Роберт Индрикович Эйхе, (1890-1940), родился в семье батрака на хуторе Авотыни Курляндской губернии (ныне – Латвия). Национальность – латыш. Получил начальное образование, работал подмастерьем у кузнеца. В 1905г. вступил в Социал-демократию Латышского края (СДЛК). К большевикам примкнул только в 1918г. Несколько раз арестовывался за распространение нелегальной литературы, в 1908г. эмигрировал в Великобританию, и надолго отошел от политики . Но в 1911г. вернулся в Ригу, и попытался начать легальную общественную деятельность – образовательную и кооперативную, хотя и социал-демократической «окраски». Власти не пошли ему навстречу, в 1915г. Р.И.Эйхе был вновь арестован и сослан в Иркутскую губернию. Тогда Эйхе ожесточился и решил, что будет вести борьбу с режимом, а его политическими друзьями стали большевики.
В 1917-1918гг. находился на подпольной работе в оккупированной немцами Латвии, был арестован, бежал в Москву. В годы Гражданской войны Эйхе крупных постов не занимал, и его возвышение пришлось на 20е годы. В 1924г. Эйхе стал заместителем председателя Сибрирского ревкома, а в 1925 – председателем Сибирского краевого исполнительного комитета. Основной задачей Эйхе в это время было подавление остатков белых и казачьих отрядов, а также «зеленых» – крестьянских армий. Дело в том, что как раз на это время пришлось Западно-Сибирское восстание крестьян, полностью подваленное в 1926г . Р.И.Эйхе составлял планы карательных экспедиций и определял их цели, составлял детальные инструкции для войск и отрядов ВЧК-ГПУ. Особое внимание Эйхе уделял борьбе с сопротивлением красным старообрядцев – они составляли значительный процент населения Сибири, были организованы и состоятельны. Старообрядческие села и хутора выжигались дотла, особо «усердно» Эйхе истреблял старообрядческих священников. Старообрядцы были богаты, так что ограбить их было для большевиков чрезвычайно важно, и потому Эйхе особое внимание уделял политике «конфискаций». Еще один «объект внимания» Эйхе – сектанты. Поселения молокан, лютеран, баптистов были нередки в Южной Сибири, и их уничтожали, как «контрреволюционеров». Общее число жертв подавления Западно-Сибирского восстания – до 200тыс.чел. За этот «успех» Р.И.Эйхе стал кандидатом в члены ЦК ВКП(б), а в 1930г. – членом ЦК .
В 1929г. Р.И.Эйхе стал 1м секретарем Сибирского крайкома партии, в 1930 – Западно-Сибирского. Задачей Эйхе была организация раскулачивания, и именно Эйхе решил сделать Западную Сибирь «зоной сплошного раскулачивания».
Р.И.Эйхе был включен в состав комиссии Политбюро ЦК ВКП(б) во главе с В.М.Молотовым, принявшей постановление «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации», обрекшее на смерть несколько миллионов человек. Эйхе был наиболее активным сторонником принятия этого документа. Действия Эйхе по его претворению в жизнь вызвали протест у некоторых его коллег, но он отстранил их от работы .
В 1933г. Эйхе занялся подготовкой своего региона к размещению сосланных из других областей страны: отводил места под «спецпоселки», концлагеря. В марте 1933г. он сообщил Сталину о готовности «принять» 500 тыс.чел., с «заселением» их в создаваемые по его плану лагеря на Нарымском и Тарском севере. Р.И.Эйхе несет полную ответственность за гибель заключенных этих лагерей, так как он определял места их расположения, а, кроме того, как председатель краевой «тройки» Эйхе контролировал работу чекистов, в том числе и в лагерях.
В 1934г. Эйхе попросил санкции Политбюро на применение на подведомственной ему территории смертной казни за несвоевременную или неполную ссыпку хлеба сроком на 2 месяца – с сентября по ноябрь. Эйхе присвоил себе функции суда и следствия. Свои расстрельные «полномочия» Эйхе использовал с избытком. В награду за это стал кандидатом в члены Политбюро (в 1935г.)
Р.И.Эйхе входил в самую первую из «троек НКВД» и руководил развертыванием массовых репрессий в Сибири. За 1930г. «тройка ОГПУ» по Западной Сибири во главе с Р.Эйхе осудила 16553 чел., в том числе 4762 – к расстрелу, 8676 – к лагерям, 1456 – к ссылке, 1759 – к высылке. Эйхе лично направлял работу чекистов, нередко сам участвовал в допросах и пытках .
В 1937г. «тройка» под руководством Эйхе осудила 34872 человека. Но ведь тройка «работала» и в 1931-1935гг., и тоже выносила решения .
По инициативе Р.Эйхе были сфальсифицированы некоторые политические процессы: «Белогвардейско-монархической организации РОВС», «Сибирского филиала Трудовой Крестьянской партии», «Церковно-монархической повстанческой организации», и так далее.
В декабре 1936г. на пленуме ЦК Эйхе требовал усиления карательной политики режима куда решительнее, чем Ежов, и даже упрекал последнего в «политической близорукости» и «неспособности до конца выявить врага». Сталин пришел к выводу, что, если Эйхе позволяет себе такие речи в отношении его ближайшего сотрудника, то ничего не помешает ему выдвинуть обвинения и в адрес Сталина. С этого момента падение Эйхе было вопросом времени . Вскоре Эйхе был перемещен на пост наркома земледелия СССР, где проявить свое расстрельное рвение уже не мог, – негде было, а работать тоже не мог: ничего не знал о земледелии. Сталин часто так делал: перемещал на «нейтральные» посты тех, кого собирался уничтожить
Миф № 21. Берия незаконно репрессировал видного партийного работника Р.И. Эйхе, которого садистски пытал и, несмотря на все его обращения, довел его дело до расстрельного приговора
Увы, но и этот миф на пропагандистскую орбиту запустил Никита Сергеевич. Как и многие другие - с трибуны шабаша недобитых троцкистов, сиречь XX съезда КПСС. Латыш Роберт Индрикович Эйхе - бывший первый секретарь Западно-Сибирского крайкома ВКП(б). Один из самых (если не самый) жестоких партийных секретарей. Вовсю прославился своей звериной жестокостью еще во времена коллективизации, в период первой пятилетки. Потрясающая сволочь и мерзавец, которых свет не видывал. В Сибири до сих пор с содроганием вспоминают его поганое имя. Ведь столько невинных людей загубил, подонок и преступник. Является одним из двух главных виновников-инициаторов репрессий 1937–1938 гг. Этот бесспорный факт был установлен уже в наше время блестящим историком, доктором исторических наук Ю.Н. Жуковым .
Следственное дело на Р.И. Эйхе до сих пор не рассекречено. Как, впрочем, и материалы судебных заседаний по его делу. Известны лишь разрозненные обрывки. К примеру, известно, что Эйхе был арестован 29 апреля 1938 года. То есть изначально Лаврентий Павлович Берия не имел к этому делу ровным счетом никакого отношения. Вынужден еще раз напомнить, что Берия был назначен на должность первого заместителя наркома внутренних дел только 22 августа 1938 г., а к исполнению своих обязанностей приступил лишь в начале сентября 1938 г., после сдачи всех дел в Грузии. А наркомом внутренних дел стал лишь 25 ноября 1938 года.
Известно также, что Эйхе был в очень близких отношениях с Ежовым, который всячески покрывал бандитскую, преступную деятельность этого партийного негодяя. Вплоть до того, что открыто запрещал начальнику УНКВД по Западно-Сибирскому краю С.Н. Миронову чинить препятствия Эйхе и даже перечить ему, когда этот кровавый злодей вмешивался в дела НКВД, настаивал на необоснованных арестах, влезал в следственные дела, требуя выбивать признательные показания любой ценой. Любопытно, что очевидно по случайной оплошности рассекреченный документ из дела Эйхе, откуда и стали известны эти подробности, вновь был засекречен . Один из главных мотивов таких действий Эйхе, по мнению профессора Ю.Н. Жукова, заключался в том, чтобы любой ценой сорвать намеченные на декабрь 1937 года альтернативные, состязательные выборы в Верховный Совет СССР, что было предусмотрено Конституцией СССР 1936 года.
Партийные секретари в 1937 году буквально озверели от перспективы не быть избранными в органы власти, что автоматически означало и вылет с орбиты партийной работы и лишение всяческих привилегий. А бояться им было чего - народ прекрасно помнил, сколько страданий и горя эти партийные ублюдки принесли, сколько невинных людей загубили в годы первой пятилетки и особенно коллективизации. И если бы выборы прошли именно так, как их намечал Сталин, а он, к слову сказать, планировал мирным, демократическим путем, с помощью выборов провести уже перезревшую в своей крайней необходимости ротацию руководящих партийных и советских работников, то этим партийным негодяям не осталось бы места в системе власти. Как партийной, так и советской. И они пошли в атаку, спровоцировав репрессии под видом борьбы с вымышленными заговорами, чрезвычайно опасными заговорщиками, оппозицией и т. д., чем преследовали цель скрыть свои собственные преступные заговорщические планы и цели. Именно Эйхе вместе с Хрущевым в буквальном смысле слова вырвали у тогда еще отнюдь не всесильного, как обычно принято думать, Сталина согласие на проведение превентивных чисток страны от уголовных элементов, кулаков, различных контрреволюционных партий, имея в виду, конечно же, отнюдь не подлинную борьбу с ними. Они планировали под видом борьбы с ними устроить кровавую расправу с теми, кто выступал против них или мог выступить против них. Причем конечная цель состояла вздыбить всю страну, чтобы затем свергнуть и физически ликвидировать Сталина. Р1менно на это и был направлен заговор Ежова, состоявшего в теснейшей связи практически со всеми первыми партийными секретарями на местах. У Ежова эти связи сохранились еще со времен работы в ЦК.
Увы, но эти твари действительно устроили в стране кровавую вакханалию, которую Сталин остановил с большим трудом. В том числе и с помощью Лаврентия Павловича Берия, которого Никитка посмел обвинить еще и в незаконном репрессировании и пытках Эйхе. На шабаше недобитых троцкистов он стал цитировать жалостливое письмо Эйхе к Сталину, но при этом выбросил все самое важное, иначе обвинить Берия было бы невозможно. Ниже это письмо приводится полностью - фактически это единственный рассекреченный документ из дела Эйхе, который в полном объеме доступен исследователям. Содержание этого письма четко свидетельствует, что на Берия нет никакой вины, тем более за пытки, которым Эйхе был подвергнут. Итак, вот содержание этого письма:
Совершенно секретно.
Секретарю ЦК ВКП(б) И.В. Сталину
25 октября с.г. мне объявили об окончании следствия по моему делу и дали возможность ознакомиться со следственным материалом. Если бы я был виноват хотя бы в сотой доле хотя бы одного из предъявленных мне преступлений, я не посмел бы к Вам обратиться с этим предсмертным заявлением, но я не совершил ни одного из инкриминируемых мне преступлений и никогда у меня не было ни тени подлости на душе. Я Вам никогда в жизни не говорил ни полслова неправды и теперь, находясь обеими ногами в могиле, я Вам тоже не вру. Все мое дело - это образец провокации, клеветы и нарушения элементарных основ революционной законности. О том, что против меня ведется какая-то гнусная провокация, я узнал еще в сентябре или в октябре 1937 года. В протоколах допроса обвиняемых, присланных из Красноярского края в порядке обмена другим краям, в том числе и Новосибирскому НКВД (в протоколе обвиняемого Ширшова или Орлова), был записан следующий явно провокационный вопрос: «не слышали ли Вы об отношении Эйхе к заговорщической организации?» и ответ: «мне сказал вербовщик, что ты еще молодой член контрреволюционной организации и об этом узнаешь потом». Эта гнусная провокационная выходка мне показалась настолько глупой и нелепой, что я даже не считал нужным об этом писать в ЦК ВКП(б) и Вам, но если я был бы враг, ведь из этой глупой провокации я же смог бы построить неплохую маскировку для себя. Значение в моем деле этой провокации мне стало ясно только задолго после моего ареста, о чем я писал народному комиссару Л.П. Берия.
Второй источник провокации - это новосибирская тюрьма, где при отсутствии изоляции сидели разоблаченные враги, арестованные с моей санкции, которые в озлоблении строили планы и открыто сговаривались, что «надо теперь посадить тех, кто нас сажает». По словам Горбача, начальника Управления НКВД, это выражение Ваньяна, ареста которого я активно добивался в НКПС. Имеющиеся в следственном моем деле обличающие меня показания не только нелепые, но содержат но ряду моментов клевету на ЦК ВКП(б) и СНК, так как принятые не по моей инициативе и без моего участия правильные решения ЦК ВКП(б) и СНК изображаются вредительскими актами контрреволюционной организации, проведенными по моему предложению. Это имеется в показаниях Принцева, Лященко, Нелюбина, Левица и других, причем следствие имело полную возможность на месте с документами и фактами установить провокационный характер этой клеветы.
Наиболее ярко это видно из показаний о моем якобы вредительстве в колхозном строительстве, выразившемся в том, что я пропагандировал на краевых конференциях и пленумах крайкома ВКП(б) создание колхозов-гигантов. Все эти выступления мои стенографировали и опубликованы, но в обвинении не приводится ни один конкретный факт и ни одна цитата, и это никто никогда доказать не может, так как за все время своей работы в Сибири я решительно и беспощадно проводил линию партии. Колхозы в Зап[адной]. Сибири были крепкими и по сравнению с другими зерновыми районами Союза лучшими колхозами.
Вам и ЦК ВКП(б) известно, как Сырцов и его оставшиеся в Сибири кадры вели борьбу против меня, создав в 1930 г. группу, которую ЦК ВКП(б) разгромил и осудил как беспринципную групповщину, но в обвинении мне приписывается поддержка этой группы и после отъезда из Сибири Сырцова руководство этой группы. Особо поразительный материал о создании мною к[онтр].революционной, латышской националистической, организации в Сибири. Один из основных обвинителей меня не латыш, а литовец (сколько я знаю, не умеющий по-латышски ни читать, ни говорить) Турло, прибывший в Сибирь на работу в 1935 году, но показания о существовании к[онтр].р[еволюционной], националистической организации Турло дает, начиная с 1924 года (это очень важно для того, чтобы видеть, какими провокационными методами велось следствие по моему делу), причем Турло даже не указывает, от кого он слышал о существовании лат[ышской]. националистической, контрреволюционной организации с 1924 года. По протоколу Турло, он, литовец, вошел в латышскую националистическую]. к[онтр].р[еволюционную]. организацию с целью отторжения от СССР территории и присоединения к Латвии. В показаниях Турло, Тредзена говорится, что латышская газета в Сибири восхваляла буржуазную Латвию, но не приводится ни одной цитаты и не указывают ни на один номер. Отдельно я должен сказать об обвинении меня в связи с германским консулом и в шпионаже.
Показания о банкетах у консула и якобы разложении актива дает обвиняемый Ваганов, прибывший в Сибирь в 1932 году или в 1933 году, и начинает с 1923 года (это результат той же провокации, что и в показаниях Турло) описание банкетомании, разложения и т. д., причем опять без указания, от кого он это знает. Правда заключается в том, что когда я был председателем крайисполкома и в Сибири представителя НКИД не было, я два раза в году (в день принятия Веймарской конституции и в день подписания Рапалльского договора) бывал на приемах у консула, но это я делал по предложению Наркоминдела. Ответных банкетов я не устраивал, и мне было даже указано на неправильность и некорректность такого поведения. Никогда ни на охоту с консулом я не ездил и разложения актива не допускал. Правильность моих слов может подтвердить и домработница, жившая у нас, и служащие хозяйственного отдела крайисполкома, и шофера, ездившие со мной на машине. Нелепость этих обвинений видна еще из того, что если я был германский шпион, то германская разведка для сохранения меня должна была категорически запретить афиширование такой близости моей с консулом, но ни к[онтр]. революционером], ни шпионом я никогда не был. Каждый шпион, естественно, должен стремиться ознакомиться с наиболее секретными решениями и директивами. Вы неоднократно в моем присутствии говорили членам ЦК, что каждый член ЦК имеет право знакомиться с особой папкой П.Б., но я никогда не знакомился с особой папкой, и это может подтвердить Поскребышев. Провокацию о моем шпионаже в своих показаниях подтверждает б[ывший]. команд[ующий]. СибВО Гайлит, и я вынужден Вам описать, как фабриковались эти показания.
В мае 1938 года майор Ушаков мне зачитывал выдержку из показаний Гайлита, что в выходной день Гайлит меня видел гуляющим вдвоем по лесу с германским консулом, и он, Гайлит, понял, что я передаю герм[анскому] консулу полученные от него секр[етные] сведения. Когда я указал Ушакову, что, начиная с 1935 года меня сопровождает комиссар, и разведка НКВД, мне пытались навязать, что я на машине от них удрал, но когда выяснилось, что я и управлять машиной не умею, то меня оставили в покое. Теперь в деле моем вложен протокол Гайлита, из которого эта часть изъята.
Прамнэк показывает, что он со мной установил к[онтр]. р[еволюционную] связь во время январского пленума ЦК ВКП(б). Это наглая ложь. Я с Прамнэком никогда ни о чем не говорил и во время январского Пленума ЦК ВКП(б) после окончания своего доклада тут же перед трибуной в группе секретарей крайкомов, которые требовали указать время, когда можно придти в НКЗ для разрешения ряда вопросов, имел следующий разговор. Прамнэк меня спросил, когда можно придти в НКЗ, и я ему назначил на другой день после 12 часов ночи, но он не пришел. Врет Прамнэк, что я тогда болел, через секретарей и комиссара НКВД можно установить, что, начиная со дня выхода из больницы И января, я каждый день был в Наркомате до 3–4 часов утра. Чудовищность клеветы ясна и из того, что такой опытный заговорщик, каким изображен я, через месяц после ареста Межлаука устанавливаю безбоязненно связь по паролю Межлаука.
Н.И.Пахомов показывает, что еще во время июньского Пленума ЦК ВКП(б) 1937 года они с Прамнэком обсуждали вопрос, как использовать меня как наркома земледелия для к[онтр].революционной] организации. О предполагаемом моем назначении мне стало известно от Вас в конце октябрьского Пленума 1937 г. и"после окончания Пленума я помню, что члены П[олит] б[юро] не все знали об этом предположении. Как можно поверить такой провокационной клевете, которую показывают Пахомов и Прамнэк?
Евдокимов говорит, что о моем участии в заговоре он узнал в августе 1938 года и что Ежов ему говорил, что он принимает меры, чтобы сохранить мне жизнь.
В июне месяце 1938 года Ушаков меня подверг жестоким истязаниям, чтобы я признался в покушении на Ежова, и оформлялись эти мои показания Николаевым не без ведома Ежова. Разве так мог бы поступить Ежов, если хоть слово правды было в том, что говорит Евдокимов? На даче у Ежова вместе с Евдокимовым я был, но никогда меня Ежов ни другом, ни опорой не называл и не обнимал. Это может подтвердить Маленков и Поскребышев, которые тоже там тогда были.
Фриновский в своих показаниях открывает еще один источник провокации по моему делу. Он показывает, что будто бы узнал от Ежова о моем участии в заговоре в апреле 1937 г. и что Миронов (начальник НКВД в Новосибирске) тогда в письме запрашивал Ежова, что он, Миронов, «может выйти на Эйхе» по заговору как участника заговорщической организации. Миронов приехал в Сибирь только в конце марта 1937 года и без материалов уже получал от Ежова предварительную санкцию, на кого вести провокацию. Любой человек поймет, что то, что показывает Фриновский, есть не попытка меня прикрыть, а организация провокации против меня. Выше я подчеркнул в показаниях Турло и Ваганова года, с которых они начинают свои показания, несмотря на нелепость. Ушакову, который тогда вел мое дело, нужно было показать, что выбитые из меня ложные признания перекрываются показаниями в Сибири, и мои показания по тел[ефону]. передавались в Новосибирск.
С откровенным цинизмом это делалось, и при мне лейтенант Прокофьев заказывал тел[ефон] с Новосибирском. Теперь я перехожу к самой позорной странице своей жизни и к моей действительно тяжкой вине перед партией и перед Вами. Это о моих признаниях в к[онтр].революционной] деятельности. Комиссар Кобулов мне сказал, что нельзя же было все это выдумать, и действительно я никогда не мог бы это выдумать. Дело обстояло так: не выдержав истязаний, которые применили ко мне Ушаков и Николаев, особенно первый, который ловко пользовался тем, что у меня после перелома еще плохо заросли позвоночники, и причинял мне невыносимую боль, заставили меня оклеветать себя и других людей.
Большинство моих показаний подсказаны или продиктованы Ушаковым, и остальные я по памяти переписывал материалы НКВД по Зап[адной] Сибири, приписывая все эти приведенные в материалах НКВД факты себе. Если в творимой Ушаковым и мною подписанной легенде что-нибудь не клеилось, то меня заставляли подписывать другой вариант. Так было с Рухимовичем, которого сперва записали в зап[асной] центр, а потом, даже не говоря мне ничего, вычеркнули, так же было с председателем запасного центра, созданного якобы Бухариным в 1935 году. Сперва я записал себя, но потом мне предложили записать Межлаука В.И. и многие другие моменты.
Особо я должен остановиться на провокационной легенде об измене латвийского СНК в 1918 году. Эта легенда целиком сотворена Ушаковым и Николаевым. Никогда среди латвийских]. соц[иал-].дем[ократов]. не было тенденции об отделении от России, и я и все поколение рабочих моего возраста мы воспитывались на русской литературе, революционной и большевистской в легальных и подпольных изданиях. Настолько вопрос об отдельном государственном советском организме как Аатв[ийская]. советская социалистическая], республика мне и многим казался диким, что на первом съезде Советов в Риге я выступал против этого и я был не одинок. Решение о создании советской] республики было принято только после того, когда объявили, что это есть решение ЦК РКП(б).
В Советской Латвии я работал только недели две и в конце ноября 1918 года уехал на Украину на продработу и был там до падения советской] власти в Латвии. Рига пала потому, что фактически была почти окружена белыми. В Эстонии победили белые и заняли Валк, белые также взяли Вильно и Митаву и наступали на Двинск. В связи с этим Ригу было предложено эвакуировать еще в марте 1919 года, но она продержалась до 15 мая 1919 года.
Никогда ни на каких совещаниях к[онтр] р[еволюционеров] ни с Косиором, ни Межлауком я не был. Те встречи, которые указаны в моих показаниях, происходили в присутствии ряда посторонних людей, которых можно опросить. Мое показание о к[онтр].революционной] связи с Ежовым является наиболее черным пятном на моей совести. Дал я эти ложные показания, когда следователь, меня 16 часов допрашивая, довел до потери сознания и когда он поставил ультимативно вопрос, что выбирай между двумя ручками (пером и ручкой резиновой плетки), я, считая, что в новую тюрьму меня привезли для расстрела, снова проявил величайшее малодушие и дал клеветнические показания. Мне тогда было все равно, какое на себя принять преступление, лишь бы скорее расстреляли, а подвергаться снова избиениям за арестованного и разоблаченного к[онтр].революционера Ежова, который погубил меня, никогда ничего преступного не совершившего, мне не было сил.
Такова правда о моем деле и обо мне. Каждый шаг моей жизни и работы можно проверить, и никто никогда не найдет ничего другого, как преданность партии и Вам. Я Вас прошу и умоляю поручить доследовать мое дело, и это не ради того, чтобы меня щадили, а ради того, чтобы разоблачить гнусную провокацию, которая, как змея, опутала многих людей, в частности и из-за моего малодушия и преступной клеветы. Вам и партии я никогда не изменял. Я знаю, что погибаю из-за гнусной, подлой работы врагов партии и народа, которые создали провокацию против меня. Моей мечтой было и остается желание умереть за партию, за Вас. Эйхе» .
Как видите, Эйхе ни в чем не обвиняет Берия, тем более в пытках, которым он был подвергнут. Это было дело рук заплечных дел «хмастеров» Ежова. И Эйхе их прямо назвал - З.М. Ушаков и Н.Г. Николаев-Журид. Оба были расстреляны практически одновременно с Эйхе. Однако дело не только в этом. Очевидно, случайно Эйхе упомянул и о роли комиссара госбезопасности Кобулова, который ему заявил, что нельзя же было все выдумать о контрреволюционной деятельности Роберта Индриковича. А это означает, что перепроверку дела Эйхе осуществляли на очень высоком уровне - ведь речь-то идет о Богдане Кобулове, который был одним из ближайших соратников Берия и его заместителем. Далеко не каждым делом даже в отношении крупных фигурантов занимались комиссары государственной безопасности. К тому же следует иметь в виду, что в 1939 г. в разгаре были пересмотр и проверка дел, заведенных еще при Ежове. Огромное количество невинно арестованных людей были реабилитированы и освобождены. А дело Эйхе все-таки дошло до суда. Потому что выдумать такое действительно было невозможно. Упомянутый Эйхе бывший первый заместитель Ежова М.П. Фриновский в заявлении от 11 апреля 1939 г. на имя Л.П.Берия подтвердил наличие простиравшегося по всему СССР широкомасштабного заговора правых, куда входил и он сам, и Эйхе, и Ежов. Причем Фриновский сообщил также и о следующем. Со слов упомянутого в письме Эйхе Е.Г. Евдокимова фриновский показал, что правые уже к 1934 г. завербовали в свои ряды большое количество руководящих работников по всему Советскому Союзу. Более того. Что они планировали перейти к вербовкам членов партии и советских работников более низкого уровня, а также крестьян-колхозников с тем, чтобы взять под контроль ими же, правыми, спровоцированное в годы коллективизации повстанчество, дабы превратить его в организованное движение и использовать его при совершении государственного переворота в СССР . Партократия стремилась любыми средствами помешать Сталину перейти к демократизации внутренней жизни СССР. Увы, эти негодяи во многом преуспели. И вот что еще любопытно. В своем письме Эйхе прямо назвал Ежова контрреволюционером, который, видите ли, погубил его. И хотя факт заговора Ежова совместно с первыми партийными секретарями ныне уже не вызывает сомнений - слишком много свидетельств, подтверждающих это, - такое заявление не помогло Эйхе. Он был расстрелян практически одновременно с Ежовым, в антигосударственном заговоре с которым он сам и состоял.
Ну а Никита Хрущев одним из самых первых реабилитировал именно Эйхе. Ворон ворону глаз не выклюет, говорят в таких случаях. Или - рука руку моет. Свалил всю вину на Берия, а Ежова выставил честным и невинным человеком. Ведь знал же, что Берия тут ни при чем!..
| |
Латыш. Родился в семье батрака в усадьбе Авотыни Добленского уезда Курляндской губернии (ныне Латвия). В 1904 году закончил Добленское двуклассное начальное училище. В 1906 году переехал в Митаву, где работал подмастерьем в слесарно-кузнечной мастерской Вейнберга. В 1905 году вступил в Социал-демократию Латышского края (СДЛК). В августе 1907 года был арестован, проведя в тюрьме два месяца, был освобождён за отсутствием улик. В том же году был избран в районный комитет митавской организации, а в 1908 году был избран членом Митавского комитета Социал-демократии Латышского края (СДЛК). В феврале с 18 товарищами был арестован на нелегальном собрании, после шестимесячного заключения освобождён под надзор полиции.
В конце 1908 года эмигрировал в Великобританию. Был кочегаром на пароходе в дальних плаваниях, работал в Шотландии на угольной шахте, на цинкоплавильном заводе в Уэст-Хартлпуле.
В 1911 году, узнав, что касающиеся его старые дела ликвидированы или переведены в судебную палату и в случае возвращения в Россию ему больше не угрожает большой тюремный срок, вернулся в Ригу. Был членом IV районного комитета в Риге. Был членом профсоюза «Молот», общества «Образование» и кооперативного общества «Продукт». С 1914 года член ЦК СДЛК.
В 1915 году был сослан в в Черевянскую волость Канского уезда Енисейской губернии. Бежал в Иркутск, затем под чужой фамилией жил в Ачинском уезде, работая на маслодельном заводе в селе Крутоярка.
Революция и Гражданская война
После Февральской революции вызван ЦК Латвии в Ригу. В 1917 году избран членом Президиума Рижского Совета, во время немецкой оккупации вёл подпольную работу. В январе 1918 года был арестован немцами, но уже в июле бежал в Москву.
В 1919 году - нарком продовольствия Советской Латвии. С 1919 заместитель Челябинского губернского продкомиссара, заместитель председателя Челябинского губисполкома, председатель губкома РКП(б).
В 1921 году был делегатом III конгресса Коминтерна. До 1924 года - на ответственной работе в Наркомате продовольствия РСФСР, председатель Сибирского продовольственного комитета.
В Сибири
С 1924 года - заместитель председателя Сибревкома, с 4 декабря 1925 - председатель Сибирского краевого исполнительного комитета. С 1925 кандидат в члены ЦК, с июля 1930 член ЦК ВКП(б), с февраля 1935 кандидат в члены Политбюро ЦК. С 1929 - 1-й секретарь Сибирского крайкома ВКП(б), с 1930 - Западно-Сибирского крайкома ВКП(б).
Организатор коллективизации и раскулачивания. Был членом комиссии «для выработки мер в отношении кулачества», сформированной Политбюро 15 января 1930 г. во главе с В. М. Молотовым. 30 января 1930 Политбюро, доработав проект комиссии Молотова, приняло постановление «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации».
В телеграмме Сталину от 7 марта 1933 года Эйхе предлагал «принять, устроить на Нарымском, Тарском севере 500 тыс. спецпереселенцев».
Деятель тройки НКВД СССР
Руководил чисткой партийного и хозяйственного аппарата, что вызвало беспрецедентную волну арестов. Руководил развёртыванием массовых репрессий в Сибири. Входил в тройку, вынесшую тысячи смертных приговоров во внесудебном порядке.
За 1930 год тройка ОГПУ Западной Сибири, в которую входили Эйхе и Заковский, осудила 16 553 человек, в том числе 4 762 - к расстрелу, 8 576 - к отправке в лагеря, 1 456 - в ссылку, 1 759 - к высылке.
Эйхе стремился лично направлять работу сибирских чекистов, вмешивался в дела НКВД, в некоторых случаях приходил в управление и присутствовал на допросах.
В 1937 году тройкой под руководством Эйхе были репрессированы 34 872 человека по сфабрикованным делам «Белогвардейско-монархической организации РОВС», «Сибирского филиала Трудовой Крестьянской партии», «Церковно-монархической повстанческой организации» и другим.
На декабрьском 1936 г. пленуме ЦК ВКП(б), на котором Н. И. Ежов докладывал об «антисоветских троцкистских и правых организациях», Эйхе резко выступил против бывших товарищей по партии:
Нарком земледелия СССР
В 1937 Эйхе был назначен наркомом земледелия СССР и избран депутатом Верховного Совета СССР.
Закат карьеры и гибель
29 апреля 1938 года Эйхе был арестован и обвинён в создании «латышской фашистской организации». На следствии подвергался пыткам. В январе 1954 года бывший начальник 1-го спецотдела НКВД Л. Ф. Баштаков показал следующее:
Реабилитация
Дело Эйхе было упомянуто Н. С. Хрущёвым в докладе «О культе личности и его последствиях» как пример фальсификации. При этом следственное дело Эйхе, как и подавляющее большинство дел высших руководителей, репрессированных в 1937-1938 гг., до настоящего времени (2007 г.) засекречено.
Реабилитирован военной коллегией Верховного суда СССР 14 марта 1956 года и восстановлен в партии 22 марта 1956 года КПК при ЦК КПСС.
Награды
- Орден Ленина (15 марта 1935).
Память
- В октябр? 1933 года был торжественно открыт в городе Прокопьевск первый звуковой кинотеатр и назван имен?м секретаря крайкома Роберта Эйхе, но после его ареста как «врага народа» кинотеатр назвали в честь Николая Островского.
- С 1933 по 1938 в Новосибирске имя Эйхе носили район и станция. После того как Эйхе репрессировали, станцию переименовали в Инскую, а район - в Первомайский.
- Одна из улиц в Первомайском районе Новосибирска носит имя Эйхе.
4 февраля 1940 года был расстрелян ЭЙХЕ Роберт Индрикови – латышский фанатик-коммунист зверствовавший в Сибири с 21-го года.
Один из организаторов коллективизации и раскулачивания. Был членом комиссии «для выработки мер в отношении кулачества», сформированной Политбюро 15 января 1930 г. во главе с В. М. Молотовым. 30 января 1930 Политбюро, доработав проект комиссии Молотова, приняло постановление «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации».
Историк Ю. Н. Жуков пишет:
«В 1930 г. жёсткий, волюнтаристский стиль работы Эйхе, слишком наглядно продемонстрировавшего свою предельную некомпетентность, вызвал резкий и открытый протест большой группы ответственных работников Сибири. Однако именно они, а не Роберт Индрикович, были сняты со своих должностей.»
Эйхе руководил чисткой партийного и хозяйственного аппарата, что вызвало беспрецедентную волну арестов. Руководил развёртыванием массовых репрессий в Сибири. Входил в самую первую из троек периода Большого террора (утверждена постановлением Политбюро 28 июля 1937 г). вынесшую тысячи смертных приговоров во внесудебном порядке.
За 1930 год тройка ОГПУ Западной Сибири, в которую входили Эйхе и Заковский, осудила 16 553 человек, в том числе 4 762 — к расстрелу, 8 576 — к отправке в лагеря, 1 456 — в ссылку, 1 759 — к высылке.
Эйхе стремился лично направлять работу сибирских чекистов, вмешивался в дела НКВД, в некоторых случаях приходил в управление и присутствовал на допросах. В 1937 году тройкой под руководством Эйхе были репрессированы 34 872 человека по сфабрикованным делам «Белогвардейско-монархической организации РОВС», «Сибирского филиала Трудовой Крестьянской партии», «Церковно-монархической повстанческой организации» и другим.
На декабрьском 1936 г. пленуме ЦК ВКП(б), на котором Н. И. Ежов докладывал об «антисоветских троцкистских и правых организациях», Эйхе резко выступил против бывших товарищей по партии:
«Факты, вскрытые следствием, обнаружили звериное лицо троцкистов перед всем миром… Вот, т. Сталин, отправляли в ссылку несколько отдельных эшелонов троцкистов, — я ничего более гнусного не слыхал, чем то, что говорили отправляемые на Колыму троцкисты. Они кричали красноармейцам: «Японцы и фашисты будут вас резать, а мы будем им помогать». Для какого чёрта, товарищи, отправлять таких людей в ссылку? Их нужно расстреливать. Товарищ Сталин, мы поступаем слишком мягко.»
В 1937 Эйхе был назначен наркомом земледелия СССР.
29 апреля 1938 года Эйхе был арестован и обвинён в создании «латышской фашистской организации». На следствии подвергался пыткам. В январе 1954 года бывший начальник 1-го спецотдела НКВД Л. Ф. Баштаков показал следующее:
«На моих глазах, по указаниям Берия, Родос и Эсаулов резиновыми палками жестоко избивали Эйхе, который от побоев падал, но его били и в лежачем положении, затем его поднимали, и Берия задавал ему один вопрос: «Признаёшься, что ты шпион?» Эйхе отвечал ему: «Нет, не признаю». Тогда снова началось избиение его Родосом и Эсауловым, и эта кошмарная экзекуция над человеком, приговорённым к расстрелу, продолжалась только при мне раз пять. У Эйхе при избиении был выбит и вытек глаз.»
После избиения, когда Берия убедился, что никакого признания в шпионаже он от Эйхе не может добиться, он приказал увести его на расстрел…
Место захоронения: Донское кладбище, могила 1
4 февраля 1940 года был расстрелян ЭЙХЕ Роберт Индрикови - латышский фанатик-коммунист зверствовавший в Сибири с 21-го года.
Один из организаторов коллективизации и раскулачивания. Был членом комиссии «для выработки мер в отношении кулачества», сформированной Политбюро 15 января 1930 г. во главе с В. М. Молотовым. 30 января 1930 Политбюро, доработав проект комиссии Молотова, приняло постановление «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации».
Историк Ю. Н. Жуков пишет:
«В 1930 г. жёсткий, волюнтаристский стиль работы Эйхе, слишком наглядно продемонстрировавшего свою предельную некомпетентность, вызвал резкий и открытый протест большой группы ответственных работников Сибири. Однако именно они, а не Роберт Индрикович, были сняты со своих должностей.»
Эйхе руководил чисткой партийного и хозяйственного аппарата, что вызвало беспрецедентную волну арестов. Руководил развёртыванием массовых репрессий в Сибири. Входил в самую первую из троек периода Большого террора (утверждена постановлением Политбюро 28 июля 1937 г). вынесшую тысячи смертных приговоров во внесудебном порядке.
За 1930 год тройка ОГПУ Западной Сибири, в которую входили Эйхе и Заковский, осудила 16 553 человек, в том числе 4 762 — к расстрелу, 8 576 — к отправке в лагеря, 1 456 — в ссылку, 1 759 — к высылке.
Эйхе стремился лично направлять работу сибирских чекистов, вмешивался в дела НКВД, в некоторых случаях приходил в управление и присутствовал на допросах. В 1937 году тройкой под руководством Эйхе были репрессированы 34 872 человека по сфабрикованным делам «Белогвардейско-монархической организации РОВС», «Сибирского филиала Трудовой Крестьянской партии», «Церковно-монархической повстанческой организации» и другим.
На декабрьском 1936 г. пленуме ЦК ВКП(б), на котором Н. И. Ежов докладывал об «антисоветских троцкистских и правых организациях», Эйхе резко выступил против бывших товарищей по партии:
«Факты, вскрытые следствием, обнаружили звериное лицо троцкистов перед всем миром… Вот, т. Сталин, отправляли в ссылку несколько отдельных эшелонов троцкистов, — я ничего более гнусного не слыхал, чем то, что говорили отправляемые на Колыму троцкисты. Они кричали красноармейцам: «Японцы и фашисты будут вас резать, а мы будем им помогать». Для какого чёрта, товарищи, отправлять таких людей в ссылку? Их нужно расстреливать. Товарищ Сталин, мы поступаем слишком мягко.»
В 1937 Эйхе был назначен наркомом земледелия СССР.
29 апреля 1938 года Эйхе был арестован и обвинён в создании «латышской фашистской организации». На следствии подвергался пыткам. В январе 1954 года бывший начальник 1-го спецотдела НКВД Л. Ф. Баштаков показал следующее:
«На моих глазах, по указаниям Берия, Родос и Эсаулов резиновыми палками жестоко избивали Эйхе, который от побоев падал, но его били и в лежачем положении, затем его поднимали, и Берия задавал ему один вопрос: «Признаёшься, что ты шпион?» Эйхе отвечал ему: «Нет, не признаю». Тогда снова началось избиение его Родосом и Эсауловым, и эта кошмарная экзекуция над человеком, приговорённым к расстрелу, продолжалась только при мне раз пять. У Эйхе при избиении был выбит и вытек глаз.»
После избиения, когда Берия убедился, что никакого признания в шпионаже он от Эйхе не может добиться, он приказал увести его на расстрел…
Место захоронения: Донское кладбище, могила 1