Этот пропагандистский миф выстроен не только на иудейской догме об „избранности” евреев, но, чаще всего, на таких безсмысленных рассуждениях, котрые мы называем жаргонным словом „хуцпа”. Т.е. ни логики, ни доказательств, ни здравого смысла - лишь наглые и безпардонно лживые заявление создателей мифа о холокосте.
***
"Эти ссылки на холокост , — замечает известный израильский автор Боас Эврон, — представляют собой не что иное, как "официальное пропагандистское вдалбливание, непрерывное повторение определенных ключевых слов и создание ложного взгляда на мир.
Фактически все это направлено не на то, чтобы понять прошлое, а на то, чтобы манипулировать настоящим ". Холокост сам по себе не является частью какой-то конкретной политической программы, ссылками на него можно мотивировать как критику, так и поддержку политики Израиля.
Путем идеологического искажения можно, говоря словами Эврона, "использовать воспоминания об уничтожении евреев нацистами как мощное оружие в руках израильского руководства и евреев в других странах ".
Из массового уничтожения евреев нацистами сделали ХОЛОКОСТ.Две центральные догмы образуют фундамент конструкции, именуемой холокостом:
1) ХОЛОКОСТ представляет собой абсолютно уникальное историческое событие,
2) ХОЛОКОСТ — кульминация иррациональной, вечной ненависти неевреев к евреям.
Накануне июньской войны 1967 г. эти две догмы вообще не играли роли в публичных диспутах и, хотя они стали основными элементами литературы о ХОЛОКОСТЕ, они вообще не фигурировали в первых научных работах о массовом уничтожении евреев нацистами. С другой стороны, эти две догмы опираются на важные черты еврейства и сионизма.
После второй мировой войны нацистский геноцид рассматривался сначала не как событие, имевшее отношение исключительно к евреям, и не как исторически уникальное событие.
Именно еврейские организации Америки приложили максимум усилий к тому, чтобы изобразить его всеобщим бедствием.
Однако после июньской войны нацистское "окончательное решение" было введено в совсем иные рамки. "Первое и важнейшее притязание, которое стало следствием войны 1967 г. и отличительным признаком американского еврейства, — вспоминает Якоб Нейснер, — заключалось в том, что холокост уникален и не имеет параллелей в человеческой истории ".
В своей разъяснительной статье историк Дэвид Стеннард издевается над "маленькой индустрией хо-локоста, которая со всей энергией и со всем пылом теологических фанатиков отстаивает уникальность еврейского опыта ". Но догма об уникальности вообще не имеет смысла.
Если говорить абстракциями, любое историческое событие уникально, так как происходит в определенном времени и пространстве. И каждый исторический процесс имеет как свои отличительные черты, так и общие с другими процессами. Необычным в ХОЛОКОСТЕ является то, что уникальность считается абсолютной.
Какое еще историческое событие можно с этой точки зрения назвать уникальным? За ХОЛОКОСТОМ оставляются только его отличительные черты, чтобы отнести это событие к совершенно особой категории. При этом никто никогда не объясняет, почему многие общие черты считаются не имеющими значения.
Все авторы книг о холокосте согласны в том, что ХОЛОКОСТ уникален, но лишь немногие из них, если вообще есть такие, согласны в том, почему он уникален.
Каждый раз, когда опровергается какой-нибудь один аргумент в пользу уникальности холокоста, вместо него придумывают новый .
Жан-Мишель Шомон замечает по поводу этих разнообразных, противоречащих один другому и опровергающих один другой аргументов: "Уровень знания не повышается. Чтобы сделать лучше, чем в случае с предыдущим аргументом, каждый раз начинают с нуля ". Иначе говоря, в конструкции ХОЛОКОСТА его уникальность рассматривается как данность, доказывать которую можно, а опровергать нельзя — это равнозначно отрицанию холокоста.
Проблема, возможно, заключается в предпосылках, а не в доказательствах. Даже если бы холокост был уникальным, какое значение имело бы это отличие? Как изменилось бы наше сознание, если бы массовое уничтожение евреев нацистами было не первой, а четвертой или пятой в ряду аналогичных катастроф?
Последним в лотерею уникальности холокоста решил сыграть Стивен Кац, автор книги "Холокост в историческом контексте". В первом томе своего исследования (всего запланировано три тома ) Кац ссылается на почти 500 наименований, он прочесывает всю историю человечества, чтобы доказать, что "холокост представляет собой уникальное явление, потому что никогда раньше ни одно государство не организовывало с сознательным намерением и систематическим образом физическое уничтожение всех мужчин, женщин и детей одного определенного народа ".
Свой тезис Кац поясняет так: "Свойством С обладает исключительно событие Ф. События Д и Ф могут иметь общие свойства А, В, Д… X, но не С. Главное зависит от того, что С является свойством только Ф… П без С — это не Ф… Никакие исключения из этого правила не допустимы по определению. Д, имеющее с Ф общие свойства А, В, Д… X, может быть в тех или иных отношениях сходным с Ф, но, поскольку наше определение касается уникальности, отдельные или все события Д, не имеющие свойства С, никогда не могут быть Ф. В своей совокупности Ф, разумеется, больше С, но без С оно никогда не может быть Ф ".
В переводе на человеческий язык это означает, что историческое событие, обладающее уникальным признаком, является уникальным историческим событием. Во избежание путаницы Кац поясняет далее, что употребляет термин «феноменологический» не в смысле Гуссерля, не в смысле Шутца, не в смысле Шелера, не в смысле Хайдеггера и не в смысле Мерло-Понти.
В итоге построение Каца оказывается феноменальной бессмыслицей .
Даже если бы главный тезис Каца был подкреплен отправными посылками (а это не так ), этим было бы доказано лишь то, что ХОЛОКОСТ обладает одним уникальным признаком. Правда, было бы удивительно, если бы дело обстояло иначе. Шомон приходит к выводу, что исследование Каца — это «идеология», напялившая на себя «научные» одеяния.
Если нет сравнимых с холокостом исторических событий, то он вообще возвышается над историей. Итак, холокост уникален, потому что он необъясним, и необъясним, потому что он уникален .
Новик назвал эту мистификацию "канонизацией холокоста", а Эли Визель — самый опытный специалист в этой области. Для Визеля, как правильно замечает Новик, ХОЛОКОСТ — это воистину «мистериальная» религия.
Визель подчеркивает, что ХОЛОКОСТ "ведет во тьму", "отвергает все ответы", "находится вне истории, по другую ее сторону", "не поддается ни познанию, ни описанию", "не может быть объяснен или представлен в образах"; ХОЛОКОСТ — это "разрушение истории", он знаменует собой "изменение в космическом масштабе".
Только выживший священнослужитель (читай: только Визель) способен проникнуть в его мистерию. А поскольку эту мистерию, как признает сам Визель, "невозможно передать", "мы не можем об этом говорить". Следовательно, Визель сообщает в своих речах, за которые он получает стандартный гонорар 25000 долларов (плюс лимузин с шофером), что «тайна» Освенцима — это "истина, заключенная в молчании".
С этой точки зрения рациональное понимание холокоста приводит к его отрицанию, так как рациональный подход отрицает уникальность и мистерию холокоста. А тот, кто сравнивает этот ХОЛОКОСТ со страданиями других, совершает, по Визелю, "абсолютную измену по отношению к еврейской истории".
Несколько лет назад была напечатана пародия на один нью-йоркский бульварный журнал с сенсационным заголовком: "Майкл Джексон и еще 60 миллионов человек погибли в ядерном холокосте". В письмах читателей сразу же появился разъяренный протест Визеля:
"Как посмел кто-то назвать происшедшее вчера холокостом! Был только один холокост! " Доказывая, что пародии встречаются и в реальной жизни, Визель в новом томе своих воспоминаний осуждает Шимона Переса за то, что он сказал о "двух холокостах нашего века: Освенциме и Хиросиме. Он не должен был этого делать ", но если холокост ни с чем не сравним и непостижимо уникален, как может он тогда иметь всеобщее значение?
Споры об уникальности холокоста бесплодны. Утверждения, будто холокост уникален, приобрели со временем форму "интеллектуального терроризма " (Шомон).
Каждый, кто использует обычные сравнительные методы научных исследований, должен предварительно сделать 1001 оговорку , чтобы на него не обрушились обвинения, будто он изображает холокост как «тривиальное» событие,
Тезис об уникальности холокоста включает в себя и понимание его как единственного в своем роде зла. Страдания других, сколь бы ужасны они ни были, с этим нечего и сравнивать. Проповедники уникальности холокоста отвергают подобные умозаключения, но их возражения звучат неискренне .
Утверждения, будто холокост уникален, интеллектуально бесплодны и морально недостойны , но их продолжают повторять.
Возникает вопрос: почему? Во-первых , уникальными страданиями обосновывают уникальные притязания. Ни с чем не сравнимое зло холокоста не только отделяет евреев от других, но, как пишет Якоб Нойснер, позволяет евреям "предъявлять претензии к этим другим ".
Эдуард Александер видит в уникальности холокоста "моральный капитал ", и "евреи должны заявить притязания на владение этим ценным имуществом ".
Уникальность холокоста, эти "претензии к другим", это "ценное имущество" служат прекрасным алиби для Израиля. "Поскольку страдания евреев столь уникальны , — подчеркивает историк Питер Болдуин, — это увеличивает моральные и эмоциональные притязания, которые Израиль может предъявить к другим странам ".
Так, по Натану Глезеру, холокост, поскольку он указывает на уникальность евреев, дает евреям "право рассматривать себя как особо угрожаемую категорию и предпринимать все возможные меры, необходимые для их выживания ".
Типичный пример: каждое сообщение о решении Израиля создать ядерное оружие вызывает, как заклинание, призрак холокоста, как будто Израиль и без того не находится на пути превращения в ядерную державу.
Здесь играет роль еще один фактор. Утверждение уникальности холокоста — это также утверждение еврейской уникальности. Не страдания евреев делают холокост столь уникальным, а тот факт, что страдали именно евреи.
Или:
холокост — нечто особенное, потому что евреи представляют собой нечто особенное.
Исмар Шорш, канцлер Еврейского теологического семинара, резко критикует притязания на уникальность холокоста как "безвкусный, секуляризованный вариант теории богоизбранности ".
Столь же яро, как и уникальность холокоста, Эли Визель защищает тезис об уникальности евреев. "В нас все иное ".
Евреи онтологически необыкновенны. ХОЛОКОСТ — это кульминация тысячелетней ненависти неевреев, свидетельство не только ни с чем не сравнимых страданий евреев, но также их уникальности.
Во время и после второй мировой войны, пишет Новик, "вряд ли кто-нибудь в правительстве США и вне его понимал слова "одиночество евреев". После июня 1967 г. произошел поворот. "Молчание мира", "равнодушие мира", "заброшенность евреев" — эти темы стали главными в дискуссиях о холокосте.
С усвоением сионистского кредо "окончательное решение" Гитлера в конструкции холокоста стало кульминацией тысячелетней ненависти неевреев к евреям. Евреи погибали, потому что все неевреи, будь то преступники или их пассивные сообщники, желали их смерти. Как утверждает Визель, "свободный и цивилизованный мир выдал евреев их палачам. С одной стороны были исполнители, убийцы, а с другой — те, которые молчали ".
Но нет ни одного исторического доказательства наличия у всех неевреев побуждений к убийству евреев .
Упорные попытки Даниэля Гольдхагена доказать разновидность такого утверждения в его книге "Добровольные помощники Гитлера" выглядят комично . Но их цель — достижение политических выгод .
Можно, кстати, констатировать, что теория "вечного антисемитизма" облегчает жизнь антисемитам. Арендт поясняет в книге "Элементы и истоки тотальной власти": "То, что антисемитская история профессионально пользуется этой теорией, не требует объяснений; она предоставляет лучшее алиби любым зверствам.
Если верно, что человечество всегда стремилось уничтожить евреев, то убийство евреев — это нормальная человеческая деятельность, а ненависть к евреям — реакция, которую даже не надо оправдывать.
Самое удивительное и приводящее в смущение в гипотезе о вечном антисемитизме заключается в том, что ее разделяют большинство объективных и почти все еврейские историки ".
Догма холокоста о вечной ненависти неевреев к евреям используется как для оправдания необходимости еврейского государства, так и для объяснения враждебного отношения к Израилю. Еврейское государство — единственная защита от неизбежной в будущем новой вспышки убийственного антисемитизма, который кроется за каждым нападением на еврейское государство и за каждым оборонительным маневром против него.
Писательница Синтия Озик так объясняет критику Израиля: "Мир хочет уничтожить евреев… Он всегда хотел уничтожить евреев ". Если весь мир и в самом деле хочет уничтожить евреев, то поистине чудо, что они еще живы и даже не голодают, в отличие от большинства человечества.
Эта догма служит Израилю индульгенцией. Если неевреи постоянно стремятся уничтожить евреев, то евреи имеют неограниченное право защищаться любыми средствами, включая агрессию и пытки , все это с их стороны — законная самооборона.
Боас Эврон осуждает теорию о вечной ненависти неевреев и замечает по этому поводу, что в результате "в превентивном порядке развивается паранойя… Этот менталитет заранее прощает любое бесчеловечное обращение с неевреями, так как, согласно господствующей мифологии , "при уничтожении евреев все народы сотрудничали с нацистами", поэтому евреям по отношению к другим народам все дозволено ".
Boas Evron, "Holocaust: The Uses of Disaster", in Radical America (Juli-August 1983), 15..
О различии между литературой о холокосте и научными исследованиями массового уничтожения евреев нацистами см. Финкелыптейн и Бирн "Нация на испытательном стенде", I, раздел 3..
Jacob Neusner (Hrsg.), Judaism in Cold War America, 1945-1990, Bd. II: In the Aftermath of the Holocaust (New York: 1993), viii..
David Stannard, "Uniqueness as Denial", in Alan Rosenbaum (Hrsg.), Is the Holocaust Unique? (Boulder: 1996), 193.
Жан Мишель Шомон "Конкуренция жертв" (Париж, 1997, с. 148-149). Шомон одним мощным ударом рассекает гордиев узел "уникальности холокоста". Однако его центральный тезис, по крайней мере, в том, что касается Америки, неубедителен. По Шомону, феномен холокоста возник из запоздалого стремления выживших евреев к общественному признанию за их страдания в прошлом. Но на первом этапе выдвижения холокоста на передний план «выжившие» не играли роли..
Steven T. Katz, The Holocaust in Histirical Context (Oxford: 1994), 28, 58, 60..
Chaumont, La concurrence, 137..
Novick, The Holocaust, 200-201, 211-212. Wiesel, Against Silence, Bd. 1,158, 211, 239, 272, Bd. II, 62, 81, 111, 278, 293, 347, 371, Bd. III, 153, 243. Elie Wiesel, Alle Fluesse Hiessen ins Meer (Muenchen: 1997), 138. Информация о гонорарах Визеля за доклады получена от Рут Уит, оргсекретаря Бнай Брит. "Слова, — говорит Визель, — это своего рода горизонтальное приближение, а молчание — вертикальное приближение. В него ныряешь". Похоже, Визель, делая свои доклады, прыгает с парашютом..
Wiesel, Against Silence Bd. III, 146..
Визель "И море…", стр. 156. Для сравнения следующее сообщение: Кен Ливингстон, бывший член британской лейбористской партии, выступив как независимый кандидат в мэры Лондона, рассердил английских евреев своим высказыванием, что глобальный капитализм требует столько же жертв, что и вторая мировая война. "Международная финансовая система убивает каждый год больше людей, чем вторая мировая война, но Гитлер, по крайней мере, был сумасшедшим". "Это надругательство над теми, кого убивал и преследовал Гитлер, — заявил Джон Баттерфил, депутат парламента от консервативной партии. Баттерфил считает также, что обвинения Ливингстона в адрес глобальной финансовой системы имеют явно антисемитский подтекст. ("Слова Ливингстона сердят евреев" в "Интернэшнл Геральд Трибюн" от 13 апреля 2000 г.) Кубинский президент Фидель Кастро обвинил капиталистическую систему в том, что она регулярно убивает столько же людей, сколько погибло во второй мировой войне, потому что игнорирует нужды бедных. "Снимки матерей и детей во многих местностях Африки, которые страдают от засухи и других катастроф, напоминают нам о концлагерях нацистской Германии". С намеком на процессы военных преступников после второй мировой войны кубинский лидер пояснил: "Нам нужно нечто вроде Нюрнберга, чтобы судить навязанный нам экономический порядок, при котором каждые три года от голода и предотвратимых болезней умирает больше мужчин, женщин и детей, чем за всю вторую мировую войну".
Абрахам Фоксман, руководитель американской АДЛ, с этим не согласен: "Бедность тяжела, приносит страдания и может быть смертельной, но это не холокост и не концлагерь" (Джон Райе. "Кастро выдвигает ложные обвинения против капитализма" АП, 13 апреля 2000 г.).
Wiesel, Against Silence, Bd. Ill, 156, 160, 163, 177..
Шомон, цит. соч., стр. 156. Шомон приводит также важный аргумент, что утверждение о невообразимом зле холокоста не согласуется с параллельным утверждением, что творившие его преступники были совершенно нормальными людьми (с. 310)..
Кац «Холокост», с. 19, 22. "Утверждение, будто нет никакой формы неоправданного сравнения, если подчеркивается уникальность, систематически ведет к двурушничеству, — замечает Новик. — Верит ли кто-нибудь, что утверждение об уникальности представляет собой нечто иное, чем претензию на превосходство?" К сожалению, и сам Новик позволяет себе такие неоправданные сравнения. Так, например, он утверждает (хотя это расценивается как моральная уловка со стороны Америки), что верно говорят, что все, "что творили США по отношению к неграм, индейцам, вьетнамцам и прочим, блекнет по сравнению с холокостом" ("Холокост", с. 15, 197)..
***Из книги Нормана Дж. ФИНКЕЛЬШТЕЙНА „Индустрия холокоста”.
На протяжении многих лет ведутся споры, можно ли рассматривать уничтожение еврейского народа во время Второй мировой войны как явление особое, выходящее за рамки понятия «геноцид», либо же Холокост вполне вписывается в ряд прочих известных истории геноцидов. Наиболее продуктивная дискуссия по этому вопросу развернулась среди немецких ученых в середине 1980-х. Она сыграла важную роль в дальнейших исследованиях.
Хотя главной темой дискуссии была собственно природа нацизма, проблематика Холокоста и Освенцима по понятным причинам заняла в ней ключевое место. В ходе дискуссии выявились два направления, отстаивавшие противоположные тезисы. Сторонники «националистически-консервативного направления» («националисты») полагают, что Холокост не был «уникальным» явлением и может быть помещен в один ряд с другими катастрофами XX века, например, армянским геноцидом 1915-1916 гг., вьетнамской войной и даже советским вторжением в Афганистан. Представители «леволиберального направления» утверждают, что антисемитизм глубоко укоренен в германской истории и в психологии немцев, откуда и проистекает особая специфика Холокоста, замкнутая на нацизм и только на него. По сути дела, именно характеристика единичности («уникальности»), неповторимости и стала камнем преткновения в последующей дискуссии.
СУБЪЕКТИВНОСТЬ БОЛИ И ЯЗЫК НАУКИ
Прежде всего необходимо отметить, что тема «уникальности» Холокоста является крайне деликатной. Рассмотренный изнутри еврейства, опыт Холокоста является абсолютной трагедией, поскольку всякое страдание - лично твое, оно абсолютизируется, делается уникальным и формирует идентичность еврейства. Не случайно всякое иное употребление слова «Холокост», например, во множественном числе («холокосты») или по отношению к иному геноциду, обычно вызывает в еврейской среде болезненную реакцию. Сравнение этнических чисток в Югославии с Холокостом, сравнение Милошевича с Гитлером, расширенное толкование обвинения по делу «лионского мясника» Клауса Барбье на процессе 1987 года во Франции как «преступлений против человечности», когда геноцид евреев рассматривался только в качестве одного из преступлений, а не в качестве преступления, не имеющего себе равных, вызвали решительные протесты еврейской общественности. Сюда же можно добавить недавние споры по поводу изъятия самовольно поставленных польскими националистами-католиками крестов в Освенциме, когда дискутировался вопрос, следует ли Освенцим рассматривать исключительно в качестве места и символа еврейских страданий, хотя он стал также местом гибели сотен тысяч поляков и людей других национальностей.
Иначе говоря, любые сравнения, вторгаясь в область индивидуальной и коллективной памяти евреев, неизбежно снижают пафос исключительности еврейских страданий. При этом Холокост теряет свое специфическое содержание и рассматривается в качестве одного из многих геноцидов или же приобретает «общечеловеческое» измерение. Логическим же развитием деконкретизации Холокоста является лишение его даже признаков собственно геноцида, когда «Холокост» трансформируется в самую общую модель угнетения и социальной несправедливости.
В ТИСКАХ ПРОТИВОРЕЧИЙ
С другой стороны, Холокост - явление историческое и социальное, и как таковое он естественно претендует на анализ в более широком контексте, чем только на уровне памяти и свидетельств еврейского народа, - в частности, на академическом уровне. Сама необходимость изучения Холокоста как исторического явления столь же неизбежно заставляет оперировать академическим языком, а логика исторического исследования толкает в сторону компаративизма. Но тут же обнаруживается, что уже сам выбор сравнительного анализа в качестве инструмента академического исследования подрывает в конечном итоге идею «уникальности» Холокоста в ее общественно-этической значимости.
Даже простое логическое рассуждение, исходящее из предположения об «уникальности» Холокоста, по сути, ведет к разрушению сложившихся к настоящему времени представлений о его исторической роли для всего человечества. В самом деле, содержание исторического урока Холокоста давно уже вышло за рамки исторического факта геноцида евреев: не случайно во многих странах мира именно изучение Холокоста введено в школьную программу в качестве попытки воспитывать национальную и религиозную терпимость. Основной же вывод из урока Холокоста гласит: «Это (т.е. Холокост) не должно повториться!» Однако если Холокост «уникален», т.е. единичен, неповторим, то ни о каком его повторении речи изначально идти не может, и указанный важный вывод обессмысливается: никаким «уроком» Холокост тогда не может являться по определению; либо это «урок», - но тогда он сравним с другими событиями прошлого и современности. В итоге остается либо переформулировать идею «уникальности», либо отказаться от нее.
Таким образом, в известной степени провокативна уже сама постановка проблемы «уникальности» Холокоста на академическом уровне. Но и разработка этой проблемы ведет к определенным логическим несообразностям. В самом деле, какие выводы следуют из признания Холокоста «уникальным»? Наиболее известный ученый, отстаивающий «уникальность» Холокоста, профессор из США Стивен Кац сформулировал в одной из своих книг ответ на этот вопрос: «Холокост высвечивает нацизм, а не наоборот». На первый взгляд, ответ убедителен: исследованием Холокоста вскрывается сущность такого чудовищного явления, как нацизм. Однако можно обратить внимание и на другое: Холокост, таким образом, оказывается непосредственно замкнут на нацизме. И тогда буквально напрашивается вопрос - а можно ли вообще рассматривать Холокост в качестве самостоятельного явления вне обсуждения сущности нацизма?
С учетом вышеизложенного возьму на себя смелость высказать некоторые соображения, касающиеся «уникальности» Холокоста, строго в рамках академического подхода.
АНАЛОГИИ НЕИЗБЕЖНЫ
Итак, один из широко известных тезисов современной академической науки, занимающейся исследованиями Холокоста, состоит в том, что трагедия евреев несет в себе общие признаки других геноцидов и обладает такими характеристиками, которые делают этот геноцид не просто особенным, а именно уникальным, исключительным, единственным в своем роде. В качестве трех основных характеристик Холокоста, определяющих его «уникальность», обычно указываются следующие:
1. Объект и цель. В отличие от всех прочих геноцидов целью нацистов было тотальное уничтожение еврейского народа как этноса.
2. Масштаб. За четыре года было уничтожено 6 млн. евреев - две трети всего еврейского народа. Геноцида такого масштаба человечество не знало.
3. Средства. Впервые в истории было осуществлено массовое уничтожение евреев индустриальными средствами, с привлечением современных технологий.
Эти характеристики в совокупности, как считает ряд авторов, и определяют «уникальность» Холокоста. Но беспристрастное исследование приводимых сравнительных выкладок, на наш взгляд, не является убедительным подтверждением тезиса об «уникальности» Холокоста.
Итак, рассмотрим последовательно все три характеристики:
а) Объект и цель Холокоста. По словам профессора Каца, «Холокост «уникален» в силу того факта, что никогда ранее не ставилась задача - как дело намеренного принципа и актуализированной политики - физического уничтожения каждого мужчины, женщины и ребенка, принадлежащего к определенному народу».
Суть этого утверждения в следующем: до нацистов, которые стремились сделать мир «чистым от евреев», никогда никто не собирался сознательно уничтожать целиком какой-либо народ. Утверждение кажется сомнительным. С глубокой древности существовала практика полной элиминации национальных групп, в частности, в ходе завоевательных войн и межплеменных столкновений. Эта задача решалась разными путями: например, насильственной ассимиляцией, но также и полным уничтожением такой группы - что нашло отражение уже в древних библейских повествованиях, в частности, в рассказах о завоевании Ханаана (Ис. Нав. 6:20; 7:9; 10:39-40).
Другое важное обстоятельство, на которое нередко ссылаются защитники «уникальности Холокоста», - что политика нацистов, направленная на физическое уничтожение всех евреев, по сути своей не имела рациональной основы и сводилась к религиозно обусловленному тотальному убийству евреев. С такой точкой зрения можно было бы согласиться, если бы не одно серьезное «но». Хорошо известно, например, что когда в дело вступали большие деньги, они перебивали страсть нацистов к убийству. Довольно большое число состоятельных евреев смогло вырваться из нацистской Германии до начала войны. В конце войны часть нацистской верхушки активно искала контактов с западными союзниками на предмет собственного спасения, и евреи стали предметом торга, а весь религиозный пыл отходил на второй план. Эти факты никак не преуменьшают чудовищность нацистского режима, но делают картину не столь однозначно иррациональной.
б) Масштаб Холокоста. Число евреев - жертв нацизма действительно поражает. Хотя точное число погибших до сих пор является предметом дискуссий, в исторической науке утвердилась цифра, близкая к 6 млн. человек, т.е. около двух третей европейского еврейства. Однако в исторической ретроспективе можно обнаружить события, вполне сопоставимые с Холокостом по масштабу жертв. Так, сам профессор Кац приводит цифры, согласно которым в процессе колонизации Северной Америки к середине XVI века из 80-110 млн. американских индейцев погибло 7/8, т.е. от 70 до 88 млн. Стивен Кац признает: «Если только цифры конституируют уникальность, то еврейский опыт при Гитлере не был уникальным».
Сходен с Холокостом по масштабам и геноцид армян, считающийся первым геноцидом XX века. По данным Британской энциклопедии, с 1915 по 1923 г. погибли от 600 тыс. до 1 млн. 250 тыс. армян, т.е. от одной трети до почти 3/4 всего армянского населения Оттоманской империи, составлявшего к 1915 г. 1 млн. 750 тыс. человек.
в) «Технологичность» еврейского геноцида. Подобная характеристика может определяться только конкретными историческими условиями. Скажем, в битве при Ипре весной 1915 года Германия впервые применила химическое оружие, и англо-французские войска понесли тяжелые потери. Можно ли говорить, что в данном случае, для начала XX века, оружие уничтожения было менее технологичным, чем газовые камеры? Разумеется, различие здесь заключается в том, что в одном случае уничтожали противника на поле боя, а в другом - беззащитных людей. Но ведь и там, и тут «технологически» уничтожали людей, причем в битве при Ипре впервые примененное оружие массового уничтожения тоже сделало противника беззащитным. В итоге, на поверку этот критерий также оказывается вполне искусственным.
ЦИВИЛИЗАЦИЯ ПОСЛЕ ОСВЕНЦИМА
Итак, каждый из аргументов в отдельности оказывается не слишком убедительным. Поэтому в качестве доказательства говорят об уникальности перечисленных факторов Холокоста в их совокупности (когда, по словам Каца, «как» и «что» уравновешивается «почему»). В некоторой степени такой подход справедлив, поскольку создает более объемное видение, но все же речь здесь может идти скорее о поражающих воображение злодеяниях нацистов, чем о радикальном отличии Холокоста от прочих геноцидов.
Но, тем не менее, Холокост имеет особое и действительно уникальное, в полном смысле этого слова, значение в мировой истории. Только характеристики этой уникальности следует искать в иных обстоятельствах, которые уже не являются категориями цели, инструментария и величины (масштабности).
Подробный анализ этих характеристик заслуживает отдельного исследования, поэтому лишь кратко сформулируем их.
1. Холокост стал завершающим явлением, апофеозом, логическим завершением последовательного ряда гонений и катастроф в течение всей истории еврейского народа. Ни один другой народ не знал подобных непрекращающихся гонений на протяжении почти 2000 лет. Иными словами, все прочие, нееврейские, геноциды носили обособленный характер, в отличие от Холокоста как явления преемственного.
2. Геноцид еврейского народа осуществлен цивилизацией, в известной мере возросшей на еврейских этических и религиозных ценностях и в той или иной мере признававшей эти ценности за свои собственные («иудейско-христианской цивилизацией», по традиционному определению). Иными словами, налицо факт саморазрушения основ цивилизации. И здесь в качестве разрушителя предстает не столько сам гитлеровский рейх с его расистской полуязыческой-полухристианской религиозной идеологией (в конце концов, гитлеровская Германия никогда не отказывалась от своей христианской идентичности, пусть и особого, «арийского», толка), сколько христианский мир в целом, многовековой антииудаизм которого в значительной мере способствовал зарождению нацизма. Все иные геноциды в истории не носили подобного саморазрушительного для цивилизации характера.
3. Холокост в немалой степени перевернул сознание цивилизации и определил ее дальнейший путь развития, на котором преследование по расовым и религиозным признакам объявляется недопустимым. При всей сложной и подчас трагической картине современного мира нетерпимость цивилизованных государств к проявлениям шовинизма и расизма во многом была обусловлена осмыслением итогов Холокоста.
Таким образом, уникальность феномена Холокоста определяется не характерными чертами гитлеровского геноцида как такового, а местом и ролью Холокоста в мировом историческом и духовном процессе.
Юрий Табак - историк, переводчик, публицист
Печатается с сокращениями
«Новости недели», Израиль