Вспоминая сталинскую эпоху и Сталина, на память сразу приходят пятилетки, индустриализация с коллективизацией, атомная бомба и даже подготовка к выходу в космос, но если назвать ещё и ПРО (противоракетная оборона) - все сразу удивятся. Он, что, ещё и всеми этими «Буками», С-400, С-500 и «Искандерами», о которых сегодня только и твердят, тоже заниматься начал? Да, начал. Еще в 1945 г., наряду со всем, происходящим в стране после Войны, - начал. Но только не системами ЗРК и ОТРК (зенитно-ракетными и оперативно-тактическими ракетными комплексами) конкретно именно этими, а ПРО в принципе и тесно связанной с ней, практически, одними и теми же комплексами, противовоздушной обороной (ПВО).
И поводом тому послужило то, что в Германии еще в 1942 г. начались разработки беспилотной крылатой (самолет-снаряд) Фау-1 и баллистической (баллиста - неуправляемость) ракеты Фау-2 - дальнего, до 320 км, действия из 2-х частей. Дающей скорость и направление - разгоняющей, которая потом отваливалась. И далее неуправляемо летящей и несущей смертельный, весом до 1 т, груз - головной (ГЧ). И во второй половине 1944 г. эти ракеты уже активно стали применять против Англии. И потому в июле 1945 г., с одной стороны, была создана специальная научно-техническая комиссия по реактивной технике с задачей - самим сделать нечто подобное Фау-2. Для чего в мае 1946 г. в оборонной промышленности было создано направление ракетостроения, а в подмосковном г. Калининграде открыт НИИ-88, Главным конструктором баллистических ракет дальнего действия в котором был назначен С. Королев.
А вот со стороны другой, в Военно-воздушной инженерной академии им. Н. Жуковского было создано Научно-исследовательское бюро спецтехники (НИБС) во главе с Г. Можаровским, задачей которого была уже проработка проекта «Анти-Фау » по «возможности противодействия ракетой против ракеты при радиолокационном обеспечении». (Правда, надо отдать должное, подобные работы стали вестись и в США). И уже скоро в Кунцевском НИИ-20 была разработана РЛС «Плутон» из двух стационарных импульсных локаторов. Одного в метровом диапазоне волн для поиска и обнаружения в диапазоне от 500 до 2 000 км, и второго для точной локации целей - в сантиметровом. И это должна быть поворотная конструкция из 4 параболических антенн диаметром 12-15 м на башне высотой 30 м.
Однако промышленность к производству такой системы была тогда не готова, и потому 14 февраля 1948 г. задача проработки параметров «системы борьбы с ракетами дальнего действия и дальними бомбардировщиками» с созданием противоракеты ПР была поставлена уже перед НИИ-88. Идея которой, в отличие от проекта Г. Можаровского, была следующей: группа РЛС обнаружения - каждая в своем секторе, должна была «просматривать» пространство на 1 000 км, обеспечивая круговой обзор. Далее координаты цели передавались на командный пункт, откуда на нужную группу станций точного пеленга, которые «вели» цель, начиная с дальности 700 км. Счетно-решающий прибор этого сектора обороны по получаемым от РЛС точного пеленга координатам определял углы наведения пусковой установки (ПУ), а на цель «перехватчик» должна была вывести активная головка самонаведения (ГСН). Старт давался с земли на расстоянии 1,5 - 2 км от цели, на дистанции от 75 - 400 м от нее вырабатывалась команда на подрыв боевой части (БЧ) «перехватчика», а это должно было вызвать детонацию боевого заряда перехватываемой ракеты, чем и достигалось её уничтожение. Таким образом, в определенной зоне обеспечивалась защита (т.е. ПРО) от удара 20 баллистических ракет.
Однако в том же 1948 г. появились ракеты с дальностью до 3 000 км и отделяющимися ГЧ, скорость которых была значительно выше, а отражающая поверхность во много раз меньше - и потому разработку ПРО против таких 6 февраля 1949 г. вновь поручили НИБС Г. Можаровского. Однако сложность тут сразу проявилась вот в чём: если раньше для решения задачи отражения удара по ограниченному району баллистических ракет, несущих в общей сложности 20 т взрывчатки, необходимо было иметь 17 РЛС дальнего (до 1 000км) обнаружения, и 16 - для ближней зоны, то теперь, поскольку ракета и отделившаяся от нее ГЧ представляли собой уже как бы две цели - различить которые радар тех лет не мог, и сбивать надо было обе - количество станций точного пеленга должно равняться 40, а всего требовалось минимум 73 РЛС.
Группой Г. Можаровского в декабре 1949 г. НИР по обоснованию тактико-технических требований к ПРО, в принципе, была завершена. Однако в условиях таких технических сложностей И. Сталин тогда принял решение переключиться на модификацию ПРО более простую - противовоздушную оборону ПВО, и 9 августа 1950 г. вышло Постановление «О развертывании работ по созданию системы ПВО Москвы и Московского промышленного района». Заниматься этим под кураторством Л. Берии в КБ-1 (ныне «ЦКБ «Алмаз»), возглавил которое Амо Сергееевич Елян, стали ученый-ракетчик Серго Берия (сын) и выдающийся ученый-радиотехник, главный конструктор системы «воздух - море» «Комета», принятой на вооружение в 1952 г., дважды лауреат Сталинской премии Павел Николаевич Куксенко. Они и стали Главными конструкторами системы обороны Москвы на основе сочетания радиолокации и управляемых ракет - ПВО С-25 «Беркут», названной так по первым буквам их фамилий («Бер» - «Ку»).
Для своевременного обнаружения самолетов противника предполагалось развернуть радиолокаторы кругового обзора, а далее, в 50 и 90 км от центра столицы, должны быть два «кольца» - до 1 000 зенитно-ракетных комплексов в каждом, - для одновременного поражения до 20 целей на участке в 10 -15 км. В июне 1951 г. были проведены первые испытательные пуски, 25 апреля 1953 г. управляемой ракетой был впервые сбит самолет-мишень Ту-4, однако наступил 1953 г. Умер И. Сталин, затем по наводке Хрущева в борьбе за власть был убит Л. Берия, и началась «чистка его кадров». НИБС Г. Можаровского было расформировано, результаты испытаний системы «Беркут» подвергнуты сомнению, Серго Берия арестован и со своих должностей сняты П. Куксенко и А. Елян. Причем, такая несправедливость настолько потрясла последнего - выдающегося организатора оборонной промышленности, что один за другим случились три инсульта, он оказался полностью парализованным, и серьезно была нарушена работа мозга.
Черта под сталинским развитием ПРО (ПВО) Хрущевым, казалось, была подведена, однако, понимая всю пагубность деяний таких для обороны страны, семь Маршалов сразу же, в августе, обратились в Президиум ЦК КПСС с запиской о необходимости создания, всё-таки, системы противоракетной обороны. Поэтому в сентябре состоялось совещание по завершению гос. испытаний системы ПВО С-25 «Беркут», а далее часть сил КБ-1, включая и восстановленного П. Куксенко, перенацелили на решение проблем ПРО уже новое. Подключили к тому ещё и Радиотехническую лабораторию Академии наук - РАЛАН (ныне Радиотехнический институт им. А. Минца). По проекту «Барьер» которой вдоль трассы полета ракет на расстоянии 100 км друг от друга нужно было разместить три, с направленными вверх антеннами, станции - и ГЧ ракет последовательно пересекали три узких радиолокационных луча, давая возможность по трем точкам достаточно точно рассчитать их траекторию и точку падения. В мае 1955 г. на вооружение была принята первая в мире зенитная ракетная система ПВО С-25 «Беркут» (раньше, чем её аналоги были созданы в США и Великобритании). А далее в рамках КБ-1 было организовано СКБ-30, руководивший которым Г. Кисунько с 1956 г. возглавил уже все работы по проработке дальнейших проектов системы ПРО. Но это уже другая, новая история, а пока просто примем для себя, что начал её, все-таки, еще в 1945 г. именно И. Сталин.
Геннадий ТУРЕЦКИЙ
Медиафайлы на Викискладе
История
Предпосылки создания
Начало работ
Первый проект
Согласно выпущенному проекту, система представляла собой несколько колец радиолокационных станций и зенитно-ракетных комплексов, концентрически расположенных вокруг Москвы .
Система дальнего обнаружения - 350 км от центра. Представляла собой 10 радиолокационных станций А-100Д, каждая из которых состояла из двух радиолокаторов «Кама» и радиовысотомера, объединенных в радиотехнический центр. Располагались в районе городов: Буй , Горький , Кадом , Мичуринск , село Русский Брод (Орловская обл.), Брянск , Смоленск , Андреаполь , Боровичи , Череповец , образуя сплошное радиолокационное поле на дальностях до 650 км. РЛС работали непрерывно, информация с них передавалась на ЦКП, с которого при возникновении угрожающей обстановки вводились в действие средства защиты.
Первый пояс воздушной защиты - 80 км от центра, 34 ЗРК, расположенные по окружности через 14,7 км. Создавали сплошной пояс обороны внешним радиусом 110 км, с частичным перекрытием зон ответственности. Для защиты малых высот на стыках ЗРК второй очередью предполагалось дополнительно установить простые одноканальные комплексы.
Второй пояс воздушной защиты - 46 км от центра, 22 ЗРК через 13,1 км. Строился на аналогичных принципах и имел внешний радиус кольца обороны около 80 км.
Внутреннее кольцо воздушной защиты - рассчитывалось на уничтожение одиночных самолётов противника, прорвавшихся через 2 кольца обороны на дальность ближе 55 км от центра (позднее от этого элемента системы отказались, посчитав его излишним). Проектировалось на основе сверхтяжелых самолётов-перехватчиков Г-310 (специальная модификация Ту-4), несущих РЛС кругового обзора с дальностью 35-40 км, 4 ракеты Г-300 класса «воздух-воздух» с системой наведения, навигационное оборудование, позволяющее производить взлёт и посадку в любых метеоусловиях (авторадиокомпас АРК-5, навигационный координатор НК-46Б, систем слепой посадки «Материк»), необходимые средства связи и систему опознавания «свой-чужой » «Электрон». Поднимаясь по тревоге, самолёты должны были рассредоточенно двигаться по кольцевому маршруту, образуя третий пояс защиты. Концептуально комплекс напоминал систему «воздух-море» КС-1 Комета . Управление ракетой также осуществлялось в луче станции наведения с переходом на ГСН на конечном участке. Впоследствии кольцо воздушной защиты посчитали излишним и оно не было реализовано в проекте.
Система ближнего обнаружения - 4 РЛС А-100Б (однотипные с А-100Д) с секторной зоной ответственности располагалась в 25 км от центра в районе секторных командных пунктов (СКП). Создавали сплошное радиолокационное поле на дальностях до 200 км и предназначались для выдачи на ЗРК оперативной воздушной обстановки при боевой работе.
Вся информация о воздушной обстановке с РЛС А-100Д и А-100Б собиралась на экран-планшет ЦКП, который располагался в бункере на территории Москвы (имелся также запасной ЦКП), откуда осуществлялось общее командование и управление воздушным сегментом комплекса, СКП координировали работу ЗРК, находящихся в секторе ответственности.
Ракета наземного комплекса, согласно проекту, имела стартовый вес 3327 кг (горючее 941 кг, БЧ - 260 кг), стартовала вертикально со стартового стола, первые 9 с полёта (до скорости 120 м/с) управлялась при помощи газовых рулей, программный механизм отклонял ее в сторону цели, затем рули сбрасывались и дальнейшее управление шло при помощи аэродинамических рулей в режиме наведения от ЦРН. Впоследствии, после отработки системы, предполагалось перейти на более перспективную ракету наклонного старта ШБ-32 (над ней работала группа Д. Л. Томашевича в КБ-1) с пороховым ускорителем первой ступени, однако в рамках проекта С-25 это не было осуществлено (ракета на базе ШБ-32 была использована в следующей разработке КБ-1 - комплексе С-75). Значительное увеличение массы ракеты по сравнению с первоначальным заданием также являлось компромиссным решением, ибо создать за столь жесткие сроки малогабаритное бортовое оборудование было сложно. Для возможности поражения целей на больших высотах, где маневренность ракеты значительно падала, наведение осуществлялось по специально разработанному методу параллельного сближения, исключающему значительные перегрузки на конечном участке полёта. В составе ЦРН задачу наведения должен был решать центральный счетно-решающий прибор (ЦСРП) электромеханического типа, выполненный на вращающихся трансформаторах (впоследствии конструкция была значительно пересмотрена и ЦСРП был построен полностью на электронных компонентах), состоящий из 20 одинаковых секций, каждая из которых вела выработку команд на каждую пару цель-ракета. За 500 м до цели ЦСРН автоматически выдавал команду на взвод бортового радиолокационного взрывателя.
Для авиационного комплекса предполагалось разработать аналогичную ракету стартовым весом 1150 кг с меньшей дальностью и менее мощной боевой частью.
Участие в разработке «Беркута» немецких специалистов
Германия, достигшая больших успехов в ракетной технике , привлекла пристальное внимание СССР и США еще в период войны. Несмотря на то, что 2 мая 1945 года практически все руководители немецких ракетных программ и ведущие учёные, владевшие полной информацией о германских технологиях , организованно эмигрировали в США , Советский Союз сумел изучить структуру немецкой ракетной отрасли и продолжить многие направления перспективных разработок. При помощи советских специалистов, специально направленных в зону оккупации , на территории Германии были организованы несколько новых научных институтов, в которых начался сбор и систематизация интересующей научно-технической информации с привлечением немецких учёных и специалистов.
В 1946 году по инициативе американской стороны Союзным Контрольным Советом в Берлине был принят закон, запрещающий вести на оккупированной территории производство и научные работы военно-прикладного характера, и немецкие специалисты были перемещены в СССР. В основном это были бывшие сотрудники известных фирм «Siemens », «Askania Werke», «Telefunken », «C. Lorenz AG », AEG , «Blaupunkt » и т. п., причем многие из них ранее непосредственно с ракетной техникой не соприкасались. Хотя специалисты были вывезены принудительно и были ограничены в правах передвижения по стране, в СССР им предоставлялись хорошие жилищные условия и высокие зарплаты.
В КБ-1 значительную долю немецкого контингента составляли сотрудники многопрофильной фирмы «Аскания», специализирующейся на точном приборостроении (после войны фирма была вывезена из Германии в СССР вместе с приборами и оборудованием). . Личный состав немецкого отдела составлял около 60 специалистов во главе с техническим руководителем доктором Вольдемаром Меллером, при разработке «Беркута» они не допускались к обсуждению результатов испытаний и занимались отдельными вопросами, работая изолированным подразделением, которое курировал С. Берия. Выполнение параллельных с советскими разработчиками задач нередко вызывало конфликты при принятии окончательного решения. Наибольший вклад в разработку «Беркута» внес доктор Ганс Хох, предложивший перевести систему координат ЦРН в плоскости сканирования антенн и использовать при решении задачи относительные координаты цели и ракеты что, при повышении точности, значительно упростило построение счетно-решающего прибора, позволив перевести его с электромеханической на полностью электронную базу, значительный вклад совместно с Куртом Магнусом он внес также в разработку автопилота ракеты на основе суммирующих гироскопов. . В 1953 году, после ареста Л. Берии и С. Берии, немецкие специалисты были отстранены от работ и вскоре возвращены в Германию.
Этапы испытаний и принятие на вооружение
20 сентября 1952 года опытный образец Б-200 был отправлен на полигон Капустин Яр для стрельбовых испытаний с ракетами В-300. 25 мая 1953 года управляемой ракетой был впервые сбит самолёт-мишень Ту-4 . В 1953 году по настоянию группы военных, указывавших на чрезмерную сложность эксплуатации системы и её низкую эффективность, были проведены сравнительные испытания зенитной артиллерии и системы «Беркут». Лишь после этих сравнительных стрельб у артиллеристов отпали последние сомнения в эффективности управляемого ракетного оружия.
Серийные образцы ракет были испытаны в 1954 году : произведён одновременный перехват 20 целей. Сразу после завершающего этапа испытаний начались бурные дебаты о том, принимать ли систему С-25 на вооружение. Военные считали, что система настолько сложна, что принимать её сразу на вооружение не следует, а надо принять в опытную эксплуатацию на один год, после чего, без дополнительных испытаний, поставить на боевое дежурство . Разработчики же системы считали, что систему надо сразу принимать на вооружение и ставить на боевое дежурство, а войска следует обучать прямо во время несения боевого дежурства. Точку в споре поставил Никита Хрущёв . 7 мая 1955 года постановлением ЦК КПСС и Совета министров СССР система С-25 была принята на вооружение.
Эксплуатация и снятие с боевого дежурства
Впервые ракеты комплекса (В-300) были открыто показаны на военном параде 7 ноября 1960 года.
Развёртывание
В соответствии с указанием Сталина система ПВО Москвы должна была обладать возможностью отражения массированного налёта авиации противника с участием до 1200 самолётов. Расчёты показали, что для этого потребуется 56 многоканальных зенитных ракетных комплексов с РЛС секторного обзора и пусковыми установками ракет, размещённых на двух кольцах. На внутреннем кольце, на расстоянии 45-50 км от центра Москвы, было намечено разместить 22 комплекса, на внешнем кольце, на расстоянии 85-90 км - 34 комплекса. Комплексы должны были располагаться на расстоянии 12-15 км друг от друга - так, чтобы сектор огня каждого из них перекрывал сектора комплексов, находящихся слева и справа, создавая сплошное поле поражения.
Военные части, оснащённые комплексами С-25, представляли собой достаточно большие по площади объекты, обслуживаемые большим количеством личного состава. Основным видом маскировки было расположение в лесных массивах, кроны деревьев которых прятали установки и сооружения от посторонних глаз.
Позже зоны ответственности всех полков С-25 были разбиты на четыре равных сектора, в каждом из которых находилось 14 зенитных ракетных полков ближнего и дальнего эшелонов. Каждые 14 полков образовывали корпус. Четыре корпуса составили 1-ю армию ПВО особого назначения.
| Основные характеристики | Этапы модернизации | ||||
|---|---|---|---|---|---|
| 1955 (принятие на вооружение) | 1957 | 1962 | 1969 | 1977 | |
| Поражаемые цели | Ту-4 | Ту-4, Ил-28 | Ту-16 , МиГ-17 | Ту-16, МиГ-17, А-11 | Ту-16, МиГ-17, А-11 |
| Скорость цели , км/ч | 1200 | 1500 | 2000 | 3700 | 4300 |
| Вероятность поражения цели одной ракетой | 0,7-0,9 | 0,85-0,96 | 0,85-0,96 (МиГ-17) 0,25-0,8 (А-11) |
нет данных | |
| Диапазон высот , км | 5-20 | 3-25 | 1,5-35 | 0,5-35 | |
| Максимальная дальность , км | 35 | 40 | 43,4 | 58 | |
| Маневр цели , g | 0,5-1 | 1-2 | вертикальный - 4 горизонтальный - 6 |
||
| Количество одновременно поражаемых целей | до 20 | ||||
| Длительная скорострельность | 6 целей в минуту | нет данных | |||
| Опознавание «свой-чужой» | нет | На индикаторах И-400 | нет данных | ||
| Тип боеголовки | Обычная (320 кг) | Обычная или ядерная (10 кТ) | |||
| Помехозащищенность | нет | пассивные, активные шумовые | пассивные, активные шумовые и уводящие по дальности | пассивные, активные шумовые, активные уводящие по дальности и углу | |
| Метод наведения | Командный | ||||
| С постоянным упреждением | Упреждение, зависит от угловой скорости цели | ||||
| комбинированный метод | |||||
| Сроки хранения ракет на пусковой установке / на складе, лет | 0,5 / 2,5 | 2,5 / 10 | 5 / 15 | нет данных | |
| Личный состав огневого комплекса офицеров / солдат и сержантов | 119 / 631 | 106 / 593 | нет данных | ||
Оценка проекта
Для своего времени система С-25 была технически совершенна. Это был первый многоканальный зенитный ракетный комплекс, способный решать задачи одновременного отслеживания и поражения значительного количества целей и организации взаимодействия между отдельными батареями. Впервые в составе комплекса были применены многоканальные РЛС. Ни один другой зенитный ракетный комплекс вплоть до конца 1960-х не обладал такими возможностями.
Однако система С-25 имела и ряд недостатков. Ключевым из них была крайне высокая стоимость и сложность системы. Развёртывание и обслуживание комплексов С-25 было экономически оправдано только для прикрытия наиболее важных, ключевых объектов: в итоге, комплексы удалось развернуть только вокруг Москвы (планы развёртывания модифицированной версии комплекса вокруг Ленинграда были отменены), а вся остальная территория СССР не имела зенитного ракетного прикрытия вплоть до 1960-х годов, хотя в США в тот же период времени были развернуты для защиты городов и военных баз более сотни зенитных батарей MIM-3 Nike Ajax , которые, хотя и были одноканальными и существенно более примитивными, в то же время и стоили меньше, и могли развёртываться в гораздо больших количествах. Ещё одним недостатком С-25 была его стационарность: комплекс был полностью немобилен и не мог быть передислоцирован. Таким образом, сам по себе комплекс был уязвим для возможного ядерного нападения противника. Главным недостатком системы С-25 было то, что заложенные в ней изначально требования защиты от массированного налёта с применением сотен бомбардировщиков устарели к моменту принятия на вооружение. В основе ядерной стратегии теперь лежали независимые действия небольших звеньев бомбардировщиков, обнаружить которые было значительно труднее, чем прежние воздушные армады. Таким образом, уже к моменту принятия на вооружение заложенные в систему требования оказались избыточны: существующие ограничения по высотности означали, что комплекс может быть преодолён летящими на малой высоте бомбардировщиками или крылатыми ракетами . В результате СССР отказался от дальнейшего развёртывания системы С-25 в пользу более простых, но и более дешёвых и более мобильных ЗРК С-75.
Бывшие операторы
Примечания
- Батюк В. И., Пронин А. В. «Почему Г. Трумэн „пощадил“ СССР» // Военно-исторический журнал. - 1996. - № 3. - С. 74.
- Грани «Алмаза». 55 лет (История в событиях и лицах 1947-2002). Сост. С. Касумова, П. Проказов. - М.: «Алмаз», 2002. - ISBN 5-86035-035-X
- Дмитрий Леонов. Начало работ по созданию зенитной ракетной системы «Беркут» // Книга о 658 ЗРП .
- Головной разработчик КС-1 Комета
- Концерн «РТИ Системы». - Структура активов
- , с. 138.
- , с. 24.
- «Несостоявшийся соперник». Зенитная управляемая ракета ШБ-32 комплекса С-25 . сайт «Вестник ПВО»
- , с. 136.
- , с. 395.
- , с. 283.
- Леонов Леонид Васильевич (1910-1964) - главный конструктор радиолокационных станций обнаружения сантиметрового диапазона. В 1949 г. им разработана и создана первая такая станция П-20.
- К. С. Альперович |«Так рождалось новое оружие» Записки о зенитных ракетных комплексах и их создателях // «УНИСЕРВ», Москва, 1999 ISBN 5-86035-025-2
- , с. 160.
- , с. 448.
- , с. 143.
- , с. 500.
- "Сверхтяжелый перехватчик ПВО Ту-4 Д-500 [ ]
- К. С. Альперович. Годы работы над системой ПВО Москвы - 1950-1955. (Записки инженера) . - 2003. - ISBN 5-7287-0238-74.
- «Беркут». Технический проект раздел 1. Общая характеристика комплекса ПВО «Беркут». 1951 г.
- Черток Борис Евсеевич. "Ракеты и люди", том 1 . - «Машиностроение», 1999. - P. 416. - ISBN 5-217-02934-X .
В своих воспоминаниях о Григории Васильевиче Кисунько я не буду касаться его непростой общепринятой биографии или впечатляющего пути в науке, тем более, что только что увидела свет заслуживающая самого пристального внимания в канун его 95-летия книга Г.Трошина «Научная биография Г.В.Кисунько» — я постараюсь более подробно рассказать о той обстановке, которая сложилась для Григория Васильевича и вокруг него в ходе тех уникальных разработок, в которых мне посчастливилось участвовать в качестве испытателя и за которые он по праву признан основоположником отечественной противоракетной обороны — «ПРОвидцем», по меткой оценке А.Толкачева.
От РЭ к системам «А» и «А-35»
Меня до сих пор удивляет и поражает до восхищения работа Г.Кисунько с экспериментальными радиолокаторами РЭ-1 — РЭ-4. Ведь уже было принято «высокое» решение о создании экспериментального полигонного комплекса ПРО (Системы «А»), запущена разработка и производство аппаратуры и оборудования, в Москве на комплексной модели системы (КМС) шли отработка и испытания боевых алгоритмов и программ, а он, как ни в чем не бывало, экспериментально проверял возможность обнаружения ГЧ БР! Видно, были сомнения. И вот, 07 июня 1957 года состоялась первая работа РЭ-1 по БР типа Р-2, запущенной с Байконура — РЛС цель обнаружила (увидела!). А уже 08 апреля 1958 года вышло Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «Вопросы ПРО» с определением кооперации и поручением решения каждой организации и предприятию конкретных задач по созданию Системы ПРО Москвы «А-35». Кстати, перед 4-м ЦНИИ МО была поставлена задача разработки ТТТ к этой системе. В качестве целей для системы были определены «Титан-2» и «Минитмен-2» (моноблок!). На мой взгляд, руководство находилось под впечатлением С-25 — главное «увидеть» цель и задача будет решена! Г.Кисунько на эксперименте с РЭ-1 не останавливается — меняет станцию на радиолокатор РЭ-2, работающий на частоте РТН. В начале лета 1958 года проводится очередной эксперимент — способность обнаружения и сопровождения ГЧ БР вновь подтверждается! Эти работы с РЭ дали многое: во-первых, кроме ГЧ были обнаружены и корпуса (одноканальность станций не позволяла взять их на АС), что было позже учтено в РКЦ "Алдан" введением второго контррефлектора; во-вторых, при пусках БР СД на наш полигон и, особенно, БР ДД на Камчатку, где был установлен РЭ-3, было обнаружено, что корпус БР находится впереди ГЧ! Стал вопрос о селекции сигналов, отраженных от корпуса и ГЧ БР. Были и другие моменты — все нужно было впервые осмысливать и преодолевать. Еще шли автономные и заводские испытания экспериментальной системы «А», а в ноябре 1959 года в КБ-1 уже был завершен первый вариант аванпроекта системы «А-35». О нем надо сказать особо: ошибочным, как оказалось, в нем было то, что аналогично системе «А» в его основе лежал триангуляционный метод определения координат цели и противоракеты. Но системе «А», применяемой по ГЧ с использованием противоракет, оснащенных обычной (фугасной) БЧ с радиусом поражения 49 м (по предложению Григория Васильевича округлен до 50 м), это было необходимо для обеспечения точности измерения координат. Кроме того, в то время на полигоне проводились работы по одиночной цели, не оснащенной средствами преодоления ПРО, а ТТТ (4-й ЦНИИ МО) предполагали, если не ошибаюсь, 8 — 16 элементов цели. Построение, пригодное для полигона, оказалось непригодным для боевой системы. Кроме идентификации целей (а в системе планировалось 48 РКЦ и 96 РКИ) стояли вопросы электромагнитной совместимости, стоимости проекта и др. Одним словом, предложенный проект был в своем начале не безгрешен — спешили сами или их торопило время? А, с другой стороны, в сутках всего 24 часа — Григорий Васильевич целиком и полностью был поглощен делами и проблемами на системе «А».
Итак, к осени 1960 г. автономные испытания полигонного экспериментального комплекса Система «А» были в основном завершены, было проведено 20 работ и только в двух из них был реализован вывод ПР В-1000 в точку встречи, но и в них БЧ ПР конструкции Воронова не обеспечила поражение цели и была в дальнейшем признана непригодной. Перешли на БЧ ПР конструктора К.Козорезова. В этот момент (1960 г.) состоялось посещение 2-й площадки полигона «тем еще другом» Г.Кисунько А.Расплетиным, весьма скептически относившимся в целом к проблематике ПРО даже после своего предложения правительству по использованию комплекса С-225 с ракетой В-825 для отражения налета американских ракет, летящих с южного направления по настильным траекториям. Так вот, А.Расплетин докладывал правительству, что у него разрабатывается система С-225, которая, по-видимому, будет в состоянии перехватывать и глобальные ракеты. После доклада, по-моему, в ЦК КПСС, ему было рекомендовано форсировать разработку. Но никакого «форсирования» не состоялось — на повестке дня были С-125 (главный конструктор Фигурновский) и С-200 (Бункин). А.Расплетин не препятствовал разработке этих эскизных проектов, заслушивал промежуточные результаты, помогал внешней кооперацией. Вот здесь-то В.Марков, почувствовав, что судьба разработки С-225 неустойчива, пошел на рискованный шаг и без согласования с А.Расплетиным предложил Григорию Васильевичу включить систему С-225 в систему ПРО Москвы, но получил вежливый отказ. В итоге система «А-35» осталась без ближнего перехвата, а Г.Кисунько нажил себе еще одного злейшего врага в лице В.Маркова (позже Заместителя Минрадиопрома СССР). Чтобы завершить эту историю с системой С-225, следует сказать, что разработка ее эскизного проекта и защита его на НТС КБ-1 были завершены в 1963 году. Далее была разработана техническая документация и по ней изготовлены экспериментальный и два опытных образца, поставленные на полигон. Один из них («Азов») прошел испытания на полигоне, в том числе для проверки возможности перехвата ГЧ БР в ближней зоне с использованием селекции пассивных ложных целей в атмосфере, другой (5К17) — был передислоцирован на полигон «Кура» (п-ов Комчатка) для участия в работах по МБР РВСН. Мне, к сожалению, результаты работ по селекции не известны, этими работами у нас в 1-м Управлении занимался 2-й отдел под началом Л.Белозерского.
В декабре 1960 г. на полигон приехал академик В.Челомей в сопровождении сына Н.С.Хрущева Сергея Никитовича, работавшего у него главным инженером. С какой целью? А.Кулаков в своей книге «Балхашский полигон» пишет, что это была, скорее всего, ознакомительная поездка. Григорий Васильевич от встречи уклонился и беседу с Сергеем Никитовичем вел Александр Федорович. Конфликта вокруг ПРО пока еще не было. И вот «случилось» 04 марта 1961 г. — триумфальный результат с «перехватом» ГЧ БР! После этой работы Г.Кисунько проводит серию работ по повышению эффективности системы (работы в условиях разного рода помех и ядерных взрывов, проводимые под шифрами Верба, Кактус, Крот и, наконец, К1 — К5). Они продолжались вплоть до 1964 г., когда по совокупности полученных результатов стало ясно, что нужна селекция ГЧ (кстати, у американцев станции распознавания присутствовали во всех системах, начиная с «Найк-Зевс») и применение ядерного заряда в БЧ ПР (из 100 пусков ПР, предусмотренных для испытаний системы «А», после 04 марта 1961 г. было произведено только 16, в 11-ти из которых ПР «пришла» в планируемую точку встречи, а «поражение» ГЧ было зафиксировано лишь в 6-ти случаях). Применение ядерного заряда должно было обеспечить надежное поражение цели и позволяло отказаться от громоздкого и недостаточно точного триангуляционного метода наведения ПР, реализованного в системе «А-35». Так Г.Кисунько, перейдя к традиционной радиолокации (дальность измеряется РЛС, а угловые координаты «снимаются» с угломерных датчиков) преодолел очередную «парадигму» (вспомните аванпроект). Какое надо было иметь техническое мужество, чтобы признать, что заложенные в экспериментальной системе «А» принципы поражения цели «не сработали» и начать все, по сути дела, «с нуля» на системе «А-35»! Но Григорий Васильевич нашел в себе такие силы, хотя применение ядерного заряда в БЧ ПР и селектирующего ядерного взрыва (чуть ли не единственно возможного метода внеатмосферной селекции) привели к существенному ограничению возможностей системы ПРО — даже американцы никогда в то время не говорили о возможности эффективного отражения массированного налета БР! А, тут военные подталкивали руководство: «Даешь территориальную ПРО!». Здесь придется вспомнить об упомянутом выше В.Челомее с его системой «Таран» еще и потому, что ЦУ его ракетам УР-100 взялся обеспечивать «старый друг» Григория Васильевича А.Минц. В двух словах о «Таране»: это применение своих МБР в качестве средств поражения МБР противника без коррекции траекторий своих МБР с компенсацией большого промаха за счет использования мощной БЧ. Кроме того, предлагалось использование СДО «Дунай-3» системы «А-35» и ЦСО-С, вынесенной от Москвы в сторону Ленинграда на 500 км. Они должны были включаться по сигналам узлов раннего предупреждения РО-1 (Мурманск) и РО-2 (Рига). Но созданные РТИ (А.Минцем) эти узлы имели ограниченные технические возможности и могли применяться лишь для решения частных задач, что оказалось ключевым аргументом при отклонении «Тарана», да и сами МБР УР-100 оказались непригодными для использования в качестве противоракет.
Возвращаясь к Григорию Васильевичу, надо сказать, что в конце 70-х годов ему пришлось преодолевать не только и не столько технические, сколько политические трудности — его «друзья-оппоненты» и конкуренты много говорили о допущенных Г.Кисунько ошибках (таковые, естественно, были — не ошибается тот, кто ничего не делает) и сами же мешали ему развивать свои идеи в разработке и создании ПРО, либо предлагая в противовес ему свои разработки, либо участвуя в альтернативных разработках других конструкторов. В первую очередь недоброжелатели были в Минрадиопроме из СБ-1 (КБ-1) А.Расплетина. Это «великолепная четверка»: сам А.Расплетин, А.Минц, А.Басистов и В.Марков — с ними Григорий Васильевич конфликтовал практически постоянно после завершения работ по системе С-25, над которой, кстати, они все вместе дружно работали, решая общую задачу (В.Марков — начальник тематической лаборатории, затем заместитель главного конструктора, А.Басистов — комплексник, А.Минц — радиоприемный тракт, Г.Кисунько — антенно-фидерные устройства). И ведь получилось! По заданию И.Сталина в 1948 году им удалось создать надежную систему ПВО г. Москвы С-25, а на ее основе — ПВО всей территории СССР. Систему, способную при одном массированном налете сбить до тысячи вражеских самолетов. В дальнейшем в связи с ней будут упомянуты и Г.Байдуков, бывший председателем Госкомиссии по приему системы, и Ю.Вотинцев, служивший на ней в качестве заместителя командира по боевой подготовке. Система С-25 успешно выдержала государственные испытания в 1955 году и была принята на вооружение.
Так что Г.Байдуков, можно считать, также принял непосредственное участие в создании системы С-25. Но, не смотря на это, и он оказался оппонентом Григорию Васильевичу: незадолго до своего ухода из 4 ГУМО, как вспоминает Е.Гаврилин, после консультации с Д.Устиновым он написал письма в ЦК КПСС и ВПК о безобразном отношении Минрадиопрома к проблеме ПРО в целом и к ее главному конструктору А.Басистову, в частности. Позволю здесь же привести реплику уважаемого М.Мымрина. В перерыве какого-то очередного заседания с заслушиванием разработчиков ПРО в связи с проблемами, возникающими при создании системы «А-35», в тот момент, когда «военная сторона» осталась одна, он высказал свое мнение, намекая на ситуацию из известного анекдота: «Надо не мебель передвигать, а б… менять!». Ясней не скажешь.
От экспериментальной и боевой к супер-системе
В своих воспоминаниях А.Толкачев отмечает, что, несмотря на большую занятость проблемами создания полигонного образца СК системы «А-35» («Алдан»), Григорий Васильевич Кисунько очень внимательно отслеживал принципиальные вопросы, связанные с созданием РЛС «Аргунь» и СК на ее основе. Особенно его интересовали поляризационные методы распознавания объектов и компенсации активных помех, поскольку он справедливо полагал, что это один из эффективных путей борьбы со средствами радиотехнической защиты БР на безатмосферном участке траектории полета, а также проблемам энергетического потенциала, помятуя о некоторых трудностях в этой части, возникших при создании РКЦ системы «А». Здесь нужно отметить, что Г.Кисунько (вопреки утверждению В.Маркова о том, что он, якобы, после успешного перехвата БР 04 марта 1961 года испытывал «головокружение от успеха» и не учел, что в США и у нас в СССР уже разрабатывались активные и пассивные помехи ПРО, серьезно относился к этому вопросу), начиная с 1962 года был научным руководителем комплексных НИР «Выбор» и «Селекция» именно по этим проблемам. Как отмечает В.Репин, возглавлявший в то время научную лабораторию в ЦНПО «Вымпел», это были две комплексные научно-исследовательские работы, к которым были привлечены все разработчики систем ПРО и средств преодоления ПРО, военные институты и полигоны, целый ряд организаций Академии Наук СССР. Головной организацией было ЦНПО «Вымпел». Так что, в этом смысле В.Марков был неправ — Г.Кисунько все видел, знал и серьезно этими вопросами занимался. Составитель книги «Рубежи обороны — в космосе и на земле» Н.Завалий справедливо отмечает, что «…в то время он (Кисунько) не смог найти достаточно эффективное решение проблем селекции… Справедливости ради надо сказать, что такого решения не найдено и сейчас, в том числе и за рубежом» (книга издана в 2004 г.). В то же время В.Репин отмечает, что «…практически единственным более или менее эффективным и устойчивым способом селекции является использование естественных селектирующих свойств атмосферы, позволяющих упорядочить элементы СБЦ по отношению их массы к площади поверхности, или эквивалентных селектирующих свойств высотного ядерного взрыва. Все другие возможные методы селекции оказались малоэффективны — они давали какой-то результат только для несовершенных средств маскировки с большим отличием характеристик ложных целей от характеристик головных частей ракет и были совершенно неустойчивы по отношению к технологическому прогрессу в совершенствовании средств маскировки». Вот, наверное, поэтому у Григория Васильевича и возникла идея «второго рубежа перехвата» в системе «А-35» с использованием «Азова». Да, и В.Марков в своих воспоминаниях «лягает» систему «А-35» в этой части: «…испытания на полигоне по обнаружению наших БР с меньшим количеством помех подтвердили неэффективность радиолокатора канала цели по выделению на фоне помех головной части БР». Но ведь в РКЦ и не предусматривалось по ТТЗ никакой селекции — он должен был получать и получал два разных целеуказания даже после проведения модернизации системы для работы по СБЦ! Опять В.Марков не прав.
Наверное, не зря интересовался «неглобальными» системами ПРО и А.Басистов. Ведь предусмотренный для второго (ближайшего) рубежа перехвата «Азов» в конце концов из системы «А-135» был изъят и все вопросы по этому этапу перехвата были возложены на «Дон-2Н». А вот далее В.Репин (отмечая, что совершенствование средств маскировки ГЧ было и остается неограниченным, и, говоря об отсутствии реального прогресса в создании эффективной ПРО от ракет, оснащенных совершенными средствами преодоления) пишет о том, что все это потребовало значительного пересмотра самой концепции работ по ПРО. Он имеет в виду, что применение атмосферной селекции требует ближнего «низковысотного» атмосферного перехвата, т.е. создания нового поколения скоростных высокоманевренных ракет, и что ядерно-динамическая селекция на больших высотах при дальнем перехвате влечет за собой тяжелейшие проблемы мешающих воздействий ядерного взрыва. Необходимы были высокоточные многоканальные РЛС с высокой разрешающей и пропускной способностью, с ФАР или линзовыми антеннами. Крайне желательны многодиапазонные РЛС, высокоточные корреляционно-базовые и интерферометрические системы и др. И вот здесь, по мнению В.Репина, Григорий Васильевич не проявил свойственного ему технического мужества: он утверждает, что, судя по результатам многочисленных бесед и совещаний по вопросам особенностей и последствий принципиальных изменений целевой обстановки при переходе от простых к сложным целям, Г.Кисунько хорошо понимал ситуацию и отдавал себе отчет в том, что ни создаваемая им под Москвой система ПРО «А-35», ни разрабатываемая в проекте «Аврора» система территориальной противоракетной обороны как по принципам построения, так и по составу и характеристикам технических средств не адекватны этим изменениям. «Наверное, было бы правильным — считает В.Репин — ему самому, используя свой громадный и, безусловно, заслуженный технический авторитет, на время остановиться и попросить продления срока окончания проекта «Аврора» для пересмотра как требований к системе ПРО в сторону их реализуемости, так и разработки действенных технических путей (архитектуры системы, информационных и поражающих средств, боевых алгоритмов и т.д.) реализации этих требований».
МВК по трем проектам
Однако, этого сделано не было и в первой половине 1967 года проект территориальной системы ПРО «Аврора» был представлен на рассмотрение межведомственной комиссии (МВК) под председательством только что назначенного командующим войсками ПРО и ПКО Ю.Вотинцева. По воспоминаниям последнего, работа МВК проходила в 45 ЦНИИ МО в течение двух месяцев — август-сентябрь 1967 года. Состав МВК — 60 человек. Ей были представлены три эскизных проекта: первый — на систему ПРО «Аврора» (Г.Кисунько), второй — на МРЛС «Дон-Н» (А.Минц), третий — на РЛС «Неман» (Ю.Бурлаков).
Первый проект на систему ПРО «Аврора» предусматривал создание 4-х МКСК под Москвой и Куйбышевом, каждый из которых состоял из РЛС обнаружения (впервые с ФАР), способной обнаруживать и сопровождать большое число целей и выдавать информацию о них многоканальной РЛС наведения противоракет. Предполагалось использовать противоракеты двух типов: А-350Р с широким диапазоном боевого применения по высоте и дальности и А-900 дальнего действия. Надо сказать, что предложение использовать «грушинские» ПР А-350Р явилось "красной тряпкой" для военных по причине, как я уже рассказывал, их базирования на открытых стартовых позициях (главный конструктор Бермин), незащищенных от вандализма «скучающего» личного состава караулов.
Второй проект — секторная многофункциональная РЛС, предназначенная для обнаружения целей и наведения на них ПР. Эта МРЛС «Дон-Н» с ФАР также была разработана впервые.
Третий проект — широкополосная РЛС "Неман" с использованием линз Люнеберга. Она могла стать средством обнаружения и селекции боевых блоков в условиях помех.
В начале сентября заслушали одновременно Генерального конструктора Системы «А-35» Г.Кисунько и Главного конструктора МРЛС «Дон-Н» А.Минца — как вспоминает Ю.Вотинцев, комиссия стала свидетелем яростной их схватки, дошедшей до взаимных оскорблений. Затем был заслушан и Ю.Бурлаков. В результате работы МВК было принято решение об отклонении всех трех представленных проектов, т.к. в них не было предложено решение с требуемой эффективностью следующих основных проблем ПРО:
— селекция (выделение) боевых блоков БР на фоне перспективных ложных целей, в условиях интенсивных помех и воздействия ядерных взрывов;
— создание нового поколения вычислительных средств с быстродействием в сотни миллионов операций в секунду;
— создание эффективных средств поражения на различных дальностях и высотах.
Что касается выбора РЛС дальнего обнаружения (ДО), то здесь были упомянуты либо В.Сосульников (в последствии отошедший в сторону вместе с «уходом» Г.Кисунько), либо А.Минц (он в последствии в работах не участвовал). Возник законный вопрос, почему? Ответ был найден в воспоминаниях В.Репина, который привлекался с конца 50-х годов в качестве эксперта при решении сложных проблем в этой области. Оказалось, что «не участвовал» А.Минц в РЛС ДО именно для системы ПРО Москвы «А-35». И хотя рассмотрение этого вопроса проходило под эгидой НТК Минобороны, право окончательного решения оставалось за Григорием Васильевичем, как Генеральным конструктором системы и руководителем работ. С учетом положительного опыта эксплуатации полигонной экспериментальной системы «А» было принято решение — задачу дальнего обнаружения для «А-35» решать на основе РЛС ДО «Дунай» (главный конструктор Сосульников Владимир Пантелеймонович). Другими словами, А.Минц был «не взят» Григорием Васильевичем в кооперацию по созданию Системы ПРО Москвы, а такое не забывается — на этом их противостояние не закончилось, оно только начиналось. Правда, А.Минцу было предложено осуществить свой проект на 54 площадке (п. Гюльшат, о. Балхаш) и в дальнейшем реализовать его для периферийных узлов СПРН и СККП РЛС ДО типа «Днестр» и «Днепр».
Кто принимал решение?
Здесь я позволю себе некоторое отступление и расскажу о представителях Заказчика, участвующих в рассмотрении аванпроекта. Е.Гаврилин в своей книге «Преодоление сложности — парадигма РКО» со ссылкой на книгу Михаила Первова «Системы РКО создавались так» пишет, что в рассмотрении аванпроекта участвовали К.Трусов (заместитель начальника заказывающего Управления) и Н.Червяков (тоже заместитель начальника, но уже Главного заказывающего Управления). Последний, якобы, в разговоре с К.Трусовым сказал: «Не осилить такую махину без Лаврентия Павловича…», и далее Евгений Васильевич пишет: «А ссылка последнего на Лаврентия Павловича была далеко не безобидной. Н.Червяков хорошо знал этого всесильного чиновника». Я не знаю, был ли такой заместитель у начальника 4 ГУМО, как Н.Червяков, или это «художественный образ» автора книги. А, вот Николай Павлович Селезнев был (в 1965 г. он был первым заместителем начальника 4 ГУМО, генерал-лейтенантом). Если Евгений Васильевич имел в виду его, то ответ на то, как хорошо он знал Л.Берию, я нашел в книге Н.Карпова «Маршал Жуков». «…И.В.Сталин — пишет Карпов — не доверял, завидовал популярности и авторитету Г.К.Жукова (Георгий Константинович подписал акт о капитуляции, принимал парад Победы и пр.) и хотел с ним расправиться. Для этого в марте 1946 г. был снят с должности и арестован (в дальнейшем использовался как главный свидетель против Г.Жукова) командующий ВВС СА Главный маршал авиации Новиков, а перед этим были арестованы: министр авиационной промышленности Шахурин, генералы Репин и Селезнев (из руководства ВВС), Шаманов, Будилов и Григорьян (ответственные работники ЦК) — все они были объявлены «группой крупных вредителей». Суть такова: Минавиапром выпускало партии недоброкачественных самолетов, а руководство ВВС принимало их и направляло на укомплектование авиационных частей, что приводило к авариям и даже к гибели летного состава. Все, конечно же, было надуманным и преследовало главную цель — расправу над Г.Жуковым. Вот что, по словам Н.Карпова, рассказал Н.Селезнев, бывший в то время начальником Главного Управления заказов вооружений для ВВС (он в возрасте 86-ти лет оставался тогда в 1992 году единственным живым обвиненным и отсидевшим фактически 6 лет по тому делу): «Война есть война. Тут не до тонкостей отделки, главное — наличие боевых качеств. Каждый раз я, как ответственный за приемку, фиксировал все заводские недостатки. Но тот же Верховный Главнокомандующий Сталин и особенно курировавший авиационное производство Маленков гнали нас «в хвост и в гриву», требуя не мелочиться и не задерживать поставку самолетов фронту. Кстати, зафиксированное за время войны количество аварий самолетов по техническим причинам не превышает допустимой за такой период нормы, да еще и в условиях производства военного времени. Нас надо было награждать, а не наказывать за такие показатели!».
А чтобы прояснить данную судебную расправу, надо сделать одно разъяснение: «настучал» на них Василий Сталин. Этот недоучка, пьяница и бузотер, получивший звание лейтенанта в 1940 году, в 1942 году уже был полковником и служил в должности инспектора ВВС, а, будучи снятым с этой должности, «служил» дальше у Главныого Маршала авиации Новикова, который был в дружеских отношениях с Г.Жуковым. И вот, когда по завершении войны И.Сталин предложил Новикову присвоить своему сыну звание генерала, тот отказался и позвонил Г.Жукову с вопросом: «Что делать?». Тот ответил, что это приказ Верховного и его надо выполнять. Но было уже поздно: И.Сталин дал команду индивидуальное представление на сына не оформлять, а представить его в общем списке. Затем расправился с обоими — хорошо, что не уничтожил! А вообще, если вспомнить, как он расправился с командованием ВВС перед самой войной (Смушкевич, Рычагов и др.) и во время войны (в течении июня 1941 г. были расстреляны командующие авиацией Северо-Западного, Западного, Юго-Западного и Южного фронтов), становится не по себе. Так что, я не исключаю, что зловещая тень Лаврентия Павловича витала и здесь над работой МВК и ее решениями.
Тем не менее, МВК, отклонившая все три рассмотренных проекта, рекомендовала создать экспериментальные образцы МКСК «Аргунь» и РЛС «Неман» на полигоне. Как видим, МРЛС «Дон» сюда пока не попал и «всплыл» уже позже после ухода А.Минца на пенсию с главным конструктором В.Слокой. Здесь же уместно вспомнить и то, как В.Марков, «расписывая» плачевное состояние нашей СПРН к концу 60-х годов, говорит и о том, что «… еще более критическим было положение с работами в области ПРО. В 1957 году под руководством Генерального конструктора Г.Кисунько был разработан проект «Аврора» противоракетной обороны Европейской части СССР от массированного налета МБР. Генеральный конструктор Г.Кисунько своими прежними заявлениями создал у руководства страны уверенность в возможности создания эффективной ПРО от массированного ракетно-ядерного удара, а оказалось, что эта уверенность не имеет под собой основания. Рассмотрение этого проекта МВК (председательствовал Ю.Вотинцев) показало, что Генеральный конструктор не придал должного значения уже имевшимся данным о состоянии активных и пассивных помех РЛС ПРО, при наличии которых не гарантировалось поражение не только десятков, но даже и одиночных МБР. Проект «Аврора» был забракован». Вот такие подробности рассмотрения на МВК проекта «Аврора» излагает В.Марков и ничего при этом не говорит ни о «Доне», ни о «Немане»!
Что же предлагал Генеральный?
Таким образом, по крайней мере, трое конструкторов вели разработку. Правда, Григорий Васильевич свою работу довел до проекта территориальной системы ПРО «Аврора», а А.Минц и Ю.Бурлаков — только до проектов новых РЛС («Дон-2Н» и «Неман», соответственно).
Эскизный проект на РЛС «Аргунь» для системы «Аврора» был завершен (разработан, представлен и защищен) в конце 1966 г. Он обеспечивал обнаружение, сопровождение и перехват 10 — 15 БЦ. Как я помню, согласно ТТЗ РКЦ «Аргунь» должна была быть 30-канальной! Указанное ограничение в эскизном проекте ввели совместным с Заказчиком решением, т.к. не было соответствующей ЭВМ (например, типа «Эльбрус») и предполагалось на МКСК «Аргунь» использовать пять ЭВМ типа 5Э92б. Как отмечает А.Толкачев, Григорий Васильевич хорошо понимал сложившуюся ситуацию и необходимость освоения новых технологических решений, адекватных надвигающимся проблемам, а именно:
— обеспечение обнаружения и одновременного сопровождения всех элементов СБЦ;
— создание эффективных алгоритмов селекции ГЧ (боевых блоков) от иных элементов СБЦ, не несущих боевого заряда;
— необходимость существенного улучшения точности измерения разности угловых координат ГЧ, предназначенной для поражения, с целью уменьшения промаха при использовании одной стрельбовой РЛС;
— разработка и реализация эффективных методов борьбы с активными помехами.
Я не буду перечислять внедренные в РЛС «Аргунь» новые технологические решения, сошлюсь только на мнение ее Главного конструктора А.Толкачева: «Представлялось, что принятые технические решения позволят создать радиолокационные средства, способные обеспечить решение информационных задач в составе СК при отражении налета СБЦ, оснащенной средствами радиотехнической защиты». Отмечаю, что об СБЦ говорится в единственном числе — если также понимал и Григорий Васильевич (а это было именно так), то утверждение В.Маркова о том, что Г.Кисунько гарантировал руководству страны отражение массированного удара, кажутся, по меньшей мере, странными. Я никогда и ни от кого не встречал такой критики в адрес Григория Васильевича! Следует особо отметить, что Григорий Васильевич внимательно отслеживал принципиальные вопросы, связанные с созданием РЛС и МКСК «Аргунь», и особенно поляризационные методы распознавания объектов и компенсации активных помех, поскольку он справедливо полагал, что это есть один из эффективнейших путей борьбы со средствами радиотехнической защиты БР на внеатмосферном участке траектории ее движения. Другими словами, он уже в то время представлял решение, о котором А.Толкачев говорит сейчас: «…РЛС, не имеющая себе близких аналогов ни в нашей стране, ни за рубежом…» и далее «… РЛС «Аргунь» не стала прообразом боевой ПРО, как это предполагал Г.Кисунько и что позволило бы создать систему в более короткие сроки с меньшими затратами и с большими техническими возможностями, чем при использовании РЛС «Дон-2Н». Считаю, что доктор технических наук, профессор А.Толкачев тут абсолютно прав. К великому сожалению, он, говоря о том, что работы, связанные с поляризационными методами распознавания объектов и поляризационной компенсацией помех, не стали достоянием широкой технической общественности, сам ничего дополнительно об этом в своих воспоминаниях не пишет. Не говорит он ничего и об реализованных достижениях РЛС в части распознавания и помехозащищенности, хотя тот же В.Марков, говоря об успехах в распознавании, приводит в пример РЛС «Неман» и «Аргунь». Но это будет уже значительно позже, когда МКСК «Аргунь» и его РЛС, по выражению Алексея Алексеевича, «будут преданы забвению». А тогда, как я уже отмечал, после МВК «Дон-2Н» надолго «ушел в тень», а радиолокационным станциям МКСК «Аргунь» и «Неман» было дозволено «возводиться» на полигоне.
Как вспоминают ветераны ПРО, РЛС «Неман» могла бы послужить системе ПРО ничуть не хуже РЛС «Дон-2Н», но она оказалась более сложной в техническом построении. Удивительно, что А.Басистов в своей системе ПРО «А-135» «не видел» ни только ни одного элемента системы «А-35» (РКЦ, СПД, СДО, КП и т.д.), но и, словами Ю.Вотинцева, «не хотел видеть и «Неман». Позже, как свидетельствуют сегодняшний Главный конструктор РЛС «Неман» Б.Пантелеев и бывший сотрудник аппарата ВПК при Совмине СССР В.Якунин, игнорирование положительных результатов этой РЛС («Неман») было совершенно неоправданным. Более того, она могла бы существенно повлиять на структуру системы ПРО и на концепцию ее дальнейшего развития.
ДАННЫЕ НА 2010 г. (в работе)
Комплекс С-25 "Беркут" / "Сосна", ракета В-300 - SA-1 GUILD
Комплекс С-25М
Первая отечественная многоканальная система ПВО / зенитный ракетный комплекс. Проработка возможности создания ЗРК начата по приказу И.В.Сталина в конце 1940-х годов. ЗРК "Беркут" создавался специально для системы ПВО Москвы в КБ-1 (ранее - СБ-1) 3-го главного управления СМ СССР под руководством главных конструкторов П.Н.Куксенко и С.Л.Берия (сын Л.П.Берия). С 1953 г. главный конструктор системы С-25 - А.А.Расплетин (ранее - зам.главного конструктора). Ракета создавалась в ОКБ-301 Минавиапрома СССР под руководством главного конструктора С.А.Лавочкина. Наземное оборудование - ГСКБ ММП (будущее ГСКБ "Спецмаш" Минсредмаша СССР) под руководством В.П.Бармина. Средства наведения и управления - НИИ-244 Минрадиопрома СССР.
Разработка комплекса начата по Постановлению СМ СССР №3389-1426 от 09 августа 1950 г. Ставилась задача создания системы ПВО способной обеспечить круговую оборону г.Москва за счет одновременного обстрела обнаруживаемых на удалении 200 км целей с поражением бомбардировщиков, летящих со скоростью до 1000 км/ч на высотах до 20-25 км с вероятностью близкой к 100%. Дальность действия раект - 30-35 км. Постановлением устанавливались следующие сроки готовности опытных образцов ЗРК:
- 4 опытных образца РЛС наведения - февраль 1952 г.
- опытные образцы оборудования ракет - июль 1951 г.
- 50 опытных образцов ракет (земля-воздух и воздух-воздух по 25 шт) - февраль 1952 г.
- экспериментальный образец РЛС обнаружения - июль 1951 г.
- 2 опытных образца РЛС обнаружения - май 1952 г.
- опытный образец аппаратуры связи РЛС обнаружения и РЛС наведения и управления ЗРК - май 1952 г.
- разработка технических проектов указанных систем - к 1 марта 1951 г.
Состав системы ПВО по Постановлению от 09.08.1950 г.:
- 56 огневых комплексов ПВО, расположенных в двух кольцах, удаленных на 45-50 и 85-90 километров от центра Москвы;
- РЛС кругового обзора А-100, размещенных на дальнем (200-300 километров) и ближнем (25-30 километров) рубежах и предназначенных для раннего обнаружения целей;
- командные пункты;
- технические базы;
- дорожная сеть;
- система связи
Каждый огневой комплекс включал в свой состав центральный радиолокатор наведения Б-200 и стартовую позицию на 60 ракет В-300. В своем секторе обеспечивался одновременный обстрел до 20 целей 20 ракетами.
Ракета-мишень на базе ракеты "217М" ЗРС С-25М и антенный пост РЛС Б-200 (часть) ЗРК С-25 / SA-1 GUILD в музее на Ходынском поле в Москве (фото Tadeusz Mikutel, http://pvo.guns.ru)
Согласно Постановлению №3389-1426 одним из эшелонов системы ПВО должны были стать самолеты-перехватчики Г-400 (носители Ту-4) с ракетами "воздух-воздух" Г-300 (изделие "210") с дальностью действия 12-15 км. Разработчик - ОКБ-301, главный конструктор комплекса А.И.Корчмарь. Постановлением проучалось разработать и изготовить к февралю 1952 г. 4 экземпляра опытной самолетной установки наведения ракет. Требования по другим характеристикам:
- скорость ракеты при поражении цели - не менее 2150 км/ч
- масса ракеты - до 600 кг
- габаритные размеры ракет, позволяющие подвеску под носитель 4 и более ракет
Прочие характеристики аналогичны требованиям к ракетам ЗРК.
По Постановлению планировалось подготовить и представить полный комплекс средств ПВО системы "Беркут" к ноябрю 1952 г., устанавливались крупные денежные премии всем создателям компонентов системы и комплекса вцелом.
Скорректированные позже требования к ЗРК - возможность поражения 20 целей летящих со скоростью 1100-1250 км/ч в секторе 50-60 град на высоте 3000-25000 м с удалением до 35 км. Проект первого варианта ЗРК - "Б" - с системой управления Б-200 представлен 1 марта 1951 г. Постановление СМ СССР №1200-392 о создании ЗРК с утвержденными параметрами принято 5 марта 1952 г.
Испытания . В 1951 г. на основании Постановления Совмина СССР от 5 мая 1951 г. и директивы Генштаба ВС СССР приказом командующего артиллерией Советской Армии от 28 мая 1951 г. создается полигон - специальное управление №3 - в/ч 29139 (рядом с Государственным Центральным Полигоном Капустин Яр) - для испытаний средств ЗРК (в 1964 г. переименован в научно-исследовательский испытательный полигон №8 МО СССР). Первый пуск ракеты В-300 произведен 25 июля 1951 г. на полигоне в/ч 29139 (Капустин Яр). В октябре 1951 г. под Москвой начаты испытания опытного образца РЛС наведения ракет Б-200. Испытания РЛС продолжена на аэродроме ЛИИ в Жуковском в июне-сентябре 1952 г., а ракет В-300 в Капустином Яру летом 1952 г.
Баллистические испытания ракет В-300 начаты в июне 1951 г. Испытания в замкнутом контуре управления начаты 20 октября 1952 г. пуском ракеты В-300 модель 205 с управлением от РЛС Б-200. К апрелю 1953 г. испытания комплекса на соответствие ТТЗ вцелом завершены. 25 апреля 1953 г. () сбита мишень на высоте 7000 м одной ракетой с осколочно-фугасной БЧ Е-600. Испытания комплекса проводились на полигонах Капустин Яр и Катов. После ареста Л.П.Берия ЗРК переименован в С-25 "Сосна", главным конструктором назначен А.А.Расплетин.
Испытания комплекса в течение 1953 г. и в первой половине 1954 г. велись по самолетам-мишеням и несколькими ракетами по самолету-мишени . В конце 1953 г. начата подготовка к государственным испытаниям ЗРК. Государственные испытания начаты по Постановлению СМ СССР от 29 сентября 1953 г. - системы ЗРК С-25 испытывались на позициях ПВО в/ч 32396 (будущая армия ПВО), РЛС наведения Б-200 испытывалась в в/ч 61991 и 83545 (полки ПВО литер "Б", см.ниже). Государственные испытания проводились с 25 июня 1954 г. Первая боевая стрельба на 20-канальном ЗРК С-25 проведена в зоне ПВО Москвы испытательной командой полигона в/ч 29139 и расчетом 10-го учебного центра ПВО (см.ниже) 2 августа 1954 г. - ракетой В-300 уничтожен самолет-мишень . Госиспытания С-25 завершены 1 апреля 1955 г. Проведено 69 пусков ракет В-300, ЗРК рекомендован к принятию на вооружение. Комплекс принят на вооружение войск ПВО Постановлением СМ СССР №893-533 от 7 мая 1955 г. и Приказом №00100 Министра обороны СССР от 21 мая 1955 г.
Развертывание . Выбор площадок для развертывания системы ПВО Москвы начат в июне 1951 г. Места дислокации частей зоны ПВО Москвы утверждены в августе 1951 г. - дальнее кольцо системы ПВО располагалось в 85-90 км от центра города, ближнее кольцо на расстоянии 45-50 км от центра. Строительство позиций начато по Постановлению СМ СССР от 03 екабря 1951 г. В 1951 г. начата так же подготовка и обучение офицеров войск ПВО с целью освоения новой техники. По итогам испытаний 24 октября 1952 г. принято Постановление СМ СССР "О формировании первых зенитных реактивных полков, вооруженных системой С-25". Формирование полков ПВО начато в 1952-1953 г.г. - литер "С" - полки ПВО, литер "Т" - технические базы обслуживания ракет, литер "Б" - узлы РЛС. В июне 1953 г. созданы управления 4-х секторов ПВО Москвы в составе в/ч 32396 (литер "УС", управление корпусного типа). В состав сектора входили: командование, штаб, политотдел, служба главного инженера, радиотехнический центр ближней разведки, 14 полков ПВО с ЗРК С-25, техническая база. 1 декабре 1953 г. в/ч 32396 фактически преобразована в армию особого назначения (АОН) в составе 4-х корпусов ПВО (сектора ПВО). Формирование полков ПВО завершено в середине 1955 г. Приказом министра обороны №0129 от 15 июля 1955 г. в/ч 32396 переименована в 1-ю Армию ПВО Особого назначения. Боевое дежурство постов РЛС дальнего и ближнего обнаружения начато 1 сентября 1955 г., полки ЗРК второго эшелона начали боевое дежурство 7 июля, а первого эшелона - 8 июля 1956 г.
1 июня 1954 г. на полигоне Капустин Яр в составе в/ч 29139 сформирован 10-й учебный центр Войск ПВО СССР (с 8-го августа 1955 г. включен в состав в/ч 29139). В 1954 г. на территории учебного центра завершено строительство позиций ЗРК С-25. Первая боевая стрельба в учебном центре проведена полком С-25 20 апреля 1955 г.
Система ПВО Москвы фактически развернута к 1956 г. в составе 56 полков ПВО в два эшелона (34 полка внешний эшелон, 22 полка - внутренний), общее количество стартовых площадок (комплексов) - 56 (4 сектора по 14 полков ПВО) с двумя большими бетонными кольцевыми дорогами. Территория полка занимала площадь 140 га, всего в состав полка входило 60 ПУ ЗРК (итого - 3360 ПУ). На КП полка находилось 20 рабочих ест операторов ЗРК, ЭВМ, системы связи. Штатный состав полка - около 30 офицеров и 450 рядовых. Инфраструктура комплекса стационарная.
Создание зоны ПВО г.Ленинграда начато в 1955 г. Завершение работ планировалось в 1958-1959 г.г., но прекращено Постановлением СМ СССР от 30 апреля 1957 г.
Стстема управления и наведение - радиокомандное управление, комплекс может обстреливать одновременно до 20 целей в секторе до 50-60 град. с наведением на каждую до 2-х ракет. после усовершенствования оборудования ЗРК, возможно, комплекс мог обстреливать одну цель одновременно тремя ракетами.
РЛС дальнего обнаружения - стационарные РЛ-узлы А-100 с РЛС кругового обзора 10 см диапазона "Кама" (разработки НИИ-224, гл.конструктор - Л.В.Леонов). По первоначальному проекту системы ПВО РЛС дальнего обнаружения располагались в два эшелона - в 25-30 км и в 200-250 км от Москвы.
РЛС наведения - Б-200 YO-YO (гл.конструкторы - П.Н.Куксенко и С.Л.Берия, ведущий конструктор по РЛС - В.Э.Магдесиев, с 1953 г. главный конструктор - А.А.Расплетин) - антенны А-11 и А-12; Система наведения (Б-200) дорабатывалась с участием немецких специалистов. РЛС сопровождала как цель так и ракету и вырабатывала команды наведения для ракеты. Антенные посты РЛС для азимутальной и угломестной плоскостей были разными.
Пусковая установка
- стационарная ПУ - пусковой стол. Стартовый комплекс разработан ГСКБ "Спецмаш", главный конструктор - В.П.Бармин;
Ракета В-300
:
Конструкция
ракеты состоит из 7 отсеков. Аэродинамическая схема "утка".
Двигатели
- однокамерный ЖРД, главный конструктор - А.М.Исаев.
Тяга - 9000 кг
Подача топлива - вытеснительная
Управление - газовые рули (устанавливались на специальной ферме в хвостовой части ракеты)
| по Пост. от 09.08.1950 г. | скорректированное ТТЗ | Реальный С-25 | |
| Длина ракеты | 12 м | ||
| Диаметр корпуса | 650 мм | ||
| Размах крыла | 3600 мм | ||
| Масса стартовая | до 1000 кг | 3500 кг | |
| Масса ВВ | 70 кг | ||
| Дальность действия | 30-35 км | 35 км | 32-50 км |
| Высота поражения | 20000-25000 м | 3000-25000 м | |
| Скорость ракеты в момент поражения цели | не менее 1980 км/ч | ||
| Скорость цели максимальная | 1000 км/ч | 1100-1250 км/ч | |
| Радиус срабатывания радиовзрывателя | 50-75 м | ||
| Вероятность поражения цели | около 100% |
Типы БЧ : гл. конструкторы - Жидких, Сухих и К.Н.Козорезов
- осколочно-фугасная Е-600 (1953 г.) - испытывалась на ракете В-300 модель 205;
Радиус поражения - до 75 м
Кумулятивная БЧ В-196 - испытывалась по Постановлению СМ СССР от 27 августа 1953 г. на ракете В-300 модель 207.
Ядерная, с радиовзрывателем (гл.конструктор - Расторгуев); В середине 1950-х годов испытывалась (полигон Капустин Яр) модификация с ядерной БЧ. Поражена цель на высоте 10000 м, радиус поражения 2000 м. В штатном составе полка ПВО Москвы находилось 3 ракеты с ядерными БЧ. Ракеты с ядерными БЧ должны были быть применены в случае массированного налета самолетов-носителей ядерного оружия.
Мощность - 20 кт
Радиус поражения - 1-2 км
Модификации
:
Ракета В-300 модель 205
- первая модель ЗУР с системой управления с РЛС наведения Б-200; оснащалась осколочно-фугасной БЧ Е-600;
Ракета В-300 модель 207 - испытывалась по Постановлению СМ СССР от 27 августа 1953 г. с кумулятивной БЧ В-196.
Статус
: СССР
- 1952-1953 г.г. - формирование полков ПВО вооруженных системой С-25 - литер "С" - полки ПВО, литер "Т" - технические базы обслуживания ракет, литер "Б" - узлы РЛС. В первой очереди формирования - в/ч 30574, 51850, 51860, 61977, 61991, 62847, 71548, 83545, 83566, 86646, 92585, во второй очереди - в/ч 51846, 58858, 61996, 62841, 71477, 71529, 77977, 81857, 86613, 92576, 92897, 92929. Головными полками по освоению техники были - техническая база в/ч 30574 "Т", полки ПВО в/ч 61991 "С", 83545 "С", 92585 "С", 71548 "Б".
1954 г. 1 июня - на полигоне Капустин Яр в составе в/ч 29139 сформирован 10-й учебный центр Войск ПВО СССР (с 8-го августа 1955 г. включен в состав в/ч 29139). В 1954 г. на территории учебного центра завершено строительство позиций ЗРК С-25.
1959 г. - всего промышленностью произведено по западным данным (?) 32000 ракет В-300. Развернуто в составе ПВО Москвы 3360 ПУ ЗРК.
1960 г. 07 ноября - ракеты ЗРК С-25 впервые показаны на параде на Красной площади в Москве.
1975 г. - снимается с вооружения. Используется как мишень.
1988 г. - по западным данным в 1988 г. на вооружении еще есть 1600 ПУ ЗРК с 1600 ядерными зарядами.
1997 г. - возможно встречается в учебных частях ПВО. В ходе создания ЗРК проектировался так же ограниченно мобильный вариант на шасси зенитно-артиллерийских тележек КЗУ-16 (кабины "Р" с антеннами и "А" с РЛС наведения и системами передачи команд).
Источники
:
Бородулин М. Полигон для "Беркута", 2012 г. ().
История техники ПВО. Сайт http://historykpvo.narod2.ru , 2010 г.
Кисунько Г.В. Секретная зона: исповедь генерального конструктора. М.: Современник. 1996 г.
Коровин В., Фомичев А., Ракеты для защиты северной столицы. // Авиапанорама. Ноябрь-декабрь 1996 г.
Литовкин В., Ракетная "сотня" под землей круглосуточно стережет столицу. // Известия 25.08.1993 г.
Попов Б., Жарый О., Имитатор воздушной цели... // Военный парад. N 4 / 1997 г.
Постановление СМ СССР №3389-1426 от 09.08.1950 г. М., Кремль.
Советские вооруженные силы 1988 г. Томск. 1988 г.
Шунков В.Н. Ракетное оружие. Мн., Попурри, 2003 г.
Janes weapon systems. 1987-1988 г.г.. США.
SIPRI Yearbook. 1975, 1976, 1977, 1979, 1981 г.г. Stockholm, Швеция.
Soviet military power: an assessment of the threat 1988. Washington, 1988 г. США.
«Ставка приняла решение подчинить вам ПВО страны. Заместителем будет Громадин. Вам ясно? Вопросов нет? Вот и хорошо!»
Никаких вопросов у крайне удивленного Воронова просто еще не успело возникнуть, т.к. решение Ставки было принято без его вызова и предварительных переговоров. Видимо, Сталин не забыл, что Воронов в 1941 г. в течение короткого времени уже занимал вышеуказанную должность, да и фигура его, как опытного военного руководителя, выполнившего многие ответственные поручения Ставки, была намного более масштабной и весомой, чем у Громадина. Конечно, Воронов предполагал, что успешные немецкие удары по тыловым городам были расценены Ставкой как слабость руководства ПВО. Он понимал, что за все неудачи войск противовоздушной обороны ему, на чьи плечи и так было возложено множество различных обязанностей, теперь придется нести ответственность в полном объеме, что никак не вдохновляло опытного генерала.
Попытки что-либо изменить к лучшему в системе ПВО страны предпринимались и ранее. Так, на заседании ГКО еще 16 июня кто-то из партийных бюрократов предложил создать координационный комитет по противовоздушной обороне. Предложение мгновенно приняли. Председателем комитета был назначен начальник Генштаба А. М. Василевский, а членами этого бесполезного новообразования – главком ВВС А. А. Новиков, командующий АДЦ А. Е. Голованов, а также М. С. Громадин и Д. А. Журавлев, и без того обремененные множеством обязанностей. Комитет оказался мертворожденным органом, созданным с помощью бюрократических уверток партийного руководства, и просуществовал недолго. Он не смог в короткие сроки оказать какое-либо влияние на улучшение боевой деятельности ПВО. Фактически комитет во время продолжающихся воздушных налетов лишь заседал, регистрируя многочисленные недостатки, теряя время в пустых словопрениях. Журавлев впоследствии вообще утверждал, что данный «комитет» провел лишь одно-единственное заседание 26 июня, т.е. в момент, когда Люфтваффе уже сворачивали свою операцию против Поволжья. После этого его функции перешли к Управлению ПВО.
На следующий день после нового назначения в кабинет Воронова прибыли Громадин, теперь его первый зам по ПВО, и начштаба ПВО Н. Н. Нагорный. Сразу же всплыло множество организационных и оперативных проблем. Пришлось срочно решать вопросы по оснащению войск противовоздушной обороны боевой техникой и укреплению их кадрового состава. Воронов отмечал, что они втроем работали согласованно. Понятно, что ему крупно повезло с заместителями, и в дальнейшем он твердо полагался на них.
На основе боевого опыта были срочно разработаны важные мероприятия по улучшению системы противовоздушной обороны и организации четкого взаимодействия истребительной авиации с зенитной артиллерией, что являлось больным вопросом на протяжении двух лет войны. Воронову пришлось сильно поволноваться, потому что продолжавшиеся неудачи войск ПВО приносили множество огорчений и неприятностей из-за конфликтов с Генштабом и Наркоматом путей сообщений. На тот момент казалось, что создание фронтов существенно улучшило руководство боевой деятельностью войск в условиях развернувшегося наступления Красной Армии. Западный фронт, в который входили все прифронтовые соединения противовоздушной обороны, обеспечивал наращивание системы ПВО и отвечал за организацию тесного взаимодействия своего первого оперативного эшелона с войсковой ПВО.
Во всей этой реорганизации просматривался явный акцент на улучшение защиты от ударов с воздуха сухопутных войск. Тем не менее многим уже тогда было ясно, что эта «реформа», по сути, стала шагом назад. Во-первых, был нарушен принцип централизованного управления войсками, во-вторых, Восточный фронт ПВО практически бездействовал во время наступления Красной Армии на запад. В-третьих, у командующего артиллерией хватало дел и по своим прямым обязанностям, и к тому же он был еще и представителем Ставки. Воронов просто был не в состоянии «по совместительству» руководить еще и многочисленными войсками противовоздушной обороны, и ему оставалось лишь полагаться на заместителей. Так что упразднение должности командующего войсками ПВО территории страны было явной ошибкой, принятой под воздействием внезапных массированных ударов Люфтваффе.
Позднее, к концу 1943 г. руководству страны стало ясно, что распределение задач между фронтами ПВО по глубине не оправдало себя и не обеспечивало эффективности противовоздушной обороны страны. Выяснилось, что, во-первых, командование Западным фронтом ПВО оказалось не в состоянии управлять боевой деятельностью войск, разбросанных на огромной территории от Мурманска до Керчи. Во-вторых, установленные границы между фронтами ПВО параллельно линии советско-германского фронта в значительной мере ограничивали возможности маневра силами и средствами ПВО по глубине, который был крайне необходим. В-третьих, при таком характере распределения задач между фронтами войска Западного фронта обороняли объекты в прифронтовой полосе с большим напряжением, в то время как соединения Восточного фронта практически бездействовали. Таким образом, опять вышло, что «хотели как лучше, а получилось как всегда»
.
Внедрение новой техники
В 1943 г. руководством страны были предприняты определенные меры по оснащению войск противовоздушной обороны. В течение года число боевых экипажей в ИА ПВО возросло в 1,8 раза, зенитных орудий среднего калибра – в 1,4 раза, МЗА – в 4,7 раза, прожекторных станций – в 1,5 раза. Наряду с количественным ростом повышалась и качественная составляющая. В авиадивизиях стали преобладать более современные самолеты «Харрикейн» Мк.П и Ла-5, появились первые Як-7 и Як-9. По сравнению с устаревшими Як-1 и ЛаГГ-3 они имели лучшие скоростные характеристики и мощное вооружение. Правда, так и не удалось найти замену высотному перехватчику МиГ-3, и последние по-прежнему оставались одними из основных истребителей ПВО. В кабинах появились новые авиагоризонт АГТ, магнитный компас КИ-11, а также радиополукомпас РПК-10. В конце 1943 г. на всех новых самолетах устанавливались уже и радиоприемники и передатчики, что позволяло наконец поддерживать в воздухе двустороннюю связь.Получали новую технику и зенитчики. Старые 76-мм орудия образца 1914 г. и 1930 г. были наконец списаны. В части поступали модернизированные 8 5-мм пушки с механической установкой взрывателя и броневыми щитами . К 1944 г. они были в основном оснащены 4-метровыми стереоскопическими дальномерами Д-5 и более совершенными приборами ПУАЗО-3. Последний обладал достаточно высокими характеристиками по горизонтальной и высотной дальности и был приспособлен для ведения огня по данным РЛС. Однако эта техника оставалась еще достаточно сложной в эксплуатации. Поправки для стрельбы должны были учитывать температуру, плотность и влажность воздуха, направление и скорость ветра на различных высотах и даже техническое состояние орудий.
В конце года в зенитно-прожекторные части поступили первые «радиопрожекторы» РАП-150, чей искатель работал на радиолокационном принципе. Их РЛ С обеспечивали дальность обнаружения цели до 25 км и дальность точного пеленга 12-14 км. При хорошей настройке и корректировке освещение цели производилось непосредственно в момент включения прожектора.
В 1943 г. на вооружение была принята новая РЛС «Редут-43». Она теоретически могла определять азимут, дальность, курс и скорость воздушных целей в радиусе до 120 км. Кроме того, к ней были разработаны т.н. высотные приставки для определения высоты полета цели, а также приборы для опознавания самолетов. Число РЛС в войсках ПВО непрерывно росло. К концу года войска ВНОС имели уже около 200 станций разных типов. Одновременно с этим создаются первые четыре радиобатальона ВНОС, наблюдательные посты которых были полностью оснащены радиосредствами.
Качественный, а в большей степени количественный рост войск ПВО привел к некоторому повышению их эффективности. Однако все эти, с потугами достигнутые, успехи наметились в момент, когда активность Люфтваффе на Восточном фронте стремительно падала. Многие эскадры и группы были переброшены на Запад, а оставшиеся действовали в основном над линией фронта. Удары по промышленным целям больше не наносились, и с осени 1943 г. единственными стратегическими задачами германской авиации были удары по железным дорогам и станциям. В районах восточнее линии Архангельск – Шуя – Армавир за все второе полугодие постами ВНОС были отмечены всего 182 самолето-пролета противника. Это были лишь дальние разведчики и транспортники с диверсантами.
Таким образом, сложилась следующая картина. Люфтваффе постепенно теряли ударную мощь, а войска ПВО территории страны крепчали, но защищать им приходилось либо развалины заводов в Поволжье, либо объекты, до которых немецкие бомбардировщики долететь уже не могли. Паника, охватившая сталинское руководство после июньских налетов, привела к тому, что огромные силы были скованы в глубоком тылу и не использовались на фронте. Достаточно сказать, что в Горьковском корпусном районе ПВО к 1944 г. имелись 15 зенитных артполков, два зенитно-пулеметных полка, два прожекторных полка, 15 отдельных артдивизионов, два отдельных пулеметных батальона, пять отдельных батальонов ВНОС, два дивизиона аэростатчиков и четыре истребительных авиаполка.
Глава 12
Сто дней
Заводы лежали в руинах, и советская военная промышленность переживала глубокий кризис. И все это в преддверии грандиозного немецкого наступления на Курской дуге, до которого оставались считанные дни. Нужно было принимать срочные меры по восстановлению производства. В первую очередь внимание руководства было приковано к Горьковскому автозаводу. Специалисты дали заключение, что для его полного восстановления потребуется около двух лет! Однако Сталина никоим образом не устраивали подобные перспективы. Было решено реанимировать завод в кратчайший срок и привлечь для этого все имеющиеся ресурсы.
Уже 24 июня ГКО постановил разрешить Наркомату среднего машиностроения вести строительно-монтажные работы на ГАЗе без проектов и смет по единым расценкам, израсходовать на оказание помощи пострадавшим во время воздушных налетов работникам ГАЗа и их семьям 2 млн рублей. Одновременно с этим комитет обязал Госплан СССР предусмотреть в III квартале для восстановления ГАЗа 100 млн рублей. Наркомат обороны должен был до 1 июля мобилизовать и отправить на восстановление завода 2500 военнообязанных, негодных к строевой службе. Вместе с тем ГКО возложил ответственность за восстановление Горьковского автозавода на Вознесенского, Первухина, Микояна, Косыгина, СНК, всех наркомов и начальников ГУ при СНК СССР! Необходимые для восстановления цехов и пуска производства, фондируемые и планируемые материалы, изделия, металлы, оборудование должны были выделяться преимущественно перед всеми без исключения потребителями с внеочередной поставкой. Кроме того, госкомитет обязал смежников поставить ГАЗу в июле комплектно все детали и изделия по установленной кооперации на 2000 автомашин и 500 танков Т-70.
Восстановление цехов автозавода первоначально планировалось завершить к 15 июля – 15 августа. Однако эти сроки оказались заведомо невыполнимыми. Одно дело – написать постановление, другое – его выполнить и обеспечить всеми необходимыми ресурсами.
Как уже было отмечено, возродить из пепла Горьковский автозавод поручили особой строительно-монтажной части (ОСМЧ) – тресту «Стройгаз» № 2. В помощь ему в Горький были срочно направлены работники объединений «Стальконструкция», «Центрэлектромонтаж» и др., фактически ставшие субподрядчиками треста. Активные работы по восстановлению автозавода начались сразу после начала операции «Цитадель». 5 июля немецкие группы армий «Центр» и «Юг» наконец нанесли давно ожидаемые удары по сходящимся направлениям по Курскому выступу. На земле завязались ожесточенные бои с применением тысяч танков и орудий. С воздуха в работу включились все наличные силы авиации. В этих условиях стало ясно, что немцы в ближайшее время не смогут возобновить налеты на тыловые объекты.
Однако восстановительные работы поначалу не заладились. Уже 8 июля директор ГАЗа И. К. Лоскутов в письме начальнику УНКВД В. С. Рясному отмечал
«срыв первоочередных поставок необходимого для восстановления металла, срыв плана ремонта электромоторов».
Наблюдалась тенденция под предлогом выполнения государственной программы и др. объективным причинам уклониться от внеплановых поставок автозаводу. В частности, этим нагло занимались Кулебакский металлургический завод и «Красное Сормово». Лоскутов писал:
«Налицо желание некоторых заводов затянуть организацию и выполнение заказов для автозавода, дождаться окончания месяца, квартала и считать свои обязательства по поставкам утратившими силу (Выкса), сослаться на отсутствие у себя постановления (Наркомчермет) и т.п.».
Таким образом, выполнение плана поставок составило лишь 23%. Особые трудности представлял ремонт электрооборудования. Руководству завода пришлось организовать новые цеха, укомплектовать их малоквалифицированной рабочей силой и приступить к выпуску сложной электроаппаратуры и электроремонту. Из-за отсутствия специалистов, нехватки шарикоподшипников и роликоподшипников работы шли очень медленно и некачественно. В итоге план по ремонту электрооборудования был исполнен лишь на 27%.
Несмотря на то что с момента первых разрушений прошел почти месяц, руководство «Стройгаза» не развернуло подготовительные и восстановительные работы в темпах, обеспечивающих выполнение решений Государственного и Городского комитетов обороны. Согласно постановлениям, трест должен был развернуть работы сразу на 24 объектах, однако руководство ОСМЧ считало первоочередными объектами лишь пять (механосборочный и литейный корпуса, колесный и прессово-кузовной цеха и главный магазин смежных деталей), а подготовительные работы, которые шли совершенно неудовлетворительно, в основном вело лишь в механосборочном и литейном корпусах и колесном цехе. Часть работ начали 30 июня – 1 июля (по цехам №№ 5, 8, прессово-кузовному и ТЭЦ). В общей сложности на 1 июля в распоряжении треста и его субподрядчиков имелись 9756 рабочих.
В литейном корпусе нужно было установить 47 ферм, но фактически к началу июля успели смонтировать только пять (участок № 1). Из 15 400 кв. м кровли было сделано 4640. Особые трудности представляла расчистка завалов на площади 13 000 кв. м в механосборочном корпусе. К началу июля ее удалось выполнить менее чем на треть. Разрушенную кровлю корпуса площадью 62 500 кв. м только начали ремонтировать, сделав 2700 кв. м. Были установлены всего 24 из 528 прогонов, демонтированы 272 металлоконструкции из 600.
Организация работ находилась на низком уровне: отмечались самовольные уходы и простои. Так, 27 июня в колесном цехе на участке плотничных работ из 14 рабочих фактически работали четверо. Работы в цехе еще только начинались, хотя он лежал в руинах уже три недели. Рабочий день формально составлял 12 часов, но строительство было слабо обеспечено сварочными аппаратами, инструментом для газорезки, не хватало лебедок, рукавиц и костюмов. Для огромной массы людей, привлеченных для восстановления, не хватало самого элементарного: столов, табуреток, кипятильников, бачков для воды и кружек. Часть людей на участке № 1 работала вообще разутыми.
Директор ГАЗа Лоскутов постоянно констатировал срыв поставок и графиков работ. В отчаянии он буквально завалил письмами начальника УКВД Рясного. В очередном послании Лоскутов писал:
«Водный транспорт: не только внеочередная, но и вообще доставка грузов, следующих в адрес автозавода, не обеспечена. Большинство грузов разгружается на участке горьковского порта, а не автозавода. В настоящее время имеется 1000т необходимого металла. Мало того что эти грузы преступно задерживаются, завод вынужден платить большие суммы за их хранение в порту.
Завод № 92 не выполняет обязательства по восстановлению к 15.07 производственных корпусов кузницы №3и паровой. Облегпром ничего не выдал из спецодежды: ботинки, лапти и т.д. Завод Ленина игнорирует прокладку кабеля на автозавод. Директор стеклозавода Артемьев из запланированных ему на июнь 80 тыс. кв. мина июль 120 тыс. кв. м стекла на 7.7 выдал 28 тыс. кв. м».
Плохо обстояло дело и с топливом. 6 июля из Астрахани отплыла баржа «Анадырь» с мазутом для заводов №№ 92,112,176 и автозавода. Однако до потребителей груз так и не дошел. Без ведома Главнефтеснаба судно было остановлено в Камском устье, 6000 т «забрал» себе речфлот, остальное направили в Молотовскую (Пермскую) область. В результате все указанные заводы остались без топлива.
У руководства треста «Стройгаз» № 2 было свое видение, как надо вести восстановительные работы. Представители обкома фактически предлагали возрождать завод по-стахановски, методом штурмовщины сразу на всех участках. Однако на это не было ни необходимых людских ресурсов, ни техники и стройматериалов. Поэтому по окончании безотлагательных аварийных работ, обеспечивших нормальную работу отдельных цехов завода с оставшимся неповрежденным оборудованием, строители приступили к восстановительным работам на первоочередных объектах.
В контуре каждого корпуса первой очереди была установлена очередность производства строительно-монтажных работ по отдельным цехам. Так, механосборочный корпус № 1 с находящимися в нем четырьмя основными цехами был разбит на четыре очереди: 1-я – моторный цех № 2, 2-я – термический цех, 3-я – главный конвейер, 4-я – цех шасси. Это дало возможность концентрировать людские и материальные ресурсы на узком участке работ и обеспечить введение в эксплуатацию отдельных цехов и агрегатов последовательно, по частям, не дожидаясь окончания работ по всем корпусам в целом.
Учитывая необходимость быстрейшего восстановления завода и отсутствие возможности вести строительно-монтажные работы развернутым фронтом по всем подлежащим восстановлению объектам, в первую очередь производились работы только по восстановлению производственных площадей. Ремонтные работы на участках цехов, имеющих вспомогательные, бытовые и служебные функции, проводились во вторую очередь.
Основная задача строителей в первый период восстановления заключалась в обеспечении защиты цехов от атмосферных осадков и устройству промразводок, связанных с работой технологического оборудования. При этом использовалась следующая очередность:
1) общестроительные работы, в т.ч. восстановление и монтаж основных несущих конструкций перекрытий с устройством кровли;
2) электромонтажные работы, в т.ч. восстановление цеховых подстанций и подводок к ним электроэнергии;
3) промвентиляция: монтаж воздуховодов к печам, вытяжки;
4) сантехмонтаж и промразводки (нефтепровод, паропровод, ливневая канализация, отопление, фекальная канализация).
Минимальный рабочий день составлял 11 часов, во многих случаях строители работали по 14-15 часов, а зачастую оставались ночевать прямо на стройке с тем, чтобы с рассветом приняться за выполнение срочного задания.
Однако сроки работ не устраивали начальство. 13 июля на бюро обкома ВКП(б) обсуждался вопрос о выполнении постановления ГКО от 19 июня по восстановлению цехов ГАЗа. Участники совещания констатировали, что
«работы идут неудовлетворительно».
К 9 июля из 24 объектов 1-й очереди строительные работы были организованы только на пяти. График выполнялся с большим отставанием, имели место массовые простои и невыполнение норм. Обкомовские работники отмечали:
«Партийное и хозяйственное руководство ОСМЧ „Стройгаз № 2“ не приняло мер к развороту строительных работ, не умеет координировать управление и руководство с субподрядными организациями, допустило путаницу в распределении объектов… По решению ГОКО кровля кузнечного корпуса должна быть восстановлена к 15 июля, но на 10 июля ведутся лишь подготовительные работы (демонтаж: поврежденных металлоконструкций). По колесному цеху срок окончания работ установлен 25 июля, на 10.07проведены работы по восстановлению несущих ж/б элементов здания. Объем металлоконструкций составляет 597тонн, восстановлено на 8.07– 5тонн».
По решению горкомитета обороны и местных организаций за период 20 июня – 7 июля в ОСМЧ «Стройгаз» № 2 для восстановительных работ на ГАЗе прибыли в общей сложности 8159 рабочих. Наркоматом среднего машиностроения на площадку были направлены аварийно-восстановительные отряды, а работающие здесь конторы спецтрестов были резко усилены. В целях проверки хода работ и оказания необходимой помощи в июле автозавод посетил народный комиссар по строительству С. 3. Гинзбург.
Однако оформление и размещение рабочей силы велось неудовлетворительно. Группа, прибывшая 25 июня из Арзамасского района, к работе не приступила до начала июля, другая группа, из Павловского района, прибыв 22 июня, приступила к работе лишь 1 июля.
При этом бараки для проживания рабочих построены не были. Большое количество людей было размещено в недостроенных бараках Ново-Западного поселка, где спали прямо на кучах строительного мусора или на досках. Общежития и бараки находились в антисанитарном состоянии. Не хватало еды, постельных принадлежностей, спящих рабочих атаковали вши и клопы. В столовых не хватало ложек и тарелок. Рабочие, приехавшие на ГАЗ из разных уголков страны, были поражены созданными здесь «условиями». В итоге туркмены, работавшие на строительном участке № 2, написали в Верховный Совет Туркменской ССР письмо о плохом культурно-бытовом и медицинском обслуживании:
«…питание было организовано одноразовое, т.е. горячий обед один раз в сутки, общежитие не подготовлено к жилью, грязь, темно и т.п.».
Письмо вскоре возымело действие, и туркмены были помещены в благоустроенное общежитие (двухэтажный деревянный дом), обеспечены постельными принадлежностями, одеждой и др. инвентарем. Предметом особой гордости автозаводцев за своих коллег из Азии являлось наличие в общежитиях портретов вождей, лозунгов и плакатов.
Оптимистические графики работ были безнадежно сорваны, и 26 июля приказом по Наркомату среднего машиностроения ранее установленные сроки восстановления цехов (15 июля – 15 августа) были отодвинуты на более поздние.
Наиболее авральные работы на Горьковском автозаводе пришлись на конец июля – сентябрь 1943 г. Осуществлению строительных работ была подчинена работа центрального бетонного завода, арматурного цеха, цеха сборных железобетонных плит, лесопильного завода, деревообрабатывающего цеха, цеха алебастро-опилочных плит и др. предприятий треста. Трест «Стройгаз» № 2 производил работы, руководствуясь принципом одновременного ведения строительных, монтажных и специальных работ, что давало возможность ускорить сдачу объектов в эксплуатацию.
Разбор разрушенных зданий производился экскаваторами, передвижными кранами, инструментом, бензорезами, тракторами и вручную. На расчищенных площадях немедленно начинались восстановительные работы. Нередко они были связаны с большими трудностями и сложными техническими решениями. Например, в колесном цехе монтаж металлоконструкций выполнялся при помощи огромной мачты и нескольких качающихся мачт. 24-метровый пролет был восстановлен с помощью специально смонтированного двухпролетного кабель-крана со средней качающейся мачтой, изготовленного силами объединения «Стальконструкция» прямо на месте за 12 дней и смонтированного в течение 10 дней. Фермы собирали вне цеха, с двух торцов, перевозили кабель-краном к месту установки и опускали на железобетонные колонны. Срок монтажа составил всего 25 рабочих дней.
При восстановлении механосборочного корпуса из-за нехватки металла пришлось многие фермы и прогоны выправлять с помощью гидравлических и механических прессов. Просевшие фермы поднимали до прежнего положения соединительными стойками, домкратами, а при большой высоте – специальными металлическими башнями и закрепляли. Деформированные части вырезали и вместо них вставляли новые элементы. Исправление колонн, деформировавшихся в нижней части, производилось путем замены поврежденной части новым отрезком колонны. Во время замены примыкающая часть стены поддерживалась стойками и подкосами, а с колонн снималась нагрузка.
Большие трудности представлял ремонт литейного цеха № 1. На шихтовом дворе разрывом бомбы две соседних колонны были втянуты в воронку, все конструктивные элементы получили осадку до 0,5 м по вертикали, а колонна искривилась до 0,4 м. Невозможность правки колонны на месте и подъема всей конструкции в целом заставила применить следующий способ: подкрановые балки были подняты на консолях, а влияние кривизны колонн было устранено путем устройства мощной решетки между соседними колоннами и превращением всей системы в стержневую, с угловыми вирнарами в местах перегиба колонн.
При восстановлении склада песка в этом же цехе на мостовом кране были выложены шпальные клетки, на которых установлены песочные домкраты. Металлические фермы пролетом 24 м поднимались при помощи 30-метровой мачты, установленной в торце склада, и путем оттяжки тросов устанавливались на песочные домкраты. Устойчивость ферм на домкратах обеспечивалась установкой жестких боковых связей из уголков, по три с каждой стороны фермы. В таком положении мостовой кран с установленной на нем фермой передвигался при помощи ручных лебедок на место установки фермы. Опускание фермы на опоры производилось песочными домкратами, что обеспечивало точную и плавную посадку фермы. После опускания фермы мостовой кран передвигался теми же лебедками в торец здания к подъемной мачте, и цикл работ повторялся. Подготовительные работы провели за шесть дней, а все фермы установили за пять дней. Полный монтаж связей прогонов и рифленого настила был выполнен за четыре дня.