Вода из света
Ночь оглохла. Сколько я ни прислушивался, я не мог различить ни одного звука. Изредка казалось, что я слышу осторожный плеск воды у прибрежного камня, похожий на затаенный вздох.
Я долго вслушивался и всматривался в темноту. Проходили долгие минуты, но звук не повторялся.
Иной раз я слышал высоко над головой шелест пролетающих птиц. Я знал, что чайки и бакланы давно уже спят, и не мог понять происхождения этого звука. Невольно в голову приходила мысль, что шелестят звезды.
Изучить все звуки ночи мне и Сметаниной пришлось поневоле.
Мы приехали на трамвае в Балаклаву. Весь день мы бродили по этому городу красных скал, кошек и стариков, беседующих около вытащенных на берег, подпертых известковыми глыбами шхун.
Мы ходили по сетям, разостланным во всю ширину набережной, как по серым коврам. В бухте, в зарослях морского салата, качались стада камсы.
Высокое небо с единственным облаком, похожим на кисть винограда, отражалось в воде.
В нишах домов вместо статуй стояли сухие олеандры и метлы из полыни. Тусклые огни светили из окон на воду, черневшую рядом с порогами домов.
Вечером прекратился ток. Мы попали в ловушку — трамвай не ходил. Нам пришлось заночевать в Балаклаве.
Сердобольная гречанка уступила нам комнату в доме, похожем на узкую крепостную башню. Балкон висел над самой водой.
Сметаниной спать не хотелось. Она сидела на балконе, закутавшись в одеяло, снятое с койки. Мы молчали. Я заметил, что Сметанина, несмотря на порывистый, веселый нрав, вообще много молчала.
Безмолвие ночи длилось недолго. Когда слух привык к тишине, я начал различать ворчание воды в подводных пещерах. Море бормотало во сне и сердилось на кого-то, кто не давал ему спать.
Огни в городе погасли. Только зеленый фонарь при входе в лагуну тлел не ярче фосфорной спички.
Я смотрел на Сметанину, но не видел ее лица. Внезапно, может быть оттого, что мои глаза устали, мне показалось, что ее лицо осветилось холодным огнем. Я отчетливо различил чистый лоб, брови и встревоженные глаза.
Сметанина вскочила, схватила меня за руку и крикнула:
— Море горит!
Море горело. Казалось, его дно состояло из хрусталя, освещенного снизу лунным огнем.
Свет разливался до горизонта, и там, где всегда сгущается тьма, небо сверкало, как бы затянутое серебряным туманом.
Широкий свет медленно мерк. Но после недолгой темноты море опять превращалось в незнакомое звездное небо, брошенное к нашим ногам. Мириады звезд, сотни Млечных Путей плавали под водой. Они то погружались, потухая, на самое дно, то разгорались, всплывая на поверхность воды.
Глаз различал два света: неподвижный, медленно качавшийся в воде, и другой свет — весь в движении, рассекающий воду быстрыми фиолетовыми вспышками. Это метались под водой разбуженные рыбы.
Сметанина потащила меня по темной каменной лестнице вниз, к воде.
Белый огонь набегал на пляж, и было видно все дно. Камни и жестянки, валявшиеся под водой, покрылись тонкой огненной росой.
Сметанина зачерпнула воду в ладонь. Сквозь пальцы полились, с плеском струи жидкого магического света. Вода освещала ее лицо, бледное от волнения.
Мы присутствовали при одном из самых величественных явлений в мире. Сметанина радовалась, как ребенок. Мокрые ее руки еще долго светились в темноте.
Море погасло так же быстро, как вспыхнуло.
До рассвета мы просидели на застекленной террасе и говорили о разных морских чудесах.
Лампа освещала на стене олеографию, изображавшую греческий крейсер «Аверов». Это был знаменитый «Аверов» — мишень для постоянных насмешек черноморских рыбаков и гордость каждого грека. Рыбаки кричали, что на «Аверове» деревянные якоря. Я сам в Керчи был свидетелем жестокой драки из-за этого между рыбаками и греками — чистильщиками сапог.
Лампа освещала белые стены, стоножек, шкатулки из лакированных крабов и сухие букеты.
Мы говорили о фосфоресценции моря. Осенью в морской воде появляются мириады бактерий-ноктилюк. Они похожи под микроскопом на лист водяной лилии. В. них заложено множество крошечных светящихся зерен. Они-то и вызывают свечение морской воды.
Но светятся не только бактерии. Белым светом горят медузы. Таким же светом горит и странное животное — «морское перо», похожее на куст коралла. Если его вынуть ночью из воды, то множество блуждающих огненных точек начинает перебегать по ветвистым частям. животного то вверх, то вниз.
Мелкие морские черви дают то синий, то зеленый, то фиолетовый свет.
Некоторые креветки излучают яркий желтый свет, а черноморская ракушка фолада, сверлящая скалы, горит голубым огнем.
В Средиземном море водятся прозрачные, как стекло, животные — пирозомы. Они светятся попеременно то красным, то синим огнем. Английский ученый Мозлей написал пальцем на пойманной большой пирозоме свое имя и бросил животное в воду. Через несколько секунд слово «Мозлей» вспыхнуло на теле пирозомы под водой с такой же яркостью, как вывеска кино.
Рыба морской черт носит перед собой на усиках два ярких электрических огня и приманивает на них глупых креветок.
Иные морские животные выпускают в воду светящуюся слизь, чтобы ослепить врага, иные пользуются собственным светом, как фонарем, чтобы отыскивать пищу.
В тропиках
Море... Здесь я в первый раз понял, что значит «синее» море, а до сих пор я знал об этом только от поэтов. Синий цвет там, у нас, на севере — праздничный наряд моря. Там есть у него другие цвета, в Балтийском, например, желтый, в других морях зеленый, так называемый аквамаринный. Вот, наконец, я вижу и синее море... Это не слегка сверху окрашенная вода, а густая яхонтовая масса, одинаково синяя на солнце и в тени.
Иван ГОНЧАРОВ.
Фрегат «Паллада». 1858
Свечение моря
Море горело. Казалось, его дно состояло из хрусталя, освещенного снизу лунным светом.
Свет разливался до горизонта, и там, где всегда сгущается тьма, небо сверкало, как бы затянутое серебряным туманом. Широкий свет медленно мерк. Но после недолгой темноты море опять превращалось в незнакомое звездное небо, брошенное к нашим ногам. Мириады звезд, сотни млечных путей плавали под водой. Они то погружались, потухая, на самое дно, то разгорались, всплывая на поверхность воды.
Глаз различал два света: неподвижный, медленно качавшийся в воде, и другой свет — весь в движении, рассекающий воду быстрыми фиолетовыми вспышками. Это метались под водой разбуженные рыбы.
Белый огонь набегал на пляж, и было видно все дно. Камни и жестянки, валявшиеся под водой, покрылись тонкой огненной росой...
Море погасло так же быстро, как вспыхнуло.
Осенью в морской воде появляются мириады бактерий-ноктилюк*. Они похожи под микроскопом на лист водяной лилии. В них заложено множество крошечных светящихся зерен. Они-то и вызывают свечение морской воды.
Но светятся не только бактерии. Белым светом горят медузы. Таким же светом горит и странное животное «морское перо», похожее на куст коралла. Если его вынуть ночью из воды, то множество блуждающих огненных точек начинает перебегать по ветвистым частям животного то вверх, то вниз.
Мелкие морские черви дают то зеленый, то фиолетовый свет. Некоторые креветки излучают яркий желтый свет, а черноморская ракушка фолада, сверлящая скалы, горит голубым огнем.
Константин ПАУСТОВСКИЙ. Черное море. 1935
* Ночесветка — Noctiluca miliaris — жгутиковое простейшее.
Атлантический океан
Бегут
по бортам
водяные глыбы,
огромные,
как года’.
Надо мною птицы,
подо мною рыбы,
а кругом —
вода.
Недели
грудью своей атлетической —
то работяга,
то в стельку пьян —
вздыхает
и гремит
Атлантический
океан.
Волны
будоражить мастера’:
детство выплеснут;
другому —
голос милой.
Ну, а мне б
опять
знамена простирать!
Вон —
пошло’,
затарахте’ло,
загромило!
И снова
вода
присмирела сквозная,
и нет
никаких сомнений ни в ком.
И вдруг,
откуда-то —
черт его знает! —
встает
из глубин
воднячий Ревком.
И гвардия капель —
воды партизаны —
взбираются
ввысь
с океанского рва,
до неба метнутся
и падают заново,
порфиру пены в клочки изодрав.
И снова
спаялись во’ды в одно,
волне
повелев
разбурлиться вождем.
И прет волнища
с-под тучи
на дно —
приказы
и лозунги
сыплет дождем.
И волны
клянутся
всеводному Цику
оружие бурь
до победы не класть.
И вот победили —
экватору в циркуль
Советов-капель бескрайняя власть.
Последних волн небольшие митинги
шумят
о чем-то
в возвышенном стиле.
И вот
океан
улыбнулся умытенький
и замер
на время
в покое и в штиле.
Смотрю за перила.
Старайтесь, приятели!
Под трапом,
нависшим
ажурным мостком,
при океанском предприятии
потеет
над чем-то
волновий местком,
И под водой
деловито и тихо
дворцом
растет
кораллов плетенка,
чтоб легше жилось
трудовой китихе
с рабочим китом
и дошкольным китенком.
Уже
и луну
положили дорожкой.
Хоть прямо
на пузе,
как по’ суху, лазь.
Но враг не сунется —
в небо
сторожко
глядит,
не сморгнув,
Атлантический глаз.
То стынешь
в блеске лунного лака,
то стонешь,
облитый пеною ран.
Смотрю,
смотрю —
и всегда одинаков,
любим,
близок мне океан.
Владимир МАЯКОВСКИЙ. 1925
Море
Шепча про вечность, спит оно у шхер,
И вдруг, расколыхавшись, входит в гроты
И топит их без жалости и счета,
И что-то шепчет, выйдя из пещер.
А то, бывает, тише не в пример,
Оберегает ракушки дремоту
На берегу, куда ее с излету
Последний шквал занес во весь карьер.
Сюда, трудом ослабившие зренье!
Обширность моря даст глазам покой.
И вы, о жертвы жизни городской,
Оглохшие от мелкой дребедени,
Задумайтесь под мерный шум морской,
Пока сирен не различите пенье!
Джон КИТС. 1817
Пер. с англ. Б. Пастернака
Послушайте шум океана
Недаром храню я, житель земли,
Морскую волну в артериях
С тех пор, как предки мои взошли
Ящерами на берег.
А те из вас, кто возникли не так
И кутаются в одеяла,
Все-таки съездите хоть в поездах
Послушать шум океана.
Илья СЕЛЬВИНСКИЙ. Великий океан. 1932
Водоросли
В час, когда волну большую
Шторм, бушуя,
С шумом бьет о валуны,
Волны мчат навстречу скалам —
Вал за валом —
Водорослями полны.
С южных рифов, со скалистых,
Каменистых,
Синих солнечных Азор
Рвется прочь трава морская,
Рассекая
Атлантический простор!
На Гебриды, на Бермуды
Мчатся груды
Темных трав с морских полей:
От коралловых атоллов,
Скользких молов
И разбитых кораблей...
Долго травам плыть, кочуя,
Вечно чуя
Водяную круговерть;
Вдалеке в прибрежных гротах
снова ждет их
Тишина, и сон, и твердь.
Генри ЛОНГФЕЛЛО (1807—1882)
Пер. М. Бородицкой
Море в цвету
За Мариуполем море засветилось яркой, режущей глаз луговой зеленью. Казалось, что пароход медленно покачивается в огромной весенней степи. Море цвело. Вода переливалась под винтом, как жидкий хризолит, и пенилась густой, долго тающей пеной.
Азовское море цветет в начале августа, как цветут реки и пруды. Микроскопическая ряска плавает по его поверхности обширными островами, иногда в несколько миль длиною. Пароходы режут по ней пенные дороги, а береговые жители перестают купаться — вода в море во время «цвету» будто бы ядовитая.
Древние римляне, увидав это цветущее море, дали ему название Меотийского болота.
Цветение моря кончилось только под Бердянском — пустынным и притихшим городком, высушенным степной жарой.
Константин ПАУСТОВСКИЙ. Приазовье. 1924
Родное море
Со многими морями я знакома;
С иными я общалась очень близко,
Любила их. И только океана
Увидеть мне, увы, не удалось.
Меня пленяло Мраморное море,
Спокойное, как розовое масло.
Под Астраханью на меня шипела
Колючая каспийская волна.
Я видела Персидского залива
Сухим песком обметанные губы
И моря Белого у Кандалакши
Покрытый льдом береговой оскал.
Я видела на Балтике затишье.
Под Генуей, на Средиземном море,
Сияющий, как небо бирюзовый,
Неистовый я наблюдала шторм.
Но всем красотам севера и юга
И всем оттенкам бирюзы и розы
Предпочитала я родное море,
Единственное Черное мое.
В часы безветрия, в часы покоя —
Оно до самой Турции синело.
Оно до самой Турции гремело,
Когда срывался бешеный норд-ост...
Павел АЛЕКСАНДРОВ
ДЬЯВОЛЬСКАЯ КАРУСЕЛЬ
Величественное зрелище горящего моря издавна поражало воображение людей. О нем писали древнегреческий ученый Аристотель(382--322 гг. до н. э.) и римский писатель Плиний (23 или 24--79 гг.), его регулярно отмечали в судовых журналах мореплаватели, им интересовались биологи, и оно вдохновляло писателей. В течение нескольких веков накопились тысячи наблюдений, описанных с большой точностью. Вот, например, описание свечения моря у английского естествоиспытателя Чарльза Дарвина (1809--1882): "Как-то в очень темную ночь, когда мы проплывали несколько южнее Ла-Платы, море представляло удивительное и прекрасное зрелище. Дул свежий ветер, и вся поверхность моря, которая днем была сплошь покрыта пеной, светилась теперь слабым светом. Корабль гнал перед собой волны, точно из жидкого фосфора, а в кильватере тянулся молочный свет. Насколько хватало глаз, светился гребень каждой волны, а небосклон у горизонта, отражавший сверкание этих синеватых огней, был не так темен, как небо над головой"*. *Дарвин Ч. Путешествие на корабле "Бигль". Соч. Т.1. С.142. М.: изд-во АН СССР, 1941.
Иначе повествует о пылающем море советский писатель Константин Паустовский: "Море горит! Я оглянулся. Все, что произошло дальше, я до сих пор не могу представить себе как действительность. Люди в таких случаях говорят, что действительность похожа на сон, но это неверно. Она была лучше самого необыкновенного сна. Море горело. Казалось, его дно состояло из хрусталя, освещенного снизу лунным светом. Свет разливался до горизонта, и там, где всегда сгущалась тьма, небо сверкало, как будто затянутое серебряным туманом. Широкий свет медленно мерк. Но после недолгой темноты море опять превращалось в незнакомое звездное небо, брошенное к нашим ногам. Мириады звезд, сотни Млечных Путей плавали под водой. Они то погружались, потухая, на самое дно, то разгорались, всплывая на поверхность воды. Глаз различал два света: неподвижный, медленно качавшийся в воде, и другой свет -- весь в движении, рассекающий воду быстрыми фиолетовыми вспышками. Это метались под водой разбуженные рыбы... Белый огонь набегал на пляж, и было видно все дно. Камни и жестянки, валявшиеся под водой, покрылись тонкой огненной росой... Мы присутствовали при одном из самых величественных явлений в мире".
В настоящее время установлено, что источником этого необычайного зрелища, названного англичанами горящим морем, являются мелкие морские организмы, которых известно более 800 видов. Излучать свет способны бактерии, ночесветки, гребневики, медузы, некоторые морские черви, ракообразные, моллюски.
Свечение организмов -- биолюминесценция (буквально -- " живое свечение") может быть внутриклеточным и внеклеточным. Первый вид свечения встречается чаще. Оно свойственно массам одноклеточных организмов и бактериям. У высших ракообразных или рыб оно обусловлено наличием особых органов -- фотофор. Внеклеточным свечением обладают, например, некоторые кальмары и креветки, выбрасывающие в качестве завесы светящуюся слизь.
Как показали исследования биохимиков, свечение происходит главным образом при окислении люциферина люциферазой. Она представляет собой сложнейшее соединение, обладающее всеми свойствами белков. Люцифераза является определенным фактором биолюминесценции и ускоряет протекание окисления люциферина примерно в 100 раз. Вещество люциферин является производным бензтиазола, формула его следующая -- C21H28N62HC. Эти два вещества содержатся в специальных клетках организмов.
При биолюминесценции энергия химической реакции, вызывающей свечение, почти полностью переходит в свет без затраты на тепло. Световая эффективность ее значительно выше всех известных электрических и тепловых источников света. Коэффициент полезного действия биолюминесценции превышает 90%.
Свечение моря почти всегда возникает не самостоятельно, а возбуждается какой-либо внешней причиной -- приходом цунами, волнением, ударами прибоя о берег. Движение судна или катера в воде, содержащей способные к свечению организмы, оставляет длинный светящийся след. Аналогичный световой шлейф можно наблюдать в безлунную штилевую погоду за стремительно несущимися в толще воды дельфинами, меч-рыбой и крупными тунцами. Наиболее загадочным является так называемое фигурное свечение. Оно нередко проявляется в виде странных крутящихся колес. Фигурное свечение удается видеть нечасто, поэтому судоводители считают необходимым записывать его в вахтенный журнал как необычное явление, встреченное в море.
С датского судна "Бинтанг" 18--19 июня 1909 г. в Малаккском проливе (на 3о20" с. ш. и 100о20" в. д.) наблюдались волны света, шедшие с запада на восток. Постепенно они приняли форму длинных лучей, исходящих из общего центра на горизонте или за ним, и вращались по часовой стрелке. Лучи были не прямые, а вогнутые в сторону вращения. Вся система лучей двигалась, уменьшая скорость вращения, и, наконец исчезла. Картина этого необычного явления наблюдалась около 15 минут. Система была вполне правильной, границ ее нельзя было рассмотреть. Ширина лучей достигала примерно двух метров, темные промежутки были вдвое шире. Свечение было заметно в воде и вне лучей. Большие пятна его вспыхивали, когда их задевал луч. Луч следовал один за другим через секунду. После исчезновения вращающихся полос вспышки пятен свечения в течение некоторого времени еще оставались регулярными, как будто через них проходили ставшие невидимыми лучи.
Много описаний вихреподобных "светящихся колес" имеется в английском журнале " Марин Обсервер" за 1929--1936 годы.
Подобные явления нередко наблюдали в 50--60-е годы нашего столетия. В 1973 году чудесный спектакль с фигурным свечением посчастливилось увидеть морякам советского теплохода " Антон Макаренко" в Малаккском проливе. По свидетельству очевидцев, световые пятна на поверхности океана то вытягивались в полосы, то соединялись, образуя круг, вращающийся против часовой стрелки, а потом, спустя 40--50 минут, все внезапно исчезло. Экипаж другого советского научного судна "Владимир Воробьев" наблюдал в Бенгальском заливе вращение под водой 8 радиальных белых лучей длиной 150--200 м. Они исходили, вероятно, от какого-то крупного объекта, который был зафиксирован эхолотом под килем. Глубина океана в этом месте составляла 170 м, а источник света находился в 20 метрах от поверхности. Движение световых лучей продолжалось около получаса. Затем оно внезапно прекратилось. Температура воды за бортом была +26Со, следов скопления планктона не обнаружили. Небезынтересно отметить, что, как только на воде появилось свечение, спящие моряки проснулись от испытываемого ими необъяснимого чувства тревоги (" Неделя", 1977). Известен уникальный случай наблюдения "дьявольской карусели" под водой.
напишите изложение кратко. Море горело. Казалось, его дно состояло из хрусталя, освещенного снизу лунным огнем. Свет разливался до горизонта, и там, где всегда сгущается тьма, небо сверкало, как бы затянутое серебряным туманом. Широкий свет медленно мерк. Но после недолгой темноты море опять превращалось в незнакомое звездное небо, брошенное к нашим ногам. Мириады звезд, сотни Млечных Путей плавали под водой. Они то погружались, потухая, на самое дно, то разгорались, всплывая на поверхность воды. Глаз различал два света: неподвижный, медленно качавшийся в воде, и другой свет - весь в движении, рассекающий воду быстрыми фиолетовыми вспышками. Это метались под водой разбуженные рыбы. Сметанина потащила меня по темной каменной лестнице вниз, к воде. Белый огонь набегал на пляж, и было видно все дно. Камни и жестянки, валявшиеся под водой, покрылись тонкой огненной росой. Сметанина зачерпнула воду в ладонь. Сквозь пальцы полились, с плеском струи жидкого магического света. Вода освещала ее лицо, бледное от волнения. Мы присутствовали при одном из самых величественных явлений в мире. Сметанина радовалась, как ребенок. Мокрые ее руки еще долго светились в темноте. Море погасло так же быстро, как вспыхнуло. До рассвета мы просидели на застекленной террасе и говорили о разных морских чудесах. Осенью в морской воде появляются мириады бактерий. Они похожи под микроскопом на лист водяной лилии. В них заложено множество крошечных светящихся зерен. Они-то и вызывают свечение морской воды. Дам 12 баллов,нужно срочно помогите!!!