Первая мировая война, начавшаяся в августе 1914 г., была вызвана обострением противоречий между великими державами Европы. С одной стороны, Германия и Австро-Венгрия (с присоединившейся позже Османской империей), а с другой – Англия, Франция, Россия (в 1915 г. к ним присоединилась Италия) развязали военные действия, вовлекшие в схватку, в конечном счете, 38 государств мира, включая США. Это была борьба за гегемонию между империалистическими державами на европейском континенте и во всем мире.
Российская империя стремилась в этой войне установить свое влияние на Балканском полуострове, ослабить Германскую и Австро-Венгерскую империи и аннексировать у Турции черноморские проливы Босфор и Дарданеллы, через которые осуществлялось до 90% сельскохозяйственного экспорта страны. Последняя задача предусматривала развертывание широких военных действий русской армии против Османской империи, прежде всего, на Кавказе.
Так, помимо основного для России Германского фронта, возник и Кавказский фронт. Турецкие планы на Кавказе были весьма амбициозны и предусматривали распространение прямого турецкого влияния не только на весь Кавказ, но и населенные тюркско-мусульманскими народами районы Поволжья и Крыма. Германское военное руководство также планировало полное отторжение Кавказа от России, при этом предполагалось создание нескольких буферных кавказских государств с мусульманским и христианским населением.
Несмотря на наличие довольно заметных антироссийских настроений не только среди мусульманского духовенства, но и части горской интеллигенции, в том числе и в Чечне, сколько-нибудь поколебать прочность русского тыла на Кавказе ни туркам, ни немцам не удалось. Однако Кавказский фронт изначально являлся второстепенным по своему значению, а на главном – Германском фронте – русская армия несла самые тяжелые потери.
Незадолго до Первой мировой войны в России был введен закон о всеобщей воинской повинности. Однако действие этого закона не распространялось на мусульманское население Кавказа. Царские власти опасались силой принуждать горцев к военной службе во избежание возникновения новых народных волнений. Но, как и в предыдущих войнах России XIX – начала XX в., был объявлен набор добровольцев. Без особого труда на Северном Кавказе были сформированы 6 национальных полков, в том числе и Чеченский. Эти полки составили отдельную Кавказскую конную дивизию, которая скоро в обиходе получила колоритное название – «Дикая дивизия». Эта дивизия была направлена на австрийский фронт, где прекрасно зарекомендовала себя в боевой обстановке. Полки «Дикой дивизии» отличились во время знаменитого наступления русской армии, известного как «Брусиловский прорыв». Всадники «Дикой дивизии», находясь на острие прорыва, в конном строю форсировали реку Днестр, за что дивизия была награждена Георгиевским знаменем. Но самую громкую славу горцам принес блистательный разгром Брауншвейгской дивизии германской армии. Всего за годы Первой мировой войны не менее 60 всадников Чеченского полка были награждены Георгиевскими крестами, считавшимися высшей воинской наградой в русской армии.
Различные социальные группы в Чечне, как и среди всех горских народов, по-разному относились к войне. Крестьянство в целом считало эту войну совершенно чуждой своим интересам. Буржуазные и офицерские круги поддерживали официальные лозунги о войне до победного конца. Протурецкие настроения были характерны только для части чеченского духовенства.
Постепенно тяжелая война вызвала обострение отношений между горцами и казачеством, в основе которого лежал вопрос о земле. В ряде горных аулов вновь возникают народные волнения и случаи открытого неповиновения властям.
После отречения царя Николая II в феврале 1917 г. и образования Временного правительства России ситуация на Северном Кавказе, в том числе и в Чечне стала еще более нестабильной. Комиссаром Временного правительства в Терской области был назначен потомственный казак М.А.Караулов. Но преобразования, которые он начал проводить, носили в основном формальный характер. Было сохранено прежнее административное деление, только вновь назначенные начальники округов назывались теперь комиссарами.
Урегулирование национальных проблем М.А.Караулов собирался проводить в рамках программы Временного правительства, которая разрабатывалась под влиянием партии кадетов. 20 марта 1917 г. Временное правительство издало декрет об отмене всех религиозных и национальных ограничений. Сохраняя прежнее административно-территориальное деление страны, Временное правительство предполагало осуществлять в национальных округах через органы местного самоуправления «культурно-национальное самоопределение народов». Предоставление государственной автономии предусматривалось только для Польши и Финляндии, которые пользовались автономией и при царском режиме.
Революционные события февраля 1917 г. в России активизировали национальные движения в разных регионах страны. Не стала исключением и Чечня. В марте в Грозном состоялся чеченский съезд, собравший до 10 тыс. человек. Главным докладчиком на съезде был известный общественный деятель Чечни А.-М.Чермоев. Активное участие в съезде приняли политические и религиозные деятели, в царское время высланные из Терской области по политическим мотивам.
На съезде обнаружились два политических направления, между которыми в последствии развернулась ожесточенная борьба за власть в Чечне. Видные представители духовенства выступили с требованием установления в Чечне теократического правления. Но шейхи не смогли добиться поставленной цели – большинство мест в избранном на съезде Чеченском исполнительном комитете получили представители светской интеллигенции. Председателем Чеченского исполкома стал член партии меньшевиков, юрист по образованию Ахмедхан Мутушев (позднее он перешел на сторону большевиков и стал активным участником гражданской войны на Кавказе). Заместителем председателя стал видный предприниматель М.К.Абдулкадыров, первым комиссаром Грозненского округа – Т.Эльдарханов, комиссаром Введенского округа – потомственный офицер А.В.Адуев.
Между тем, в Чечне продолжали набирать силу серьезные аграрные волнения. Участились случаи самовольного захвата крестьянами не только казенных земель, а также земель, принадлежавших казакам, но и владений крупных чеченских собственников. Все более широкие масштабы приобретал бандитизм, от которого в одинаковой степени страдали и чеченские аулы, и казачьи станицы. Местные власти, раздираемые политическими разногласиями, фактически ничего не могли противопоставить разгулу преступности.
Как «Дикая» дивизия была сформирована на основании высочайшего указа 23 августа 1914 г. на территории Северного Кавказа и укомплектована добровольцами-горцами. Дивизия включала в себя шесть полков четырехсотенного состава: Кабардинский, 2-й Дагестанский, Чеченский, Татарский (из жителей Азербайджана), Черкесский и Ингушский.
Но сначала – немного предыстории. Широкое привлечение коренного населения Северного Кавказа на русскую военную службу, прежде всего в милиционные формирования, началось в 1820 – 1830-гг. XIX в., в разгар Кавказской войны, когда определился ее специфический затяжной, партизанский характер и царское правительство поставило перед собой задачу: с одной стороны «иметь все сии народы в своей зависимости и учинить полезными государству», т.е. способствовать политической и культурной интеграции горцев в российское общество, а с другой сэкономить на содержании регулярных частей из России. Горцы из числа «охотников» (т.е. добровольцев) привлекались в постоянную милицию (фактически строевые части, содержавшиеся на казарменном положении) и временную - «для наступательных военных действий в отрядах с регулярными войсками или для обороны края в случае опасности от неприязненных народов». Временная милиция использовалась исключительно на театре Кавказской войны.
Однако, вплоть до 1917 г., царское правительство так и не решилось привлекать горцев к военной службе массово, на основе обязательной воинской повинности. Таковая заменялась им денежным налогом, каковой из поколения в поколение стал восприниматься местным населением как некая привилегия. До начала широкомасштабной Первой мировой войны русская армия вполне обходилась и без горцев. Единственная попытка провести мобилизацию среди горцев Северного Кавказа в 1915 г., в разгар кровопролитной войны, завершилась едва начавшись: одни лишь слухи о предстоящем мероприятии вызвали сильное брожение в горской среде и заставили отложить эту идею. Десятки тысяч горцев военнообязанного возраста оставались вне развернувшегося мирового противостояния.
Однако горцы, желавшие добровольно вступить в ряды русской армии, зачислялись в созданную в самом начале Первой мировой войны Кавказскую туземную конную дивизию, более известную в истории под наименованием «Дикая».
Туземную дивизию возглавил родной брат императора великий князь Михаил Александрович, хоть и находившийся в политической опале, но весьма популярный, как в народе, так и среди аристократии. Поэтому служба в рядах дивизии сразу стала привлекательной для представителей высшей российской знати, занявшей большинство командных постов в дивизии. Здесь были грузинские князья Багратион, Чавчавадзе, Дадиани, Орбелиани, горские султаны: Бекович-Черкасский, Хагандоков, ханы Эриванские, ханы Шамхалы-Тарковские, польский князь Радзивилл, представители старинных русских фамилий князья Гагарин, Святополк-Мирский, графы Келлер, Воронцов-Дашков, Толстой, Лодыженский, Половцев, Старосельский; принцы Наполеон-Мюрат, Альбрехт, барон Врангель, персидский принц Фазула Мирза Каджар и другие.
Особенности формирования соединения и менталитет его личного состава оказали значительное влияние на дисциплинарную практику в частях и морально-психологическое состояние всадников (именно так назывались рядовые бойцы дивизии).
В национальных полках поддерживалась иерархическая структура, сходная со структурой большой позднеродовой семьи, свойственной всем горским народам. Многие всадники были близкими или дальними родственниками. По свидетельству молодого офицера Ингушского полка А.П. Маркова, представители ингушской семьи Мальсаговых в этом полку были «столь многочисленны, что при сформировании полка на Кавказе был даже проект создать из представителей этой фамилии отдельную сотню». Нередко в полках можно было встретить представителей нескольких поколений одной семьи. Известен случай, когда в 1914 г. ушел на войну со своим отцом двеннадцатилетний подросток Абубакар Джургаев.
Вообще число желающих служить в дивизии всегда превышало штатные возможности полков. Несомненно, родство многих всадников способствовало укреплению дисциплины в полку. Некоторые иногда «отлучались» на Кавказ, но с обязательной заменой себя братом, племянником и проч.
Внутренний распорядок в дивизии значительно отличался от распорядка кадровых частей русской армии, поддерживались традиционные для горских обществ отношения. Здесь не существовало обращения на «вы», офицеров не почитали за господ, уважение всадников они должны был заслужить храбростью на поле боя. Честь отдавалась только офицерам своего полка, реже – дивизии, из-за чего нередко случались «истории».
С декабря 1914 г. дивизия находилась на Юго-Западном фронте и хорошо зарекомендовала себя в боях против австро-венгерской армии, о чем регулярно сообщалось в приказах вышестоящего начальства. Уже в первых, декабрьских боях отличилась 2-я бригада дивизии в составе Татарского и Чеченского полков, контратаковавшая проникшие в тыл части противника в районе деревни Верховина-Быстра и высоты 1251. Бригада по плохим дорогам и глубокому снегу обошла австрийцев с тылу и нанесла сокрушительный удар противнику, взяв в плен 9 офицеров и 458 рядовых. За умелое командование полковник К.Н. Хагандоков был представлен к чину генерал-майора, а многие всадники получили свои первые боевые награды – «солдатские» Георгиевские кресты.
Вскоре погиб один из главных героев этого боя – командир Чеченского полка полковник князь А.С. Святополк-Мирский. Он пал в бою 15 февраля 1915 г., когда лично руководил действиями своего полка в бою и получил три ранения, два из которых оказались смертельными.
Один из самых успешных своих боев части дивизии провели 10 сентября 1915 г. В этот день сотни Кабардинского и 2-го Кабардинского полков скрытно сосредоточились у деревни Кульчицы с целью содействовать наступлению соседнего пехотного полка в направлении высоты 392, фольварка Михал-поле и села Петликовце-Нове на левом берегу реки Стрыпи. Хотя задачей конницы стояла лишь разведка позиций противника, руководивший конной группой командир Кабардинского полка князь Ф.Н. Бекович-Черкасский взял инициативу на себя и, воспользовавшись удобным случаем, нанес сокрушительный удар по основным позициям 9-го и 10-го гонвендных полков у села Зарвыница, взяв в плен 17 офицеров, 276 солдат-мадьяр, 3 пулемета, 4 телефона. При этом он имел лишь 196 всадников кабардинцев и дагестанцев и потерял в бою двух офицеров, 16 всадников и 48 лошадей убитыми и ранеными. Отметим, что доблесть и геройство в этом бою проявил мулла Кабардинского полка Алихан Шогенов, который, как говорилось в наградном листе, «в бою 10 сентября 1915 г. у дер. Доброполе под сильнейшим пулеметным и ружейным огнем сопровождал наступавшие части полка, своим присутствием и речами повлиял на всадников-магометан, проявивших в этом бою необыкновенную храбрость и взявших в плен 300 венгерских пехотинцев».
«Дикая дивизия» принимала участие и в знаменитом Брусиловском прорыве летом 1916 г., правда, не сумела там серьезно отличиться. Причиной тому стала общая установка командования 9-й армией на использование кавалерии в виде армейского резерва, а не в качестве эшелона развития успеха, вследствие чего вся армейская конница была рассеяна побригадно по фронту и существенного влияния на ход боев не оказала. Тем не менее, в целом ряде боев горские всадники дивизии сумели отличиться. Например, еще до начала общего наступления они поспособствовали форсированию разделявшей противостоящие стороны реку Днестр. В ночь на 30 мая 1916 г. есаул Чеченского полка князь Дадиани с полусотней своей 4-й сотни переправился вплавь через реку у селения Ивание под ожесточенным ружейным и пулеметным огнем противника, захватил плацдарм. Это дало возможность переправиться на правый берег Днестра Чеченскому, Черкесскому, Ингушскому, Татарскому полкам, а также Заамурскому полку 1-й конной дивизии.
Подвиг чеченцев, первыми из русских войск переправившихся на правый берег Днестра, не прошел мимо высочайшего внимания: император Николай II наградил всех 60 всадников-чеченцев, участвовавших в переправе Георгиевскими крестами разных степеней.
Как видно, стремительные кавалерийские броски нередко приносили всадникам Туземной дивизии немалую добычу в виде пленников. Нельзя не сказать, что с пленными австрийцами горцы нередко расправлялись изуверским способом – рубили им головы. В отчетном докладе начальника штаба дивизии в октябре 1916 г. сообщалось: «Мало врагов было взято в плен, но много зарублено». Свою растерянность и бессилие перед отчаянной горской атакой через всю жизнь пронес лидер Югославии маршал Иосип Броз Тито, которому повезло – в 1915 г., будучи солдатом австро-венгерской армии, он не был изрублен «черкесами», а лишь был взят в плен: «Мы стойко отражали атаки пехоты, наступавшей на нас по всему фронту, - вспоминал он, - но неожиданно правый фланг дрогнул и в образовавшуюся брешь хлынула кавалерия черкесов, уроженцев азиатской части России. Не успели мы прийти в себя, как они вихрем пронеслись через наши позиции, спешились и ринулись в наши окопы с пиками наперевес. Один черкес с двухметровой пикой налетел на меня, но у меня была винтовка со штыком, к тому же я был хорошим фехтовальщиком и отбил его атаку. Но, отражая нападение первого черкеса, вдруг почувствовал ужасный удар в спину. Я обернулся и увидел искаженное лицо другого черкеса и огромные черные глаза под густыми бровями». Этот черкес вогнал будущему маршалу пику под левую лопатку.
Среди всадников обычным делом были грабежи как в отношении пленных, так и в отношении местного населения, которое они тоже считали покоренным врагом. В силу национально-исторических особенностей грабеж во время войны считался среди всадников воинской доблестью, и его жертвами очень часто становились мирные галицийские крестьяне. Прятавшихся при появлении полков местных жителей, всадники «провожали пристальными и неприветливыми взглядами, как явно ускользающую от них добычу». Начальнику дивизии непрерывно поступали жалобы «на насилия, чинимые нижними чинами дивизии». В конце 1915 г. обыск в еврейском местечке Улашковицы вылился в массовые погромы, грабежи и изнасилования местного населения.
Справедливости ради надо сказать, что по мере возможности в полках поддерживалась строгая дисциплина. Самым суровым наказанием для всадников было исключение из списков полка «за неисправимо дурное поведение» и «водворение» провинившихся по месту их жительства. В родных аулах объявлялось об их позорном изгнании из полка. В то же время для всадников оказались совершенно неприемлемы формы наказания, применявшиеся в русской армии. Известен, например, случай, когда один татарский (азербайджанский) всадник застрелился сразу же после попытки его публичной порки, даже не смотря на то, что порка была отменена.
Средневековая, по сути, манера ведения войны горцами способствовала формированию весьма своеобразного, как сейчас сказали бы, имиджа дивизии. В сознании местного населения даже сформировался стереотип, в соответствии с которым любой грабитель и насильник обозначался термином «черкес», хотя кавказскую форму носили и казаки.
Преодолеть это предубеждение офицерам дивизии было очень сложно, напротив, слава о необычно диком, жестоком и храбром войске всячески культивировалось и распространялась журналистами.
Материалы о туземной дивизии часто пояалялись на страницах разного рода иллюстрированных литературных изданий – «Нива», «Летопись войны», «Новое время», «Война» и многих других. Журналисты всячески подчеркивали экзотический облик ее воинов, описывали тот ужас, который вселяли кавказские всадники в неприятеля – разноплеменное и плохо мотивированное австрийское войско.
Боевые товарищи, плечом к плечу сражавшиеся с горскими всадниками, сохранили о них самые яркие впечатления. Как отмечала в феврале 1916 г. газета «Терские ведомости», всадники поражают всякого, первый раз сталкивающегося с ними. «Их своеобразные взгляды на войну, их легендарная храбрость, доходящая до чисто легендарных пределов, и весь колорит этой своеобразной воинской части, состоящей из представителей всех народов Кавказа, не могут быть никогда забыты».
За годы войны через ряды «Дикой» дивизии прошло около 7000 горцев. Известно, что к марту 1916 г. дивизия потеряла убитыми и умершими от ран 23 офицера, 260 всадников и нижних чинов. Ранеными числились 144 офицера и 1438 всадников. Многие всадники могли гордиться не одной георгиевской наградой. Любопытно отметить, что для инородцев в Российской империи был предусмотрен крест с изображением не Святого Георгия – защитника христиан, а с государственным гербом. Всадники очень возмущались тем, что им вручают «птичку» вместо «джигита» и, в конце концов, добились своего.
А вскоре «Дикой дивизии» выпала своя роль в великой русской драме – революционных событиях 1917 г.
После летнего 1916 г. наступления дивизия была занята позиционными боями и разведкой, а с января 1917 г. находилась на спокойном участке фронта и в боевых действиях больше участия не принимала. Вскоре она была выведена на отдых и война для нее закончилась.
Материалы осмотров полков в феврале 1917 г. показали, что соединение вышло на отдых в полном порядке, представляя собой крепкую боевую единицу. В этот период командование дивизии (начальник Н.И. Багратитон, начальник штаба П.А. Половцев) вынашивали даже планы развертывания дивизии в Туземный корпус, имея ввиду присоединение к ней других имевшихся в русской армии мусульманских кавалерийских частей – 1-го Дагестанского, Осетинского, Крымско-Татарского и Туркменского полков. Багратион и Половцев ездили с этим предложением в Ставку, доказывая, что «горцы такой чудный боевой материал» и даже склонили к этому решению императора, однако не нашли поддержки у Главного штаба.
Февральскую революцию всадники «Дикой» дивизии встретили с растерянностью. После Николая II от престола отрекся недавний начальник дивизии великий князь Михаил Александрович.
По наблюдениям современников, «всадники, с присущей горцам Кавказа мудростью, ко всем «достижениям революции» отнеслись с угрюмым недоверием».
«Тщетно пытались полковые и сотенные командиры втолковать своим «туземцам», что такое случилось… «Туземцы» многого не понимали и, прежде всего, не понимали, как это можно быть «без царя». Слова «Временное правительство» ничего не говорили этим лихим наездникам с Кавказа и решительно никаких образов не будили в их восточном воображении». Революционные новообразования в виде дивизионных, полковых и проч. комитетов затронули и Туземную дивизию. Однако здесь в их «устройстве» самое деятельное участие принял старший командный состав полков и дивизии, а дивизионный комитет возглавил командир Черкесского полка Султан Крым-Гирей. В дивизии сохранилось чинопочитание. Самым революционным очагом в дивизии стала команда матросов-пулеметчиков Балтийского флота, приписанная к соединению еще до революции. В сравнении с ними «туземцы выглядели гораздо тактичнее и сдержаннее». Так что, уже в начале апреля П.А. Половцев мог с облегчением объявить, что в его родной Татарский полк «выходит из горнила революции в полном порядке». Аналогичная ситуация была и в других полках. Историк О.Л Опрышко объясняет сохранение дисциплины в дивизии особой атмосферой, не характерной для прочих частей русской армии: добровольным характером службы и кровными и земляческими узами, которые скрепляли воинский коллектив.
В марте-апреле дивизия даже усилила свой состав за счет прибытия Осетинской пешей бригады (3 батальона и 3 пеших сотни), сформированной в конце 1916 г. и полка «кадра запаса» - запасной части дивизии, дислоцировавшейся прежде на Северном Кавказе. В преддверии июньского 1917 г. наступления войск Юго-Западного фронта дивизии устроил смотр недавно принявший 8-ю армию генерал Л.Г. Корнилов. Армия, по его собственным словам, находилась «в состоянии почти полного разложения… Многие генералы и значительная часть командиров полков под давлением комитетов были удалены от занимаемых ими должностей. За исключением немногих частей, братание процветало…». «Дикая дивизия» оказалась среди частей, сохранивших воинский вид. Произведя 12 июня смотр дивизии, Корнилов признался, что был счастлив видеть ее «в таком изумительном порядке». Багратиону он сообщил, что «наконец дышал военным воздухом». В начавшемся 25 июня наступлении 8-я армия действовала вполне успешно, однако операция Юго-Западного фронта провалилась после первых контрударов немецких и австрийских войск. Началось паническое отступление, подгоняемое пораженческой агитацией большевистских агитаторов, вначале частей 11-й армии, а затем и всего Юго-Западного фронта. Только что прибывший на фронт генерал П.Н. Врангель наблюдал как «"демократизированная армия", не желая проливать кровь свою для "спасения завоеваний революции", бежала, как стадо баранов. Лишенные власти начальники бессильны были остановить эту толпу». «Дикая дивизия» по личной просьбе генерала Корнилова прикрывала отход русских войск и участвовала в контратаках.
Генерал Багратион отмечал: «В этом хаотическом отходе… ярко выявилось значение дисциплины в полках Туземной конной дивизии, стройное движение которой вносило успокоение в панические элементы нестроевых и обозов, к которым примыкали дезертиры пехоты XII корпуса с позиций».
Нетипичная для того времени организованность дивизии уже давно снискала ей славу «контрреволюционной», что в равной мере беспокоило и Временное правительство, и советскую власть. Во время отступления войск Юго-Западного фронта этот образ укрепился благодаря тому, что сотни дивизии брали на себя охрану штабов от возможных покушений дезертиров. По словам Багратиона, «одно присутствие… кавказцев обуздает преступное намерение дезертиров, а если понадобится, то сотни явятся по тревоге».
В июле – августе положение на фронте быстро ухудшалось. Вслед за разгромом Юго-Западного фронта без сопротивления была оставлена Рига и начали беспорядочное отступление части Северного фронта. Над Петроградом нависла реальная угроза захвата врагом. Правительство приняло решение о формировании Особой Петроградской армии. В офицерско-генеральских и правых кругах российского общества зрело убеждение, что восстановить порядок в армии и стране и остановить противника невозможно, не ликвидировав Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов. Лидером этого движения стал верховный главнокомандующий российской армией генерал Корнилов. Действуя в тесной связи с представителями Временного правительства и с их согласия (верховный комиссар при Ставке М. М. Филоненко и главноуправляющий военного министерства Б. В. Савинков), Корнилов в конце августа приступил к сосредоточению войск в окрестностях Петрограда по просьбе самого Керенского, опасавшегося выступления большевиков. Ближайшей его целью являлся разгон Петросовета (а, в случае сопротивления, и Временного правительства), объявление временной диктатуры и осадного положения в столице.
Не без оснований опасаясь своего смещения, 27 августа А.Ф. Керенский отстранил Корнилова от должности верховного главнокомандующего, после чего последний своим войскам двигаться на Петроград. Днем 28 августа в Ставке в Могилеве господствовало бодрое и уверенное настроение. Прибывшему сюда генералу Краснову сказали: «Никто Керенского защищать не будет. Это прогулка. Все подготовлено». Сами защитники столицы позднее признавали: «Поведение войск Петрограда было ниже какой-либо критики, и революция под Петроградом в случае столкновения нашла бы таких же защитников, как и отечество под Тарнополем» (имелся ввиду июльский разгром Юго-Западного фронта).
В качестве ударной силы Корнилов выбрал 3-й конный корпус казаков под командованием генерал-лейтенанта А.М. Крымова и Туземную дивизию, «как части, способные устоять от разлагающего влияния Петроградского Совета…». Еще 10 августа по приказу нового Верховного Главнокомандующего генерала от инфантерии Л.Г. Корнилова «Дикая дивизия» начала переброску на Северный фронт, в район станции Дно.
Характерно, что слухи о переброске дивизии в Петроград для «наведения порядка», носились уже давно, и ее офицерам приходилось периодически выступать в прессе с опровержениями.
По данным А.П. Маркова, переброска дивизии в Петроград планировалась еще в декабре 1916 г. – царское правительство рассчитывало ею «укрепить гарнизон» столицы, не полагаясь более на распропагандированные запасные пехотные части. По утверждению первого историографа дивизии Н.Н. Брешко-Брешковского реакционные и монархические настроения преобладали в офицерской среде. В уста главного героя своего романа-хроники он вкладывает такое характерное восклицание: «Кто может оказать нам сопротивление? Кто? Эти разложившиеся банды трусов, не бывавших в огне…? Только бы нам дойти, физически дойти до Петрограда, а уж успех вне всяких сомнений!... Встанут все военные училища, встанет все лучшее, все то, что жаждет только сигнала к освобождению от шайки международных преступников, засевших в Смольном!...»
Приказом генерала Корнилова от 21 августа дивизия развертывалась в Кавказский туземный конный корпус – решение весьма спорное (на тот момент в составе дивизии насчитывалось лишь 1350 шашек при большой нехватке ) и несвоевременное ввиду предстоявших перед ним задач. Корпус должен был состоять из двух дивизий двухбригадного состава. Пользуясь своими полномочиями главнокомандующего всеми вооруженными силами, Корнилов перебрасывал для этих целей из других соединений 1-й Дагестанский и Осетинский конные полки с развертыванием последнего в два полка. Начальником корпуса был назначен генерал Багратион. 1-ю дивизию возглавил генерал-майор А. В. Гагарин, 2-ю – генерал-лейтенант Хоранов.
26 августа генерал Корнилов, находясь в могилевской Ставке, приказал войскам выступить на Петроград. Туземный корпус к этому времени еще не закончил сосредоточение на станции Дно, поэтому на Петроград двинулись лишь отдельные его части (полностью Ингушский полк и три эшелона Черкесского).
Временное правительство предприняло экстренные меры для задержания двигавшихся с юга эшелонов. Во многих местах были разрушены железнодорожные пути и телеграфные линии, организованы заторы на станциях и перегонах и порча паровозов. Замешательство, вызванное 28 августа задержкой в движении, использовали многочисленные агитаторы.
Части «Дикой дивизии» не имели связи ни с руководителем операции генералом Крымовым, застрявшим на ст. Луга, ни с начальником дивизии Багратионом, так и не выдвинувшимся со своим штабом со ст. Дно. Утром 29 августа к командиру Черкесского полка полковнику Султану Крым-Гирею прибыла делегация агитаторов ВЦИК и исполкома Всероссийского мусульманского совета из числа уроженцев Кавказа – его председатель Ахмет Цаликов, Айтек Намитоков и др. Мусульманские политики твердо стояли на стороне правительства, поскольку в корниловском выступлении усмотрели угрозу реставрации монархии и, следовательно, опасность национальному движению на Северном Кавказе. Они призвали земляков ни в коем случае не вмешиваться «во внутренние раздоры России». Аудитория, представшая перед делегатами, делилась на две части: русские офицеры (а они составляли подавляющее большинство командного состава в туземных эшелонах) поголовно стояли за Корнилова, а мусульманские всадники, по ощущениям выступавших, совершенно не понимали смысла разыгравшихся событий. По свидетельствам участников делегации, младшие офицеры и всадники находились «в полном неведении» относительно целей своего движения и «были сильно удручены и подавлены той ролью, которую им хочет навязать генерал Корнилов».
В полках дивизии началось замешательство. Доминирующим настроением всадников было нежелание вмешиваться в междоусобную борьбу и воевать против русских.
Полковник Султан Крым-Гирей взял инициативу переговоров на себя, находясь, по существу, в одиночестве среди прокорниловски настроенных офицеров. В первый день переговоров 29 августа им удалось взять верх и начальник эшелона князь Гагарин заставил делегацию удалиться. Он планировал походным порядком к исходу дня достичь Царского Села.
Ключевое значение имели переговоры утром 30 августа на станции Вырица, в которых участвовали генерал Багратион, мусульманские представители, депутаты Петросовета, члены полковых и дивизионных комитетов, командиры полков, многие офицеры. Из Владикавказа пришла телеграмма ЦК Союза объединенных горцев Кавказа, запрещавшего «под страхом проклятия ваших матерей и детей принимать участие во внутренней войне, учиняемой с неизвестными нам вам целями».
Было принято решение ни в коем случае не участвовать в походе «против русских» и избрана делегация к Керенскому, состоявшая из 68 человек во главе с полковником Султаном Крым-Гиреем. 1 сентября делегация была принята Временным правительством и заверила последнее в своем полном подчинении. Багратион, слывший безвольным начальником, занял пассивную позицию в происходивших событиях, предпочтя плыть по течению.
Он был смещен правительством, так же как Гагарин и начальник штаба корпуса В. Гатовский. Корпусу была обещана немедленная отправка на Кавказ на отдых и доукомплектование. В командование («как демократ») вступил бывший начальник штаба Туземной дивизии генерал-лейтенант Половцев, уже успевший побывать в должности командующего войсками Петроградского военного округа.
Полки Туземной дивизии отказались участвовать в мятеже, однако и большевистская пропаганда в ней не пустила глубоких корней.
В сентябре 1917 г. ряд офицеров полка выступили в прессе, а также на 2-м Общегорском съезде во Владикавказе с заявлением о том, что до конца не знали целей своего движения на Петербург.
В условиях, когда гражданская война была уже близка, мотив межнационального столкновения, связанный с использованием в выступлении Корнилова Туземной дивизии особенно смущал участников конфликта, стал жупелом, придававшим надвигающимся событиям зловещий оттенок. В среде заговорщиков было распространено мнение, обывательское в своей основе, что «кавказским горцам все равно кого резать». Б.В. Савинков (по просьбе Керенского) еще до разрыва правительства с Корниловым 24 августа просил его заменить Кавказскую дивизию регулярной кавалерией, так как «неловко поручать утверждение русской свободы кавказским горцам». Керенский в публичном приказе от 28 августа персонифицировал силы реакции в лице именно «Дикой дивизии»: «Он (Корнилов – А. Б.) говорит, что стоит за свободу, [а] посылает на Петроград туземную дивизию». Три остальных конных дивизии генерала Крымова им не были упомянуты. Петроград, по выражению историка Г.З. Иоффе, от этой вести «оцепенел», не зная чего ожидать от «горских головорезов».
Мусульманские переговорщики, агитировавшие в полках 28 – 31 августа, против своей воли вынуждены были эксплуатировать национально-исламскую тематику, чтобы вбить клин между рядовыми горцам и реакционно настроенным офицерством, в значительной мере инородном всадникам. По словам А. П. Маркова Ингушский полк вынуждены были покинуть грузины, Кабардинский – осетины. В Татарском полку также сложилась «несимпатичная обстановка»: распространились панисламистские тенденции. Очевидно, здесь находилась та болевая точка, нажатие на которую быстро деморализовало кавказских конников. Для сравнения можно напомнить, что социалистическая пропаганда радикально настроенных моряков пулеметной команды после Февральской революции не оказывала на всадников почти никакого влияния.
Принявший корпус в первых числах сентября генерал Половцев застал на станции Дно картину нетерпеливого ожидания: «Настроение такое, что если не дадут эшелоны, то всадники пойдут походным порядком через всю Россию и она этот поход не скоро забудет».
В октябре 1917 г. части Кавказского Туземного конного корпуса прибыли на Северный Кавказ в районы их формирования и волей-неволей стали участниками революционного процесса и Гражданской войны в регионе.
К 100-летнему юбилею Первой мировой войны Архивное управление Правительства Чеченской Республики подготовило цикл публикаций, посвященных героям войны - выходцам из Чечни. Представляем публикацию из этой серии, посвященную практически неизвестному генералу - герою Первой мировой войны.
Просматривая подшивку журнала «Летопись войны», выходившего в Санкт-Петербурге в годы Первой мировой войны, мы обнаружили интересную фотографию 1916 года. На ней запечатлены кавалеры ордена Св. Георгия и Георгиевского ору¬жия на празднике Пореченского пехотного полка. В первом ряду - генералы и высшие офицеры, среди которых указан «командир дивизии генерал-майор Чермоев» .
Имя генерал-майора Арцу Чермоева, героя Русско-турецкой войны 1877-1878 годов, кавалера высших степеней российских императорских орденов и военного ордена Св. Георгия, хорошо известно всем, кто интересуется прошлым нашего региона. Но Арцу скончался в 1895 году, за 19 лет до начала Первой мировой войны. Ни один из его шести сыновей до генеральского чина не дослужился. Наиболее известный сын генерала, Тапа (Абдул-Межид) Чермоев в это время служил в Чеченском полку Кавказской Туземной («Дикой») дивизии в чине штабс-ротмистра.
В «Списке генералам по старшинству», составленном на 16 июля 1916 года, действительно, числится: Чермоев Владимир Александрович, генерал-майор по армейской пехоте (30.11.1914), командир бригады 67-й пехотной дивизии (16.09.1915). В личном деле В. А. Чермоева, которое хранится в Центральном военно-историческом архиве в Москве, о происхождении генерала лаконично сказано: «из дворян Терской области».
До 1917 года Чечня, разделенная на два округа, входила в состав Терской области. Известно также, что семья Арцу Чермоева в 1899 году указом Пра-вительствующего Сената получила потомственное дворянство. Из материалов комиссии по разбору сословно-поземельных прав Туземного населения Ку¬мыкского (Хасав-Юртовского округа Терской области), обнаруженных в ЦГА Республики Дагестан А. И. Духаевым, удалось установить, что офицер Чермоев (предположительно, Арсемик Чермоев-Барятинский) является племянником Арцу Чермоева 4 О Барятинском-Чермоеве известно немного: окончил 1-й кадетский корпус в Санкт-Петербурге, с 3 августа 1843 года служил оруженосцем в импе¬раторском конвое, позже был офицером Кавказской армии. Награжден орденом Св. Анны 4-й степени и серебряной медалью «За службу в Конвое Е. И. В.» (Его Императорского Величества).
Арсемик Барятинский-Чермоев умер 31 марта 1867 года. Проверив по спискам офицеров С. Е. И. В. Конвоя, находим: Чермоев Александр Александрович, корнет (зю!). Зачислен в полуэскадрон из воспитанников 1-го кадетского корпуса (зю!). 31.03.67 года исключен умершим. Исходя из совпадения по пяти значимым при-знакам (фамилия, воинское звание, место учебы, место службы, точная дата смерти), можно сделать.
В некоторых исследованиях В. А. Чермоев называется сыном одного из сыновей Арцу - Арсемика Чермоева (которого именуют иногда «Чермоевым-Барятинским»). Однако, это явная ошибка: Арсемик Арцуевич Чермоев родился в 1856 году, а Владимир Чермоев лишь 10 лет спустя, в 1866 го¬ду. Таким образом, Владимир никак не мог быть сыном Арсемика. Заметим, что вряд ли Владимир Чермоев мог быть сыном и старшего из сыновей Арцу, Арсла- хана, которому на момент рождения Владимира\исполнилось 17 лет. Вместе с тем, имя Арсемика Чермоева-Баря- тинского заслуживает более детального внимания.
В его послужном списке значится: Барятинский (Чермоев) Арсемик. Из почетной Белгатоевской фам[илии] военного сосл[овия]. Корнет. 1-й кадетский корпус. в офицерском звании с 4 авг[уста] 1844 г. Исходя из этих данных, корнет Арсемик Баря тинский-Чермоев, состоявший в офицерском звании с 1844 года, никаким образом не мог быть сыном генерала Арцу Чермоева Арсемиком, родившимся 12лет спустя после получения Барятинским-Чер- моевым офицерского чина.
Итак, у нас появляется новый персонаж - Арсемик Барятинский-Чермоев, офицер с 1844 года, то есть примерно 1825/30 года рождения. Вероятно - близкий родственник Арцу Чермоева. По воспоминаниям, он часто сопровождал в походах Арцу. Полк был расквартирован в Пскове. Накануне, в июле состоялись торжества по случаю 100-лет¬него юбилея полка. На праздник в Псков прибыл | сам император, вручивший новое полковое знамя.
Обоснованное предположение: Арсемик Барятинский-Чермоев числился в штате императорского конвоя под именем Александра Александровича. Таким образом, вероятнее всего Владимир Александрович Чермоев является сыном Арсеми- ка-Александра Чермоева-Барятинского. Его судьбу несложно проследить по документам личного дела.
Владимир Александрович Чермоев родился 23 февраля 1866 года. Если наша версия справедлива, через год он потерял отца. Образование Владимир получил во 2-м кадетском корпусе в Санкт-Петербурге. 2-й корпус традиционно ориентировался на подготовку будущих артиллеристов и военных инженеров. 28 сентября 1882 года Чермоев был определен на военную службу. Он поступил в Николаевское инженерное училище - ведущее военно-учебное заведение Российской империи, готовившее офицеров инженерных войск. Преподавателями училища были великий химик Дмитрий Менделеев, изобретатель электродвигателя академик Борис Якоби, электротехник-изобретатель Павел Яблоч¬ков (разработчик «свечи Яблочкова»), автор трудов по военной истории, стратегии и тактике генерал Генрих Леер и другие крупные ученые.
В 1885 году Владимир Чермоев окончил инже-нерное училище. К тому времени он имел звание подпоручика и был причислен к 12-му Великолуцкому полку. Вскоре после окончания училища, 7 августа 1885 года молодой военный инженер переведен в лейб-гвардии Московский полк. Московский полк, несмотря на название, был расквартирован в Санкт-Петербурге, в районе Фон-танки. Как все русские гвардейские полки, он имел славные боевые традиции: первое крещение получил в битве при Бородино, затем участвовал в боях при Люцене, Бауцене, под Дрезденом, Лейпцигом, Парижем и других сражениях наполеоновских войн.
Владимир Чермоев прослужил в Московском полку почти три десятка лет - с 1885-го по 1913 год. В 1891 году он получил чин поручика, в 1897 - штабс-капитана, в 1900 - капитана, 1907 году - полковника. За годы службы награжден орденами Св. Станислава 3-й и 2-й степеней (последний в 1908 году), Св. Анны 3-й и 2-й степеней (последний в 1911 году), Св. Владимира 4-й степени (1913).
8 октября 1913 года полковник Чермоев назначен командиром 94-го пехотного Енисейского полка. Ровно через год, в июле 1914 года, Енисейский полк под началом Чермоева был отправлен на западную границу. В это время отношения Российской империи с Германией и Австро-Венгрией стреми¬тельно приближались к военному конфликту. I августа 1914 года Россия вступила в Первую мировую войну. Полк Чермоева был включен в со¬став 24-й пехотной дивизии, которая входила во 2-ю Армию под командованием генерала Самсонова.
В начале августа 1914 года армия Самсонова I развернула успешное наступление в Восточной Пруссии, нанеся ряд поражений германским вой¬! скам. Однако Самсонов слишком увлекся наступлением и позволил немецкому командованию заманить армию в ловушку. В середине августа 2-я Армия была окружена и разбита в битве при Танненберге.
Енисейский полк под командованием Чермоева I сражался в первых рядах и нес большие потери.
Осенью 1914 года русским войскам пришлось перейти к обороне, отражая немецкое наступление на Варшаву и Ивангород. В октябре развернулось! ожесточенное сражение на реке Равка, в центральной части Польши, недалеко от границы между Вар¬шавской и Петроковской губерниями. В это время 24-я дивизия получила приказ форсировать реку у деревень Квасовец и Кази- I миржев, выбить немцев с левого берега и укрепить плацдарм. Утром 10 октября началось наступление, в котором участвовали 94-й Енисейский и 93-й Иркутский полки. Тыл прикрывал 96-й Омский полк, огневое прикрытие обеспечила 24-я артиллерийская батарея.
Так как мост через Равку был разрушен, солдаты преодолевали реку на плотах, бревнах, даже на воротах, добытых на ближайшем хуторе. Когда с большим трудом удалось перебраться на вражеский берег, русские части столкнулись с мощной оборо¬ной немцев. Германская артиллерия открыла огонь по противнику. Только с наступлением темноты бой прекратился. Ценой больших жертв плацдарм на левом берегу Равки был захвачен. Отметим, что в то время среди офицеров российской армии кавказского происхождения хотя и не часто, но встречались факты «русификации» горских или мусульманских имен: Федор-Тембот Бекович-Черкасский, Александр-Заурбек Даутоков-Серебряков, Игнатий-Асланбек Туганов, Иосиф-Со зырко Хоранов и др.
II октября сражение возобновилось с новой силой. Енисейцы наступали на фольварк (поместье) Марианов, за которым стояли немецкие пушки, об¬стреливавшие русские позиции. К вечеру вражеская оборона была сломлена. Решительным ударом солдаты ворвались на батарею, захватив шесть орудий противника. За бой на Равке Енисейский полк получил Георгиевское знамя, а его командир, полковник Чермоев и капитан Александр Федоров, руководивший атакой на Марианов, награждены орденом Георгия IVстепени. Чермоев со своей бригадой принимал участие в ожесточенных боях под Вильно и Минском.
В конце августа 1915 года германские войска под командованием генерала Эйхгорна прорвали русскую оборону севернее Вилькомира (Укмерге, Ковенская губерния) и подошли к Молодечно (недалеко от Минска). Части Западного фронта (10-я, 5-я и вновь сформированная 2-я армии) оста¬новили прорыв, а затем нанесли контрудар по груп¬пировке противника, отбросив ее к озеру Нарочь. 67-я дивизия в составе 35-го корпуса прикры¬вала левый фланг обороны и проводила контрата¬кующую операцию в направлении на Барановичи. После тяжелых боев дивизия была выведена на пополнение в район железнодорожной станции Столбцы.
В конце 1915 года после пополнения дивизия возвратилась на фронт. Ее части занимают позиции западнее южной части озера Нарочь, у фольварка Стаховцы. В марте-апреле 1916 года дивизия участвова¬ла в Нарочском наступлении, в целом неудачном для русской армии. Дивизия занимала позиции в тылу 2-й Армии, фактически составляя ее резерв. В ожесточенных боях 2-я Армия, понеся большие по¬тери, в итоге продвинулась не более 10 км вперед. 67-я дивизия была направлена на передовую, в рай¬он Стаховцы, сменив измотанные сражением части.
В июле 1916 года 67-я дивизия в составе ударной группы Драгомирова участвовала в Ба- рановичевской операции. В долине реки Сервечь и Скробовского ручья части дивизии непрерывно атаковали немецкие укрепления в направлении на Дробыши, Карчову, Гречихи, Литаровщину. В итоге за 6 дней боев у противника были отбиты первые линии окопов. Для дивизии эти бои явились самыми кровопролитными. Потери были настолько велики, что 67-я дивизия была выведена в армейский резерв до планируемого срока завершения операции. За отличное командование бригадой в этих боях генерал-майор Чермоев был награжден Георгиевским оружием.
Осенью 1916 года 67-я дивизия возвращает¬ся на фронт и занимает позиции в районе Горное Скробово, в конце года вновь у Стаховцов. Прово¬дится подготовка к окопной войне, устанавливаются проволочные заграждения, происходят локальные столкновения и перестрелки с противником. Противостояние на Равке продолжалось несколько месяцев, осень 1914-го и зиму 1914/15 гг.
В начале 1915 года русские войска предприня¬ли новое наступление. Енисейский полк стоял на южном фланге главного удара. Особенно жаркий бой произошел у деревни Моцарже, в долине реки Бобр (Бибржа), Ломжинская губерния. Атака началась в ночь на 19 февраля. Задачей енисейцев было выбить немцев из хорошо укрепленного пункта. Рота под командованием подпо¬ручика Андреева, невзирая на шквальный огонь, ворвалась во вражеские траншеи; сам офицер был при этом тяжело ранен. Немцы отбивались очень упорно. Лишь ценой больших жертв Моцарже была взята. В результате успешного прорыва русских войск немецкое командование, чтобы избежать окружения своих частей, было вынуждено отдать приказ оботступлении от линии Черновцы-Цурин к Франценталю.
Через несколько дней, 23 февраля 1915 года Владимир Чермоев Высочайшим приказом был пожалован чином генерал-майора. Лето 1915 года Енисейский полк провел в боях. 13августа в бою под местечком Майшлиц (Найден- бургский округ Восточной Пруссии, под Зольдау) пулеметная команда енисейцев отвлекла на себя огонь немецкой артиллерии, позволив русским ча¬стям сгруппироваться для атаки. За этот подвиг: командир команды капитан Александр Чайков получил орден Св. Георгия 4-й степени.
16 сентября 1915 года генерал-майор Чермоев назначен командиром 1-й бригады 67-й пехотной дивизии. Эта дивизия была сформирована в самом начале войны в Великом Новгороде, на базе кадра ушедшей на фронт 22-й Новгородской дивизии. В состав 1-й бригады входили 265-й Вышневолоцкий и 266-й Пореченский полки. С осени 1914 года в составе 6-го армейского корпуса 67-я дивизия принимала участие в боях на Северо-Западном фронте, в частности, в насту-плении на Беляву. После «великого отступления», 1915года, когда русская армия вынуждена была оставить Польшу и отойти на территорию Белоруссии, дивизия была направлена на новосозданный Западный фронт.
В обстановке революционной анархии, правительственной чехарды и усиливающегося развала армии формирование новых дивизий оказалось нереальным: свободные граждане не желали идти на фронт. Командование пыталось спасти хотя бы те части, которые находились в действующей армии. Несколько революционных месяцев Чермоев фактически был не у дел, находясь в резерве Московского военного округа. 1 октября 1917 года он был назначен командующим 1-й гренадерской дивизии. Два месяца спустя, после Октябрьского переворота, Российская армия окончательно развалилась.
К сожалению, информации о судьбе Чермоева после 1917 года практически нет. Известно только, что он не принимал участие в Белом движении и после окончания гражданской войны остался в СССР. К началу 1930 годов Владимир Чермоев был безработным и жил в Ленинграде. В это время в Советском Союзе начались массовые репрессии в отношении бывших офицеров императорской армии. Одним из наиболее громких дел было дело «Весна» (также известно как «Гвардейское дело»), которое лично вел ближайший помощник Ягоды комиссар госбезопасности Израиль Леплевский - впоследствии один из главных организаторов знаменитых московских процессов НКВД над Зиновьевым, Каменевым, Рютиным, Радеком и др.
В Ленинграде по делу «Весна» было арестовано более 2 тыс. человек. В числе арестованных: генерал-лейтенант А. Снесарев - бывший руково¬дитель Академии генштаба РККА, генерал-майор А. Свечин - бывший начальник Всероссийского главного штаба при командовании РККА, генерал-майор П. Сытин - член Реввоенсовета СССР, генерал-майор М. Бонч-Бруевич - бывший началь¬ник Полевого штаба РВС, брат известного совет¬ского деятеля и многие другие царские офицеры, перешедшие на сторону большевиков.
Попал в сети ГПУ и Владимир Чермоев. В 1931 году он был арестован по обвинению в принадлежности к «Ленинградской контрреволю¬ционной организации». Одальнейшей судьбе Чермоева неизвестно. Скорее всего, он был расстрелян или погиб в под¬валах ГПУ. Предположительно, у Владимира Чермоева был сын Александр, закончивший в 1913 году 2-й кадетский корпу. Его судьба также неизвестна.
Т. М. МУЗАЕВ, помощник начальника Архивного управления Правительства Чеченской Республики