БОГИНИ ПЛОДОРОДИЯ
Богиня мать. Древнейшие земледельцы Азербайджана главным божеством почитали богиню мать, покровительницу урожая и плодородия. Об этом говорят предметы найденные при раскопках древнего поселения Кюль-Тепе (IV тыс. до н.э.) в Нахичевани. Из обожженной глины земледельцы делали фигурки, изображавшие это божество в виде обнаженной женщины с полной грудью и пышными бедрами. У многих фигурок нет рук, весьма условно передано лицо. Считалось, что достаточно отразить основные черты плодовитой женщины-матери. Кроме того, кюль-тепинцы поклонялись домашнему очагу. Элементы этого культа сохранились у кавказских народов вплоть до нынешнего времени.
Идея почитания в Северном Азербайджане божества оплодотворения и размножения подтверждается наскальными рисунками Гобустана (Джингирдаг, скала №13) и изображениями интимной связи между мужчиной и женщиной на сосуде из Мингечаура, датируемом I в. до н.э. - I в. н.э (33, с.150).
Тюркские богини плодородия. Древние тюрки чтили богиню плодородия Умай. Считалось, что она покровительствует роженицам и маленьким детям. Чтобы задобрить богиню, ей приносили жертвы. Считалось, что, разгневавшись, Умай может прекратить рождение во всей стране. Другая могущественная богиня звалась Оленг. Она считалась женой верховного бога Тенгрихана и покровительницей воды, трав, деревьев и бракосочетания.
Вблиз села Гарибли Таузского района археологами обнаружена женская фигурка I-IV вв., олицетворяющая гуннскую богиню плодородия и размножения. Миниатюрные размеры статуэтки свидетельствуют о том, что она хранилась и почиталась в домашних условиях или в языческом храме, посещаемом бездетными и пострадавшими от засухи людьми (33, с.150).
У другого тюркского народа, якутов, богиня плодородия зовется Айзит. Согласно поверью, она помогает роженицам и в течении трех дней находится у изголовья родившей женщины. После этого она вновь возвращается в свой дворец на третьем небе. Айзит не помогает женщинам, нарушающим закон моральный кодекс племени (70, с.123).
Культ Инанны и Иштар. Древние шумеры почитали богиню плодородия Инанну. В Древнем Вавилоне и Ассирии она именовалась Иштар, в Финикии - Ашторет, а греки отождествляли её с Афродитой. Иштар считалась богиней плодородия и плотской любви, а также олицетворением планеты Венера.
Согласно вавилонской легенде, богиня любви Иштар была влюблена в бога урожая Таммуза (по шумерски - Думузи). Последний не ответил ей взаимностью. Разгневанная Иштар добилась его гибели. Таммуз попал в подземный мир мертвецов. Потеряв его, Иштар оплакивала его смерть, затем сама отправилась в подземный мир и воскресила его. Население Мессопотамии каждый год устраивало траурное представление, и, истязая себя, оплакивало смерть Таммуза (18, с.145).
Эта была своего рода “универсальная” богиня, которой поклонялись разные народы почти по всему Ближнему Востоку и Средиземноморью. Культ Ардвисуры Анахиты. Жители древнего Азербайджана также восприняли культ богини Иштар и нарекли её Ардвисура Анахита (“незапятнанная Ардви”). На территории Южного Азербайджана (в древней Мидии и Атропатене), а также по всему Ирану и Средней Азии, она почиталась как богиня воды и плодородия. В Авесте эта богиня описывается как сильная, прекрасная дева, дающая плодородие земле и плодовитость скоту и людям. В III в. до н.э., статуи Анахиты были возведены по всей державе Ахеменидов. Она входила в троицу главных богов: Ахурамазда, Анахита и Митра (9, с.76).
В Авесте говорится, что один из древних героев принес в жертву Анахите сто лошадей, тысячу коров и десять тысяч овец, прося ее помочь победить Аждаху (дракона) и отобрать у него двух своих жен (18, с.80) Согласно другой легенде, шах Афрасияб, зная, что богиня красоты и могущества Ардвисура Анахита может одарить его вечной жизнью, приказал в ее честь зарезать сто лучших жеребцов, тысячу откормленных быков и десять тысяч баранов. Однако это не спасло его от смерти (18, с.133).
Культ Исиды. В древнем Египте почитали богиню Исиду, которая считалась воплощением супружеской верности и материнства, богиней плодородия, воды и ветра. Эта богиня изображалась женщиной с головой или рогами коровы. Из Египта культ Исиды распространился в Древний Рим, Грецию и Сирию. Александр Македонский посещал храм этой богини. Изображение Исиды с младенцем Гором в руках послужило прообразом христианской богоматери (мадонны с младенцем).
Культ Афродиты и Венеры. Древние греки почитали богиню любви, красоты и плодородия Афродиты. Древнегреческие художники и скульпторы создали великолепные изображения этой богини, которые являются шедеврами изобразительного искусства. В Древнем Риме Афродита отождествлялась с древнеиталийской богиней Венерой. Знаменитые статуи Венеры Мелосской и Венеры Медицейской и в наше время считаются эталонами женской красоты.
1. Колдовство и культ плодородия
Изложив в общих чертах материалы досье обуздания колдовства в Европе начала Нового времени, попытаемся теперь осмыслить и объяснить этот кризис и этот страх. Исследователи вопроса впадали в две крайности: старались объяснить эту великую историческую загадку на основании поведенческих особенностей или народа, или судей. Избегая систематизированной и односторонней оценки такого сложного явления, хотелось бы предложить его синтетическое прочтение, учитывающее состояние обоих культурных уровней в их взаимодействии.
В первой половине XIX в. немецкие ученые Ярке и Монэ, католики, враждебно настроенные к Французской революции, которым всюду мерещились тайные общества, отождествляли колдовство с широким заговором против Церкви. Мишле в книге «Ведьма» выражает ту же точку зрения, но с горячей симпатией к этим обществам. Как полагал романтический историк, победоносное шествие христианства убило аристократов Олимпа, но сонм местных божеств все еще принадлежал бескрайним просторам, лесам, горам, рекам. Они не только обитали в дуплах дубов и глубоких стремнинах рек. Они могли поселиться также в доме и благодаря заботам его хозяйки жить в очаге. После таких безапелляционных предпосылок Мишле переходит к силлогизмам о шабаше. Это была месть крепостных за их социальное и религиозное положение, осмеяние духовенства и знати, отрицание Христа, насмешка над официальной моралью, черная месса с танцами вокруг алтаря Люцифера - вечного Изгнанника, несправедливо низверженного с небес, хозяина природы. Возле него находился Бахус, да и сам Сатана своими мужскими атрибутами был похож на бога Пана или Приама. «Жрица» - невеста Сатаны - представляла униженных крепостных женщин. Мишле изобразил ее Медеей с трагическим, горящим взглядом, копной непокорных волос, змеевидно ниспадающих на плечи. Обрядовые сельские сборища существовали уже в XII–XIII вв., но с XIV в. они приобрели характер социального вызова церкви и знати, которые все больше дискредитировали себя. Новая волна интереса к произведению Мишле добавляет веры в реальность шабашей. Похоже, что некоторые талантливые французские историки поверили в них как в дьявольские сборища крестьян, как в средство спасения культуры волшебной одушевленной природы, не поддающейся христианизации. Это был фантастический бунт, выходящий за пределы реальности, мифический уход от противоречий действительности. К точке зрения Мишле присоединяется также этнолог Национального исследовательского центра, проживший около трех лет в нормандских лесах с целью изучения колдовства. Ж.Фавре считает существование шабашей бесспорным. Истина европейского колдовства состоит, по его мнению, в представлении всего того, что запрещено церковью: "Шабаш - это своего рода представление, которое устраивали сами для себя отщепенцы средневекового общества, выходя таким образом за пределы пространства, ограниченного запретами". За последние восемьдесят лет концепция Ярке, Монэ и Мишле о пережитках языческих обрядов в христианстве приобрела многих сторонников и в первую очередь благодаря изданию в 1890 г. книги Фрейзера "Золотая ветвь" с ее идеей о культе плодородия. В 1921 г. выходит в свет книга М.Мюррей "Колдовской культ в Западной Европе"" затем в 1931 г. ее работа по сопоставительной этнологии "Бог и колдовство". Основным тезисом обеих работ является утверждение, согласно которому в Европе сохранился культ двуликого Януса, символизирующего смену времен года, расцвет и увядание природы. Для возрождения божества была нужна обрядовая смерть, и в этом смысле Жанна д"Арк, Томас Бейкет - национальные жертвы. В местном масштабе богословы и судьи представляли это божество в виде Люцифера. Невозможно определить возраст этого культа, но сохранен он был благодаря низкорослому и подвергающемуся постоянным нападкам народцу гномов и фей, которые не порывают связи с людьми. Их сборища были двух видов: «эсбаш» - еженедельные собрания тринадцати и «шабаш», которые собирали большее число участников, но с таким же строгим порядком. И далее: единственным объяснением огромного числа осужденных за колдовство в Западной Европе может быть наличие распространенной религии во всех слоях общества, от высших до самых низких. В результате христианского наступления XVI–XVII вв. эта религия была разрушена. Недавно были переизданы произведения фанатического католика М.Саммерса "История колдовства и демонологии" (1926 г.) и "География колдовства" (1927 г.), пересказывающие тезисы Ярке, Монэ, а также с некоторыми изменениями идеи Мюррей. Он считает, что общество колдунов действительно существовало, так же как и шабаш, на котором происходило поклонение человеку, олицетворяющему Сатану. Но вместо пережитков дохристианских обрядов, подтвержденных научными исследованиями, Саммерс, основываясь на вере в демонов, раскрывает обширный сатанинский заговор против Бога и общества. После "тридцати лет исследований этого чудовищного отрезка истории" он пишет:
"Я попытался показать ведьму такой, какой она была на самом деле - тунеядкой и развратницей, распространяющей бесстыдную и отвратительную веру, привыкшей к яду, шантажу и другим преступлениям, состоящую в мощной тайной организации, враждебной Церкви и государству, проклинающей на словах и на деле, терроризирующей селян суевериями, пользующейся их доверчивостью и иногда делая вид, что приносит им исцеление; грязную повитуху; черную сердечную советчицу распутных дам и их развратных поклонников; пособницу порока и разврата, обогащающих бесстыдство и грязь той эпохи".
Несмотря на переиздание, произведения Саммерса остаются малоубедительными. Тем не менее, находит все новых и новых сторонников идея о структурном построении общества колдунов, в котором взаимодействие происходит во время исполнения коллективных обрядов. Так, финский ученый Рюнеберг в книге "Колдовство, демоны и культ плодородия" (1947 г.) пишет, что сборища, называемые богословами «шабаш», действительно происходили, это не было плодом воображения или внушением судей на дознаниях. Волшебники действительно объединялись в общества, владеющие с незапамятных времен наследством магических формул и ночных служб, способных причинить добро и зло. Во всех европейских языках слово «колдовство» имеет звуковое сходство со словом «плодородие». В конце средневековья Церковь начала гонения на пережитки язычества, объявив в то же время войну католикам. В результате этих гонений волшебники и катары соединились в тайное общество и вместо культа плодородия приняли культ Сатаны. Но это была последняя стадия, которой предшествовали обряды и таинства, направленные на плодородие и доброжелательность природы.
Работа Роза "Бог разящий" (1972 г.), несмотря на критику некоторых положений Мюррей, остается в основном на ее позициях. В ней отвергается мысль о живучести культа плодородия, наоборот, начиная с пещерного времени, существует сообщество колдунов, которое стало тайным в период христианских гонений. Их божество - получеловек, полуживотное обретает облик Сатаны, вакханалии превращаются в шабаши, во время которых участники под воздействием известных им трав впадают в транс. При гонениях XVI–XVII вв. местные сообщества создали обширные прочные, хотя и подпольные организации. В Шотландии во главе одной из таких организаций стоял Франсис Стюарт, который пытался волшебными средствами погубить Иакова VI.
Книга Рассела "Колдовство в средние века" (1972 г.) является попыткой современного толкования тезисов Мишле, дополненного идеями, почерпнутыми из работ Мюррей и Рюнеберга: многовековые обряды и службы, посвященные плодородию, с танцами, чревоугодием и эротикой под давлением христианского общества превратились в шабаши. В XI и тем более XIII веке, во времена гонений Конрада Марбургского, существовали общества колдунов-еретиков, поклоняющихся демону. Позже они объединились в отдаленных от городов районах. Ведьмы, конечно, не летали на шабаши на метле, это был результат видений в наркотическом состоянии. Но верно то, что они отрицали Церковь, лобызали зад человека или животного, олицетворяющего Сатану, предавались оргиям и людоедству. Эта социальная группа нигилистов, восставших против общественного и религиозного конформизма, была продуктом карающей христианской цивилизации, преимущественно инквизиции.
Можно ли, таким образом, делать обобщения и категорически утверждать что-либо на основании одних и тех же фактов, переходящих из одной книги в другую? Рассел, например, ссылается на работу Гинзбурга "Хорошо идущие", написанную на основании изучения материалов инквизиции Фриуля в период 1575–1650 гг. и доказывающую наличие пережитка культа плодородия десять веков спустя после принятия христианства. "Хорошо идущие" - это люди, рождающиеся с пережитками околоплодных оболочек, которые они сохраняют и носят на шее как амулет. При смене времен года они выходят ночью с пучками укропа сразиться с колдунами, которые, в свою очередь, вооружены колосьями пшеницы. От этой битвы зависит судьба урожая. Правда, делается все это во сне, в воображении этих людей. Инквизиции, даже не прибегая к пыткам, удалось убедить "хорошо идущих", что они сами колдуны и что они бывают на шабаше, но наказание к ним не было применено, так как в Италии к 1650 году за колдовство не наказывали. Гинзбург поместил "хорошо идущих" Фриуля в более широкий контекст и провел параллель между их обрядами и символической битвой зимы и весны, зимы и лета. Он устанавливает связь между "хорошо идущими" и шаманами в силу материальности их сновидений, во время которых идет битва за урожай, а также сходства с процессиями мертвецов или кортежем, сопровождающим богиню плодородия (Диану, Иродиаду или других). "Епископальный канон" и другие произведения до XVI в. свидетельствуют о распространенности подобных легенд во всей Европе, что, безусловно, способствовало зарождению мифа о шабашах.
В более общих чертах можно сказать, что исследования все более низких слоев общества раскрывают новые масштабы во времени и пространстве языческих пережитков в христианском мире. Изучение народного искусства полуострова, в частности в Мец-цоджорно, проведенное итальянскими этнологами и историками (Вономо, де Мартино, Ломбарди Сатриани, де Роза, а также Гинзбургом), выявило наличие вакхических дохристианских обрядов и пережитков язычества, слившихся с христианством или принявших его форму. Многочисленные данные подтверждают это. Так, в XVII в. иезуиты-миссионеры обнаружили, что на юге Италии крестьяне верят кто в сто, а кто в тысячу богов. И только сто лет спустя Бенедикт XIV вынужден был запретить в папском государстве кортежи обнаженных людей в честь бога Пана (1742 г.) и танцы и игры в масках в честь бога Вакха (1748 г.), хотя на Масленицу люди могли еще позволить себе войти в церковь ряжеными и в масках. В Бискайе и баскских районах сохранились гроты, источники, камни, то есть места языческих культов, с которыми связана легенда о главной волшебнице Мари, обитающей на вершинах гор. Ее называют также Хозяйкой или Госпожой. Это поверье было живо еще совсем недавно. В Бретани в начале XVII в. Ноблец с удивлением встретил жителей, исполняющих культовые обряды, посвященные Луне и источникам.
В тех же местах (в нижней Бретани) так повелось, что перед новой Луной люди встают на колени и молятся на нее, а в первый день нового года к источникам приносят жертву - кусок хлеба с маслом.
Такой же обычай был отмечен К.Томасом на Британских островах в начале Нового времени. Английский автор XV в. с прискорбием констатирует, что люди поклоняются Солнцу, Луне и звездам. В 1453 г. в Стентоне мясник и землепашец предстали перед судом за то, что утверждали, будто других богов, кроме Солнца и Луны, нет. В XVII в. пуританин Р. Бакстер в приходе Киддермйнстер обнаружил, что многие прихожане настолько невежественны, что для них Христос - это Солнце, а святой дух - Луна. В том же XVII в. В. Камден доносит, что дикие ирландцы, как и крещенные Ноблецом бретонцы, преклоняют колено перед новой Луной и читают "Отче наш". Подобный обряд отмечен в то же время в Йоркшире, а в Лондоне в 1641 г. существовали секты «сатурнитов» и «венерианцев», поклонявшиеся этим обожествленным планетам.
В 1590–1630 гг. в Люксембурге, где свирепствовали гонения на ведьм, был еще жив, правда в измененном виде, культ богини Дианы, которая называлась там «Жэн». Статуи этой богини сохранились в большом количестве до XVII в. О смешении, в результате распространения христианства различных религий, свидетельствует текст молитвы, который был засвидетельствован в суде 1626 г. по обвинению в колдовстве одной сельской жительницы. Этот текст представляет собой поэму в стихах, где речь идет о Христе и кресте, Св. Иоанне и дьяволе, деревьях, травах и цветущих лугах, Деве Марии и божествах, называемых «Энежи» (возможно, искаженное "Эвмениды"). К этим разрозненным фактам можно добавить еще веру в чертей, отличных от того Сатаны, каким его представляла Церковь; они обыденны, как полезны, так и вредны, крестьяне же стараются использовать их в свое благо.
Приведенные факты, разрозненные во времени и пространстве и которые могут быть дополнены при более глубоком исследовании, подтверждают слова Фрейда: "Христианские народы плохо крещены. Под глянцем христианства они остались, как и их предки, варварами, поклоняющимися многим богам". Заключение, конечно, общего характера, но исследователи европейской истории XV–XVII вв. не могут его игнорировать. Это, кстати, подтверждается исследованиями начала XX в. на юге Кампаньи.
Тем не менее неполная христианизация, пережитки многобожия и старых религий не означают наличия культа плодородия, осознанного язычества и тайных обществ с антихристианскими службами. Единственно, о чем можно с уверенностью сказать, так это о религиозном сплаве, особенно в деревнях, новой веры со старыми поверьями. Но население считало себя христианами, не причастными к вере, заклейменной Церковью. К своему удивлению, оно узнало от проповедников двух Реформ, что язычество вездесуще. Для народа язычество было разбитым зеркалом, взорвавшейся Вселенной. Остатки его, конечно, сохранились в видоизмененных именах божеств и отношении к колдовству, но пантеона богов уже не было, так же, как и жрецов (или жриц) и самого догмата. Возможно, что язычество было живо, но оно не было осознанным и управляемым. Так все-таки были шабаши или нет? Вслед за такими историками, как Мандру, Трево-Ропер, Томак и Кон, я склонен к отрицательному ответу. Авторы, признающие существование в средневековье язычества как системы, которая позже приобрела сатанинский вид, опираются, как и Мишле, на исторические документы последующего периода XVI и XVII вв. - произведения по демонологии и отчеты о процессах. С другой стороны, неясно, каким образом подпольные общества, насчитывающие тысячелетнюю историю, могли вновь возродиться. Непонятно также, почему такие инквизиторы XIV в., как Бернар Ги и Николау Эймерих, ничего не говорят о сектах Люцифера, если они в то время существовали. Кроме того, Мюррей и ее последователи, цитируя шотландские и английские документы XVI–XVII вв., приводят их не полностью. В отчетах судов они не приводят фантастические детали, так что описание шабашей становится правдоподобным. При полном прочтении этих документов оказывается, что ведьмы летали на шабаш на метле, могли превратиться в жабу, а не только поклонялись козлу и занимались людоедством. Наконец, почему обрядовую человеческую жертву у евреев считать выдумкой, а у ведьм - правдой? Так получилось, что целая историческая школа проводила исследования документов недостаточно корректно. Кроме того, эти документы - книги по демонологии и судебные протоколы составлены представителями правящей культуры, которая сама насаждала этот страх. Безусловно, люди той эпохи использовали магические действия с целью нанесения ущерба. Но, судя по документам, в этом случае речь идет об отдельных колдунах, а не сообществах. То же самое можно сказать об Африке ХХ в.: трудно предположить, что там существуют организованные общества "ночных колдунов", хотя население твердо верит в их реальность.
Истоки аграрных культов кроются, видимо, в примитивных чисто магических обрядах плодородия, какие описаны хотя бы у папуасов и меланезийцев. В них порой присутствует сексуально-эротический элемент, как бы повышающий действие оплодотворительной силы обряда; но здесь еще не заметно элемента олицетворения. У других народов можно, однако, обнаружить и зарождение олицетворенных образов: анимистические представления о духах, а позже - божествах-покровителях плодородия полей, садов. Многочисленные факты этого рода собраны в том же огромном труде Фрэзера Токарев С.А. Ранние формы религии. - М.: Политиздат, 2005. - с. 365 - 366.. Там приведены, между прочим, примеры, на которых можно видеть как бы переход от чисто магических обрядов плодородия к представлениям об олицетворенных силах-духах плодородия и растительности.
Жизнь человека зависит от благосклонности матери-природы. Град, заморозки, дожди, вредители влекут за собой неурожай, падеж скота, голод. Поэтому в них большую роль всегда играли обряды плодородия. Не случайно в древних религиях столь преувеличивались детородные способности богов и богинь. Богиню-мать часто изображали многогрудой, а греческие женщины втыкали в землю керамические фаллосы и поливали их, как растения.
Половая сила и плодородие людей издавна связались в человеческом сознании с плодородием земли, с урожайностью полей, то божественные олицетворения человеческой любовной страсти и брака зачастую оказывались в то же время олицетворениями плодородной силы земли. Та же римская Венера была вначале, видимо, земледельческим божеством, покровительницей полей. Первоначальные корни образа Афродиты вскрыть трудно (это божество было заимствовано греками из Малой Азии), но восточные богини любви Иштар, Кибела, Исида явно были первоначально, да и позже в значительной мере олицетворениями земли-производительницы; одновременно ли или уже позже получили они эротические функции - об этом трудно судить; но что одно было с другим тесно связано - это несомненно.
Именно этот «аграрный» компонент привнес в некоторые из образов великих богинь Востока черты оргиастической распущенности.
По мере разложения общинно-родового строя нараставшее экономическое неравенство вело к усилению единоличной власти вождей; из родовых старшин, пользовавшихся прежде чисто моральным авторитетом, они постепенно превращались в наследственных деспотов, власть которых поддерживалась прямым насилием; появились и военные предводители, которые властвовали, опираясь на свою вооруженную дружину.
Культ вождей представляет собой форму религии, очень близкую, генетически и морфологически, к системе тайных союзов. Там, где эти формы существуют вместе, как, например, в той же Меланезии, грань между ними невозможно провести. Меланезия - как раз та область, где отчетливо наблюдаются самые ранние, зачаточные проявления культа вождей Токарев С.А. Ранние формы религии. - М.: Политиздат, 2005. - с. 320. Сакрализация власти вождя проявляется в трех формах, впрочем, обычно одна с другой связанных: во-первых, в сверхъестественной санкции его авторитета как опирающегося на магическую силу (мана, оренда и т. п.) или на поддержку могущественного духа, во-вторых, в почитании умерших вождей, превращающихся в сильных и опасных духов; в-третьих, наконец, в выполнении вождем ритуальных и культовых функций. Все эти три явления, между которыми иногда трудно пронести грань, очень широко распространены, особенно у народов, достигших порога классового строя.
Несомненно, что одним из центральных культов любого народа древности является культ плодородия, и Япония не исключение.
Одним из наиболее важных и сакральных религиозных праздников в Японии является праздник Нии-наме-но мацури - праздник нового урожая, который, видимо, является ещё и наиболее древним земледельческим ритуалом. В ходе этого ритуала изображаются все действия, связанные с рисосеянием, начиная с возделывания поля и его засеянием и заканчивая сбором урожая. Кульминацией праздника является ритуал вкушения риса нового урожая, проводимый самим императором. В это время остальные жители подносили плоды первого урожая своим домовым богам и предкам. Во время проведения этого ритуала нахождение в доме посторонних лиц считалось крайне нежелательным.
Согласно "Энгисики", во время праздника тосигои мацури молитвы об урожае следовало возносить к 3132 богам, при том, что культ 737 из них был официально представлен в крупных городах, в то время как остальные боги были провинциальными.
В праздник зимнего солнцестояния по всей стране было принято совершать благодарственные подношения за обильный урожай 304 божествам.
Бронзовые колокольчики, появившиеся и сразу нашедшие свое призвание в японском бронзовом веке можно рассматривать как важный ритуальный предмет рыболовов и охотников. Мнение о том, что именно японские колокольчики являются исконно японскими изделиями, аргументируя различными образами, разделяют практически все археологи. Аргументы включают и особенности распространения их по территории Японии, и то, что Японские мастера не сразу научились изготавливать колокольчики правильной и законченной формы, какими они были уже, к тому времени в Китае, хотя, разумеется, со временем, японские колокольчики по своей форме и оформлению приблизились к китайским и корейским, однако, прослеживается процесс именно сближения культур, а не заимствования.
Следует отметить, что колокольчики, относящиеся к более раннему времени были значительно более функциональными, в то время как более поздние были практически непригодны к извлечению звука. Высота колокольчиков варьируется от 10 до 130 сантиметров, а места их расположения указывают на из, несомненно, ритуальный характер. Колокольчики находят группами, как правило по 2-5 штук на глубине 15-20 сантиметров от поверхности земли, как правило на естественных возвышенностях, с которых открывается хороший обзор окрестностей, реже вдоль тропинок между полями. Расположены колокольчики в земле, как правило горизонтально, причем так, чтобы нижняя часть одного была обращена к верхней части другого. Узоры на колоколах часто изображают рыб, лодки, воду, а также сцены охоты. Так, например, лучше всего сохранившийся колокольчик, найденный в префектуре Кагава украшен 12 картинками, изображающими охотника с собаками, окружившими кабана, двумя журавлями, богомолом с поднятыми вверх передними лапами рядом с пауком, сухопутной черепахой, морской черепахой, заглатывающей рыбу, охотника с оленем, людьми, занятыми обработкой риса, танцующим мужчиной с палкой, ящерицей.
Таким образом можно предположить, что колокольчики служили даром охотника, рыболова или крестьянина божеству, и просьба даровать хороший урожай, добычу или улов. Возможно, что существовал целый ритуал подношения таких колокольчиков, в процессе которых они закапывались определенным образом на возвышенностях или близ полей, однако в письменных источниках упоминания о данном ритуале не сохранилось.
В молитвословиях норито приводится список "восьми прегрешений Небесных" и "восьми прегрешений Земных". Небесными прегрешениями называют разрушение межей на полях, засыпка ирригационных канав на полях, разрушение желобов для воды, повторный посев, вбивание кольев на поле, сдирание заживо шкур, сдирание шкур сзади к переду, оставление нечистот, в то время как прегрешения Земные это: резать кожу на живом, резать кожу на мертвом, проказа, опухоль, надругательство над собственной матерью, надругательство над собственным ребенком, надругательство над матерью и ее ребенком, соитие с животным, вред от насекомых, беда, насланная божеством Такацуками, вред от птиц с высоты, порча на скотину, грех ворожбы. Небесные прегрешения отличались от земных тем, что были непростительны и в архаичном обществе наказывались смертью или изгнанием, в то время как земные прегрешения требовали после себя лишь религиозного очищения от скверны.
Из списка небесных грехов видно, что из восьми только три прегрешения не имеют самого прямого отношения к сельскохозяйственному производству, из чего можно сделать вывод о сакральности данного вида деятельности японцев.
Наиболее сакральным из культур для японцев является рис. Процесс его высадки, возделывания и сбора также окружены различными ритуалами и табу.
Так, например, во время посадки риса земледельцу запрещено употреблять в пищу мясо, перед посадкой необходимо умилостивить бога земли, принеся на поле кровавую жертву, причём мясо и кровь быка для этого не подходят, а жертву следует подносить у водяного стока, чтобы сок-кровь мяса распространилась по всему полю.
О культовом значении рисовой культуры говорит ещё и то, что обязанностям императора вменялось три основные функции - управление ста родами (японская аристократия), распоряжаться храмами страны и рисовыми складами. Все эти функции прекрасно видно в форме отречения от престола Опо-сазаки-но микото, изложенной в "Нихон-секи": "Тот, кто, будучи владыкой Поднебесной, правит десятками тысяч подданных, должен покрывать все собою, подобно Небу, и принимать все в себя, подобно Земле. [Тот, кто] наверху, милосердно использует сто родов. Сто родов радуются, и Поднебесная пребывает в спокойствии. Я - младший брат. Мне ещё не хватает разума. Даже если я решусь унаследовать пост, смогу ли подняться до Небесных деяний? Ты же великий повелитель, прекрасен обликом и манерой. Далеко разошлась слава о твоем милосердии и сыновьем послушании, и долго ты уже жил на свете. Тебе всего хватает, чтобы стать властителем Поднебесной. Прежний государь провозгласил меня наследным принцем, но разве причиной тому - мои способности? Он это сделал лишь из привязанности ко мне. Ведь распоряжаться храмами страны и рисовыми складами - тяжкая ноша. Я же не красноречив и не справлюсь. [.] " Нихон Сёки. Анналы Японии. Перевод со старояпонского и комментарии А.М. Ермаковой и А.Н. Мещерякова Том 1 (свитки I-XVI)"Гиперион" Санкт-Петербург 1997. Свиток XI.С. 297
Кроме того, Император Японии был ещё и крупным землевладельцем. Так он был единоличным управителем рисовых полей страны Ямато, с которых и вкушал первый урожай, о чём написано в настоящей работе выше.
Амбары хокора (высоко поднятые над землёй строения для хранения зерна, войти в которые можно было только посредством специальной лестницы) также рассматривались как обиталище богов и служили объектом поклонения, не переставая, тем не менее, выполнять и свою мирскую функцию.
Божество - покровитель рисовых полей и помошник в получении богатого рисового урожая является богиня Инари, чьими посланцами считаются лисы. Поэтому, в храмах Инари, широко распространенных по всей стране в тех местах, где выращивают рис перед входом стоят статуи лисиц. На сегодняшний день храмы Инари составляют около трети от общего числа синтоистских святилищ.
Первое святилище Инари было основано в УШвеке в Фусими, располагающимся недалеко от Киото. Считается, что именно тогда здесь и поселились лисы - посланницы Инари.
Согласно легенде, на горе Фунаока, что расположена севернее императорского дворца в Киото, обитало семейство лисиц с пятью детёнышами. Видя нелёгкий труд богини Инари в помощи и каждодневном покровительстве крестьянам, лисицы также захотели стать полезными людям. С этой просьбой и мольбами сделать их своими слугами на земле они обратились к Инари. Богиня вняла их мольбам и самолично явилась к ним. С тех пор, как считается, изображения лис стало неотъемлемым элементом храмов Инари. Лис изображают парами - белый лис и коричневатая лисица. В некоторых вариантах лис держит в пасти ключ - символ богатого урожая, а лисица - драгоценный камень - символ обещанного богатства.
Традиционный ритуальный танец кагура обнаруживает теснейшую связь с обрядовым земледелием. Подмостки, на которых в настоящее время совершается кагура, своим происхождением обязана именно усложнению и сакрализации ритуала, которое сделало невозможным исполнение танца на заливном рисовом поле, хотя и требовало этого. Решением стало возведение на поле деревянных подмостков для исполнения ритуала. Кроме того, данное сооружение позволило сделать ритуал значительно более торжественным и зрелищным, что не маловажно для любой религии, в том числе и для синтоизма.
Параллель с земледельческим обрядом ясно видна и на примере священнодействия рисовой посадки - от-та-уэ-синдзи, танца, исполняющегося в храме Сумиёси в Осака, где также священнодействие происходит на подмостках, имитирующих рисовое поле и с хамэита (задником), изображающим восход солнца среди сосен.
Важно и то, что подмостки сооружаются из дерева, ритуально называемое хиноки, что переводится как солнечное дерево, а четыре столба, на которых стоят подмостки носят название четырёх сторон света. Сцена, на которой происходит действие называется - цуги - земля. Костюмы, использующиеся в кагура также носят ярко выраженный ритуальный смысл: поверх обычной одежды на танцорах всегда присутствует особая накидка - тихая, выглядящая как накидка с прямоугольной спиной, широкими прямыми рукавами, скрепленными с плечами только посредством узких полос, без боковых швов, что повторяет рабочую одежду древних земледельцев. Другие элементы одежды также показывают сродство кагура с земледельческой традицией - это и штаны, и нижняя рубашка, и нарукавники с наголенниками, и даже головной убор. Одежда носит окрас, состоящий из красного, желтого и белого цветов, что символизирует близость к свету, солнцу и огню - важными составляющими земледельческой практики.
Кроме того, среди атрибутов кагура часто используются, помимо традиционных меча, магатама и зеркала, ещё и мотыга, удочка, листья тутового дерева, кузнечный молот, молот для изготовления моти (пирожков из рисовой муки), что демонстрирует совершенно недвусмысленную связь с земледельческим обрядом.
Музыкальное сопровождение кагура также носит оттенок земледельческих работ. Традиционное сопровождение танца включает в себя флейту и барабаны, причём удары в барабан традиционно называют та-ути - обработка земли, воссоздавая таким образом процесс возделывания почвы.
Культ плодородия - явление универсальное. Он присущ всем народам на различных стадиях развития, вне зависимости от рода их деятельности и географических условий, так как в основе его лежит одна идея - обеспечение магическими средствами жизненных благ и воспроизводство рода. Элементы этого культа прослеживаются в различных формах религии: погребальном культе, культе предков, ярко выражены в свадебных обрядах, а также в обрядах, связанных с различными явлениями общественной жизни. Древние объекты и ритуалы культа, включенные в качестве составных частей в религии классовых обществ, сохраняют известную автономию, поэтому правомерной представляется попытка выделить его в отдельную, универсальную форму религии первобытного общества .
Культ плодородия имеет свои специфические черты в земледельческих и скотоводческих обществах: у земледельцев это преимущественно культ плодородия полей, а у скотоводов - животных.
Верования и обряды культа плодородия в скотоводческой среде до сих пор изучены недостаточно, что объясняется в первую очередь бедностью обрядовой стороны скотоводческого, в особенности кочевнического быта.
Античные авторы особо подчеркивали кочевой образ жизни скифов, связанный с ведением скотоводческого хозяйства. Однако скифское общество в целом нельзя рассматривать как чисто кочевое,- ему была присуща и частичная оседлость. Подобное соотношение характерно для многих так называемых кочевых обществ древности и нашего времени . Взаимодействие кочевого и земледельческого начала в скифском обществе существовало и в сфере идеологии, что отмечено исследователями легенд о происхождении скифов.
Важнейшим письменным источником для суждения о характере обрядов, связанных с культом плодородия, служит рассказ Геродота о скифском празднике (IV, 7). После исследования М. И. Артамонова этот праздник стали трактовать в основном как весенний земледельческий, связанный с ежегодными переделами угодий в скифских земледельческих общинах Точка зрения М. И. Артамонова была поддержана и развита Б. А. Шрамко и В. П. Андриенко, обратившими особое внимание на древность традиции аграрного культа в Северном Причерноморье и на особую роль обряда священной вспашки в скифском празднике .
Можно считать надежно установленной трактовку этого праздника как новогоднего . Этот праздник с его обычаем избрания временного «царя» целиком подходит под категорию обрядов умирающей и воскресающей природы . Его можно трактовать как новогодний, что свидетельствует о существовании в «Скифии традиции сакральных царей. Он знаменовал обновление природы и человека, наступление нового жизненного цикла и поэтому чаще всего проводился весной. В большинстве случаев аграрные и скотоводческие комплексы обрядов в праздниках плодородия сосуществуют. В основе своей это праздник календарный, но с наступлением нового года, как наиболее сакральной точкой временного цикла связывались и космогонические представления о победе над хаосом и обновлением мира С древнейших времен к наступлению Нового года приурочивали избрание царей, которые считались священными лицами, олицетворявшими весь социальный организм, и были ответственными за плодородие и благополучие общества. И каждый год проводились ритуалы «обновления» царской власти имевшие тот же смысл.
Где проводился этот праздник? Ряд авторов таким местом считают урочище Эксампей (Священные пути), где, по их мнению, находился общескифский религиозный центр. Здесь стоял гигантский сосуд вместимостью свыше шестисот амфор, изготовленный из наконечников стрел по велению царя Арианта, чтобы определить численность скифов (Herod., IV, 52, 81).
Нет никаких сомнений, что Эксампей был одним из важных религиозных центров так называемой Архаической Скифии, что было связано как с его пограничным положением между скифами- пахарями и алазонами, так и прохождением здесь важных торговых путей {301, с. 502-504]. Но был ли оп общескифским религиозным центром времен Геродота? Во всяком случае, Геродот, подробно рассказывая о котле, ни словом ни упоминает о проведении здесь празднества в честь священного золота. О месте хранения святынь он имел смутное представление - «в самом большом из трех царств» (Herod., IV, 7). Во времена Геродота самым обширным было, несомненно, то царство, которым владело самое большое и самое многочисленное племя скифов-царских, считавших всех прочих скифов своими рабами. Кочевья их находились к востоку от Днепра, за рекой Геррос и простирались до Меотийского озера и Танаиса (Herod., IV, 20).