
Гудками кого-то зовёт пароход.
Под городом Горьким, где ясные зорьки,
В рабочем посёлке подруга живёт.

Долматовского Е.

Разлилася Волга морем,
Затопила берега.
Я недавно в Жигулевске
Полюбила паренька.